Индийский мечтатель

Штейнберг Евгений Львович

— Верно, — согласился Деффи. — Тут ничего не возразишь. Пугливым следует сидеть дома.

Прошло еще часа два. Дверь отворилась; узников вывели, опять со связанными руками.

Пройдя по анфиладе великолепных покоев, они очутились в большом зале; в глубине его возвышался роскошно убранный трон, которому была придана форма огромного тигра. Полосы на шкуре тигра были из чистого золота, а глаза и зубы — из сверкающего хрусталя. Парчовый балдахин держался на четырех серебряных шестах. К нему была прикреплена золотая фигура павлина, украшенная алмазами, сапфирами, рубинами, жемчугом. Трон был сплошь испещрен каллиграфическими арабскими надписями — изречениями из Корана.

Человек, сидевший на троне, выглядел, пожалуй, даже скромно по сравнению с окружавшей его роскошью. Только его красный тюрбан сиял огромной бриллиантовой застежкой да огромный кинжал за поясом был усыпан драгоценными камнями. Он не носил бороды, только длинные вьющиеся усы. Самым примечательным были его глаза: не очень большие, но удивительно живые, лучистые и проницательные.

Это и был повелитель Майсура Типу-султан, один из немногих индийских монархов, сохранивших еще независимость.

По обеим сторонам престола стояли советники, военачальники, придворные. Среди них находился и Пурниа.

Типу с любопытством рассматривал пленников. Обратившись к Пурниа, он произнес что-то по-персидски. Султан почти всегда говорил на этом языке, объявленном в Майсуре государственным.

Пурниа перевел:

— Его величество желает знать, какое поручение вы хотите ему передать.

Лебедев ответил:

— Об этом я расскажу только ему самому, без посторонних.

Типу приказал придворным:

— Уходите все! Я выслушаю кафиров ²¹, а ты, Пурниа, будешь переводить.

Тут выступил вперед Патрик Деффи и тоже по-персидски сказал:

— Великий шах! Слышишь, я говорю с тобой на благословенном языке фарси ²². К чему нам переводчик?

Типу был удивлен. Он отдал новое распоряжение:

— Можешь удалиться, Пурниа! Телохранителей не нужно. И пусть пленникам развяжут руки. Уж не думает ли кто-нибудь, что я боюсь их?

— Теперь говорите все без утайки, — обратился султан к Лебедеву и Деффи. — Не пытайтесь лгать, я умею отличить правду от лжи. Если кто-либо из вас окажется лжецом, пусть не надеется на милосердие.

Деффи перевел краткий ответ Лебедева:

— Мы музыканты из Мадраса. Отправились в Майсур, чтобы показать свое искусство твоему величеству, если на то будет высочайшее соизволение.

— Где ты выучился языку фарси? — спросил Типу.

— Я побывал в Бендер-Бушире, а затем жил в Ширазе и видал покойного Керим-хана Зенд ²³.

— Это был благородный правитель… Однако объясни мне: с какой целью бродишь ты по свету? Чего тебе надобно?

— Обратился бы ты, султан, с подобным вопросом к мореходу Синдбаду или к хорасанскому страннику Насир-и-Хосроу?²⁴— Деффи смело поглядел в глаза султану.

— Неглуп! — усмехнулся Типу. — Инглис?²⁵

— Не совсем. Но бывают разные инглисы, как бывают и разные мусульмане.

— Верно! — Было видно, что ответы Патрика султану нравились. — А твой спутник?

— Он русский. Есть такая страна — Россия.

— Я слыхал об этой стране. Он тоже путешественник?

— Да, путешественник и музыкант. Очень хороший музыкант. Человек с мудрой головой и честным сердцем. Он много странствовал по Европе.

— Был он во Франции? — живо спросил Типу.

Лебедев ответил утвердительно:

— Да, я долго жил в Париже и даже играл при дворе короля Людовика Шестнадцатого.

Султан порывисто поднялся с места, но тотчас же снова сел и сухо спросил:

— От кого привез поручение?

— От Поля Бенфильда, англичанина, живущего в Мадрасе.

Типу нахмурился:

— Мне знакомо это имя… Что ему нужно от меня?

— Бенфильд знает, что Типу-султан строит мануфактуры, гавани, корабли. Ему известно, что для этого нужно много денег. Он предлагает тебе заем… Большую сумму.

Типу топнул ногой:

— Как он смеет? Разве он думает, что в Майсуре не знают о судьбе навваба Аркотского?

— Поэтому он и поручил переговоры мне, — продолжал спокойно Лебедев. — Я должен был назваться представителем русских купцов и ни в коем случае не упоминать о Бенфильде.

Султан пришел в ярость:

— Зачем русский взялся за такое гнусное дело?

— Объясните ему, Патрик, — сказал Герасим Степанович с достоинством, — что сперва я в этом поручении ничего худого не усматривал. Мне было сказано, что Типу-султан ненавидит англичан и поэтому лучше вести с ним дела от имени французов или русских. Но, узнав по дороге сюда о ростовщических махинациях этого англичанина в Карнатике, я решил действовать иначе.

— Кто поручится, что он не лжет? — спросил Типу грозно.

— Никто, — ответил Лебедев спокойно. — Но пусть государь поразмыслит: если бы я исправно исполнил поручение, то получил бы от Бенфильда крупную награду. Тем не менее я поступил так, как мне подсказывала совесть.

Типу сошел вниз по ступеням трона, приблизился к пленникам и пристально посмотрел в глаза каждому из них.

— Многие обманывали меня и платили злом за добро, — сказал он наконец, — но сердце говорит мне, что вам можно верить. — Лицо султана озарилось улыбкой. — Пусть он расскажет мне о Франции и о России! — указал он на Лебедева. — Только не теперь — у меня еще много важных дел сегодня. Вечером я пришлю за вами. Ступайте с миром оба!