Индийский хлопок и британский интерес. Овеществленная политика в колониальную эпоху
Шрифт:
Дж. Т. Блант
После окончания Третьей англо-майсурской войны и заключения Серингапатамского мира в 1792 г. последовал период относительного затишья. Британцы не выслали в Нагпур на смену Форстеру другого резидента. Вместо этого бенгальские власти, воодушевленные успехами Джеймса Рэннела, решили с разрешения Рагхуджи II направить «небольшую экспедицию для исследования дороги через те части Индии, которые лежали между Бераром, Ориссой и Северными Сиркарами [Блант 1930: 91]. 28 января 1795 г. капитан Дж. Т. Блант в сопровождении джамадара [69] и 30 сипаев отправился в путь. Вообще официальным сюрвейерам вменялось в обязанность вести дневники путешествий. Вот одно из первых распоряжений Рэннела для них: «Вы должны будете описывать местность, которую пересекаете, продукцию, производимую там, перечислять названия всех без исключения деревень и фиксировать все, что может показаться примечательным. Копию журнала с планами рек и ручьев вы должны передать мне» (цит. по [Исторические записки 1945: 195]). В 1794 г. Рэннел ужесточил правила и издал приказ о том, чтобы «все сюрвейеры передавали планы, точные и аккуратные копии книг с полевыми наблюденими, содержащие все первоначальные измерения с помощью колес (шагомеров. – С. С.) или цепей и любые записи. Он добавил, что «ни один сюрвейер не может считать свою миссию исполненной до тех пор, пока он не предоставит такие журналы» (цит. по [Там же: 196]). Он также предлагал не выплачивать им вознаграждения, пока бумаги не окажутся в офисе Рэннела. Непосредственно Бланту он объяснял: «Так как многие сюрвейеры, как бы тщательно они не исполняли свою работу, дают повод подозревать их в совершении крупных ошибок по части географии…, я заклинаю вас любой ценой сделать правильную копию своего журнала и планов после возвращения» (цит.
69
Джамадар – индийский офицер в британской армии.
70
Город в Северных Сиркарах, в 15 милях от Раджамандри [Гамилтон 1828: 713].
На этот раз экспедиция пошла не по «обычному» пути из Калькутты через Каттак, Сонапур, а выбрала совсем иной маршрут, стартовав из Чанаргхара, «города-крепости в районе Аллахабада на южном берегу Ганги… в 574 милях (через Бирбум) или 469 милях (через Муршидабад) от Калькутты» [Гамилтон 1815: 285]. Т. е. Блант вступил на территорию Нагпурского княжества с севера и планировал двигаться почти строго на юг. 1 марта Мотилал, раджа Каргамаха поведал ему, что «все страны, окружающие его владения, совершенно дикие, и что никогда путешественники не забредают в эти края, за исключением редких индусских пилигримов, идущих к святым местам на Соне и Нармаде» [Блант 1930: 114]. Спустя десять дней и еще несколько десятков миль дороги бродячий факир выразил удивление по поводу намерений Бланта идти дальше вглубь страны, «где живут только дикие животные, демоны и гондские варвары» [Там же: 119]. Когда 13 марта Блант, через 44 дня и 296 миль от начала пути, достиг Ратанпура, столицы Чхаттисгарха, местный субедар был потрясен его путешествием «через унылые дебри и скалистые перевалы» [Там же: 120]. Да и сам Блант писал, что после Ратанпура «наслаждался комфортом пути, от которого почти отвык, и довольно скоро позабыл о лишениях, пережитых во время перехода через пустыни и горы Кореи, Каргамаха и Махтина», где они регулярно испытывали нехватку еды и воды [Там же: 127–128]. В середине пути ему пришлось уйти с намеченного маршрута, чтобы избежать встречи с воинственными племенами и другими опасностями: «Если бы мы держались южного направления, отклонение составило бы не более восьми градусов. Но окольные пути, которые мы вынуждены были выбирать, чтобы проникнуть в глубь страны, удлинили дорогу до 1125 британских миль» [Там же: 173]. Таким образом, он прошел через земли Кореи, Каргамаха, Махтина, Чхаттисгарха, Райпура, Канкера (в 70 милях от Нагпура), Бастара, Визагапатама [71] . 21 мая он ступил на территорию Ост-Индской компании, а 24 мая, спустя четыре месяца после начала путешествия, прибыл в Раджамандри на реке Годавари, значительно южнее Каттака.
71
См. карты конца XIX в. Центральных провинций и Северо-Западных провинций , на которых хорошо видны эти территории.
Блант, так же, как и другие путешественники, практически ничего не рассказал об экипировке экспедиции. По случайным замечаниям можно узнать, что двигались они на верблюдах и лошадях, вместе с ними шел навьюченный скот, одновременно обеспечивавший их в дороге и молоком, и мясом. С собой у Бланта был телескоп, о других измерительных инструментах он, к сожалению, ничего не сообщил. Повествование выстроено по привычной схеме: поименное перечисление пройденных населенных пунктов, иногда с указанием расстояний, описание ландшафта и рельефа местности и связанных с продвижением сквозь них трудностей, вкрапления исторических экскурсов, касающихся того, когда и при ком те или иные земли попали под контроль Нагпура, словесные (а иногда и карандашные) зарисовки городского и деревенского быта, образа жизни местных жителей, их способов коммуникации с европейцами, архитектурных достопримечательностей.
Свидетельства Бланта оказались более многословными, подробными и эмоциональными, чем предыдущие тексты:
«После часа тяжелого подъема по скалистому склону и преодоления зарослей мы достигли вершины холма, и наши усилия были с лихвой вознаграждены самым романтичным видом реки, текущей по дикой местности, солнце только поднялось и касалось лучами леса, прекрасные краски отражались в воде, добавляя очарования всему пейзажу» [Блант 1930: 93].
Такая словоохотливость автора принесла свои плоды: теперь группа двигалась не по абстрактным лесам и джунглям, а по тем, в которых росли пипал [72] , бамбук, манго, баньян, мадука и многие другие. А в тех случаях, когда его знаний не хватало, чтобы описать увиденное, он наперекор своей беспомощности собирал коллекцию диковинок: «С того момента, когда мы вступили на земли Кореи, мне стали встречаться очень красивые цветущие кустарники, которые были мне незнакомы. Не обладая достаточными знаниями в области ботаники, чтобы решить, к какому классу они относятся, я постарался собрать семена каждого вида в надежде, что, если почва и климат не окажутся неприемлемыми, я смогу насладиться их цветением где-нибудь на территории Компании» [Там же: 118].
72
Пипал (Ficus religiosa) – фикус священный, смоковница священная.
О сельском хозяйстве Ратанпура он отзывался как о вполне цивилизованном и сообщал, что окрестные поля «производят все сорта зерновых» [Там же: 127]. Почву Райпура, другого крупного города Чхаттисгарха, он характеризовал как богатую и черноземную, однако тонкую, слоем всего три фута, под которым скрывалась скалистая порода. Однако на этой земле произрастали в изобилии пшеница, масличные культуры, например льняное семя, а также какая-то разновидность бобов. Рис выращивали в небольших количествах [Там же: 128]. Подробно описывая земельно-денежные отношения в Чхаттисгархе, Блант впервые упомянул хлопок в качестве одного из натуральных продуктов наряду с зерном и маслом, служившими для уплаты налогов [Там же: 129]. В целом же он оценил Чхаттисгарх как один из самых производительных районов Нагпурского княжества, откуда в высокий сезон торговли предназначенная для продажи продукция вывозилась на ста тысячах буйволиных повозок [Там же: 130]. Позже, покинув территорию Чхаттисгарха и оказавшись в Бирагархе, он обнаружил там огромные караваны банджаров [73] из всех районов Чхаттисгарха и немного из Сиркар. «Кажется, что главным предметом торговли является хлопок, который привозится из северо-западных частей Берара и Чхаттисгарха. Его забирают торговцы из Сиркар, которые взамен отдают соль, бетель и кокосовые орехи. Как я понимаю, именно из этого хлопка производятся самые качественные ткани в Северных Сиркарах» [Там же: 140] [74] . Так как последняя часть пути Бланта совпадала с торговой артерией, то он стал свидетелем того, как местные правители всячески пытались этим воспользоваться: «В местечке Бадрачила раджа территории Палуншах собирает налог (таможенный сбор. – С. С.) со всех товаров, следующих через его страну по этой дороге; во время нашего прибытия там скопилось около двух сотен хэкери [75] и огромное число волов, удерживаемых до тех пор, пока стоимость их товара не будет оценена и налог в размере 25 процентов уплачен» [Там же: 162].
73
Банджары – кочевое торговое племя/сообщество. Выполняли важнейшую для экономики функцию перемещения товаров между различными регионами (подробнее см. [Ванина 2016: 390–394]).
74
В документах калькуттского правительства за 1790 г. сохранилось упоминание о том, что «сырье для текстильного производства в прибрежной зоне закупается в основном из других стран, главным образом из Нагпура, так как оно больше пригодно для создания тканей, но будучи дорогим, подмешивается ткачами к хлопку, выращиваемому в Сиркарах» [Ройл 1851: 52].
75
Хэкери – повозка, запряженная волами.
Генри Томас Колбрук
Пока Блант старательно восполнял очередной картографический пробел и усердно собирал сведения о границах, взаимоотношениях, предметах торговли, уровне благосостояния, источниках доходов и статей расходов попадавшихся ему на пути владений, нагпурский раджа скорректировал конфигурацию своего домена. Воспользовавшись изменением баланса сил в западной/пунской части империи маратхов из-за смерти некоторых ключевых политических фигур и поддержав Нану Пхаднависа
76
Это присоединение произошло в результате битвы при Кхарде в 1795 г. между войсками низама и пешвы, которого поддержали силы Виттхала Баллала, одного из сардаров Рагхуджи II. В результате суверенитет низама над Бераром стал номинальным, реальная власть в провинции оказалась в руках раджи [Пандей 2012: 83]. В 1804 г. появилась карта Маратхского государства Джона Луффмана. Она называлась «Театр действий во время маратхской войны» и была составлена вскоре после битвы при Кхарде по результатам маршрутных исследований и астрономических наблюдений. Саму карту и пояснения к ней см. [Лахири 2011].
77
Уэлсли Артур (1769–1852) – будущий герцог Веллингтон, прославившийся в битве при Ватерлоо, премьер-министр Великобритании (1728–1730).
78
Колбрук Генри Томас (1765–1837) – чиновник Ост-Индской компании, поднявшийся по карьерной лестнице от писца до главы Верховного апелляционного суда в Калькутте; знаток санскрита, переводчик нескольких древнеиндийских трактатов, профессор санскрита в колледже Форт-Уильяма (Калькутта), автор санскритской грамматики, директор Королевского азиатского общества. Считается «родоначальником современной научной индологии и компаративистской философии» [Бурмистров 2014: 428]. Деятельность Колбрука на научном поприще была и остается столь яркой и значимой, что короткий эпизод, связанный с его поездкой в Нагпур, в многочисленных исследованиях, посвященных его биографии и литературно-научному наследию, удостаивается гораздо меньшего внимания (см. напр. [Колбрук 1839; Колбрук 1873, I; Бурмистров 2014; Роше 2014].
79
См. письмо секретаря правительства в Форт-Уильяме Г. Т. Колбруку от 23 июля 1798 г. [Кале 1938: 18].
Джордж Ричмонд. Джон Шор, генерал-губернатор Бенгалии
Ричард Уэлсли, генерал-губернатор Бенгалии
Колбрук, снаряженный инструкциями, тайным шифром для переписки с калькуттскими властями и британскими резидентами в Хайдарабаде и Пуне и «хорошим секстантом» с караваном слонов, верблюдов, лошадей, быков выдвинулся в путь 4 января 1799 г.
< image l:href="#"/>Джон Хопнер. Артур Уэлсли
«С разрешения Его превосходительства (Ричарда Уэлсли. – С. С.) был выбран путь, недавно открытый торговцами между Бенаресом и Бераром. Дорога через Каттак, Самбалпур и Чхаттисгарх и другая через Рамгарх и Саргуджу были неудобными, так как все приготовления к путешествию были сделаны в Мирзапуре… Прямая дорога из Мирзапура в Нагпур через земли раджи Ревы – самая короткая и наиболее часто используемая для коммуникации между берегами Ганги и столицей раджи Берара, ее протяженность составляет немногим более 400 миль. Это единственный путь, по которому хлопок доставляется из Нагпура на британские территории. Однако раджа Ревы в тот момент конфликтовал с Али Бахадуром, и дорога была полна бандитов из Бунделкханда… Чтобы избежать помех… целесообразнее было пойти в обход и вместо того, чтобы двигаться вдоль берегов Ганги и Ямуны в Калпи, а оттуда в Сагар, пересечь леса, которые лежат между Бейджегархом и Саргуджей. Этот маршрут давал преимущество прямого перехода с территории Ост-Индской компании на земли, подконтрольные радже Берара без прохождения через чужие владения» [Колбрук 1930: 175].
Путь лежал через горы Виндхъя, которые Колбрук подробно описал в своем повествовании, указав среди прочего, что они «отделяют друг от друга северные и южные нации Индии» [Там же: 176]. Увлекшись уже к этому периоду изучением санскрита, проявив явную склонность к исследовательской деятельности, он дал не привычное описание пересеченного ландшафта, а анализ строения гор, их положения в географии Индии с отсылками к древним текстам и мифологическим сюжетам, объясняющим геологию субконтинента, происхождение различных названий и т. п. Однако обратил он внимание и на каменоломни, расположенные на склонах гор недалеко от реки для упрощения транспортировки песчаника, который доставлялся в Бенарес и другие места [Там же: 178]. Основными точками на его маршруте стали Бейджегарх, Саргуджа, Ратанпур, Кхайрагарх, Нагпур с множеством поименно перечисленных промежуточных населенных пунктов, рек, гор, перевалов и т. д.
Продвигаясь по этому пути, Колбрук имел целью не только максимально быстро достичь Нагпура, но и оценить маршрут для дальнейшего использования, в том числе и в качестве торгового тракта. После одного из сложных перевалов он написал:
«Очень узкая дорога дважды делает крутой поворот на самом краю пропасти, поэтому она сверх опасна. Однако этот участок составляет не более пятидесяти ярдов, за счет недорогой процедуры по взрыву нескольких скал ее можно сделать проходимой, что мы и порекомендовали радже Агори, который встречал нас на границе своих владений… Он был откровенно заинтересован в стимулировании торговли, открывшейся между Мирзапуром и Деканом по маршруту, по которому мы двигались» [Там же: 182].
«После пересечения реки Сон Колбрук отметил: «В этой части она не судоходна в любое время года для судов крупнее каноэ, так как скалистое дно служит этому помехой. Поэтому равнина, сквозь которую она течет, лишена возможности транспортировки того, что в ней произрастает… Прекрасная древесина стоит бесполезно… И даже более ценная продукция холмов и лесов почти не собирается. Природный лак, мед, смолы различных сортов, имбирь, корни перца длинного и многие другие лекарственные растения и специи, красная глина, белый известняк, железная руда в изобилии имеются в лесах и на берегах Сона, но почти ничего не экспортируется на рынки Бенареса. Ради того чтобы сложить мнение о породах гор, которые омывает река, было собрано огромное число образцов в речном песке. Да и сам песок состоит из больших частиц кварца…» [Там же: 187–188].