Индийский мечтатель
Шрифт:
— Погодите ручаться! — сказал Ллойд со зловещей усмешкой.
Он встал из-за стола, сделал несколько шагов и отпер боковую дверь в левой стене. На пороге показался коренастый англичанин с угрюмым лицом, обрамленным густыми черными бакенбардами. Патрику показалось, что земля уходит у него из-под ног… Возможно ли! Джо Филиппс!.. Ну да, конечно, он самый! Негодяй из негодяев, предатель среди предателей!.. Значит, опять суждено им встретиться..
— Приблизьтесь, сэр!.. А вы, Патрик Деффи, отвечайте: знаком ли вам этот джентльмен?
Патрик уже окончательно овладел собой. Хладнокровно взглянув на ненавистную физиономию с густыми колючими бакенбардами, он небрежно сказал:
— Нет, капитан. Я вижу его впервые.
Ночью Патрика Деффи перевели в один из казематов калькуттской цитадели — форта Уилльям. Это была уже настоящая камера, снабженная всеми принадлежностями тюремного комфорта: узкой койкой с жиденьким соломенным тюфяком, подобием столика и умывальным тазом. Но зато здесь узник был еще строже и надежнее отделен от вольного мира, чем в прежней каморке.
Стены двойной толщины были непроницаемы для звуков; у массивной, окованной железом двери постоянно расхаживали часовые, наблюдавшие за узником через специальный глазок.
«Бастилия! — подумал узник, осмотревшись. — Одну разрушили, а сколько еще их осталось на земле, больших и малых!..»
Его допрашивали еще дважды: один раз — тот же капитан Ллойд, в другой раз — сам начальник полиции, толстый англичанин в штатской одежде.
Патрик продолжал стойко держаться: он мирный голландский купец, человека с бакенбардами и в глаза не видел, к политике не имеет ни малейшего отношения, а поездка его в Чандернагор носила чисто деловой характер.
— С кем вы имели дела в Чандернагоре? — спросил толстяк.
— К сожалению, ни с кем, — невозмутимо ответил Деффи.
— Интересно! — усмехнулся англичанин.
— А что вас удивляет? В Чандернагор я приехал, чтобы выяснить возможность установления связей между французскими купцами и нашими фирмами. Французы теперь заинтересованы в посредничестве нейтральных коммерсантов и судовладельцев. Однако я сразу понял, что французские колонии в Индии доживают последние дни. Поэтому, даже не приступив к переговорам, при первой возможности уехал.
— Чорт возьми! — проворчал толстяк. — Но с кем-нибудь вы там познакомились?
— Нет, — ответил Деффи явно издевательски. — Меня интересуют только деловые знакомства.
После этого допроса Деффи понял: пока никаких доказательств у них нет. Но это еще не конец! Кто знает, что они предпримут… Этот предатель Джо, конечно, будет особенно усердствовать. Опасаться можно было многого. Деффи ни на миг не сомневался в стойкости Герасима Лебедева и Сону, но все-таки допускал возможность, что кто-нибудь из них может ненароком проговориться. Разве не могли они позабыть его вымышленное имя и невольно назвать настоящее, особенно, если их захватили врасплох?.. Можно было ждать и того, что здешняя полиция постарается добыть какие-нибудь сведения из Мадраса. Впрочем, этого Патрик не очень боялся: кроме Лебедева, он не встречался там почти ни с кем и мало кому был известен. Хуже, если они примутся наводить в голландских факториях справки об Иоганне Хаафнере. Хорошо, если почтенный голландский негоциант уже успел покинуть Индию! А вдруг нет? Тогда, конечно, последует полный провал… «Однако, — утешал себя Деффи, — получить такую информацию — дело довольно длительное. А за это время…»
Тут пришла мысль, которая рано или поздно появляется у всякого узника: мысль о побеге. Он окинул взглядом свое обиталище: гладкие, холодные, непроницаемые стены; крошечное окно под самым потолком, с толстой железной решеткой; окованная железом дверь… Как выйти отсюда? Каким чудом?
Он стал напряженно думать. Ежедневно его выводили на прогулку, продолжавшуюся около часа. Только в насмешку можно было назвать прогулкой это тоскливое хождение взад и вперед по крошечному внутреннему дворику, среди глухих стен, под надзором часового… Патрик тщательно припоминал всю эту процедуру.
У двери раздался характерный шорох. В крохотном круглом отверстии показался глаз…
Камеру попеременно караулили шестеро сипаев. Это были молчаливые и угрюмые люди, с которыми он не обменялся ни одним словом. «И все-таки это люди! — вдруг пришло ему в голову. — Простые обманутые люди, польстившиеся на сытую жизнь».
Полиция передала дело Деффи в Уголовный суд, судье Джону Хайду. Ознакомившись с ним, судья пригласил начальника полиции и сказал:
— Возможно, что все это правда, однако нужны доказательства, а их-то вы не представили.
— Имеются показания мистера…
— Но арестованный их начисто отрицает, — прервал его судья. — К тому же этот Филиппс не внушает мне доверия.
— Есть и другие лица, которые могли бы удостоверить, что заключенный, именующий себя голландским купцом Хаафнером, на самом деле является государственным преступником Патриком Деффи.
— Кто такие?
— Некий Лебедев, русский музыкант…
— Почему же вы его не допросили? — осведомился судья.
— Я не хотел вызывать в полицию этого русского, — объяснил толстяк. — Имеется распоряжение оказывать ему гостеприимство и содействие как представителю союзной державы… — Он помолчал и добавил: — Вот если бы вы, сэр, сочли возможным пригласить его сюда и устроить очную ставку с арестованным, было бы отлично!
— Хорошо, — согласился, поразмыслив, Хайд.
На другой день судейский скороход принес Герасиму Степановичу приглашение посетить Джона Хайда в помещении Верховного суда. «Странно! — подумал Лебедев. — Этот господин, помнится, приглашал меня побывать у него дома. Вряд ли судейская канцелярия подходящее место для научных бесед».
Войдя в кабинет, Герасим Степанович остановился как вкопанный. По другую сторону стола, за которым восседал судья, он увидел… Патрика Деффи! Господи, как он изменился! Поношенный, грязный камзол висел словно на вешалке, глаза ввалились, лицо приобрело мертвенный, землистый оттенок. И тем не менее это был Патрик Деффи…
У Лебедева сжалось сердце от боли и жалости.
Внимательно наблюдавший за ним судья сказал учтиво:
— Доброе утро, мистер Лебедев! Кажется, вы знакомы с этим джентльменом?
Лебедев смутился и взглянул вопросительно на Деффи. Тот приветливо улыбнулся. Ага! Значит, можно признаться в том, что они знакомы… Но …вдруг он отчетливо вспомнил предупреждение Патрика там, в имении…
— Конечно, сэр! — ответил Лебедев. — Господина Хаафнера я имею честь знать уже давно.
— Как поживаете, мистер Лебедев? — поздоровался Деффи. — Рад видеть вас.