Индийский мечтатель
Шрифт:
— Будьте любезны припомнить, — снова обратился к Лебедеву судья, — где и при каких обстоятельствах вы познакомились?
— Отчего же! — любезно сказал Лебедев. — Это было около восьми лет назад на юге Индии. Я направлялся с моим оркестром в Серингапатам и у майсурской границы, в одном из шултри, повстречал господина Хаафнера.
— Так, — сказал Джон Хайд. — Благодарю вас, мистер Лебедев, и прошу извинить за причиненное вам беспокойство.
— О, это не имеет значения!.. Однако, в свою очередь, я позволю себе спросить: что приключилось? Я виделся с господином Хаафнером недавно, он должен был уехать на юг, а теперь я вижу его здесь, у вас. Признаюсь, меня это несколько тревожит…
Джон Хайд улыбнулся:
— Не стоит беспокоиться, мистер Лебедев! Нужно кое-что выяснить, вот и все… Времена смутные, приходится принимать различные меры предосторожности.
— В таком случае, я просил бы разрешения передать господину Хаафнеру деньги, а также вещи, в которых у него явится нужда.
— Благодарю, друг мой! — вмешался Патрик в разговор. — Мне решительно ничего не нужно, кроме свободы и чистого воздуха. А этого вы, к сожалению, предоставить мне не сможете.
— Обещаю вам, — сказал судья, — что господин Хаафнер будет иметь все необходимое… а также и чистый воздух.
Лебедев ушел. Судья вежливо попрощался с Патриком, пожав ему руку, и пообещал принять все меры к скорейшему окончанию расследования. Конвойные увели арестованного. В кабинете появились начальник полиции и его помощник.
Джон Хайд сообщил им о результатах очной ставки.
— Итак, — сказал он строго, — нет оснований держать его дольше в заключении.
— Однако, сэр, я совершенно уверен в том, что он не тот, за кого себя выдает. А русский с ним в сговоре.
Судья развел руками:
— Доказательства, капитан Ллойд! Где доказательства?.. Я не разрешу преступить закон.
— Доказательства мы представим, — сказал решительно капитан. — Запросим Мадрас и голландские колонии. Если Хаафнер — лицо не вымышленное, его должны знать.
Судья задумался:
— Пусть будет так! Но затягивать дело нельзя. Даю вам срок два месяца. Я сам за этим прослежу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I
Комедия «Притворство»
Около четырех месяцев ушло на перевод пьесы. Задача оказалась более сложной, чем Герасим Степанович предполагал.
Содержание комедии «Притворство» было не слишком оригинальным.
Действие ее происходило в Испании. Благородный севильский юноша дон Луис и дочь знатного вельможи Клара любят друг друга. Отец Клары препятствует их браку: он решил выдать дочь замуж за своего богатого приятеля. Дон Луис убивает соперника и, спасаясь от кары, бежит под чужим именем из Севильи в Мадрид. Там он влюбляется в другую и забывает о невесте. Между тем отец Клары умирает, а девушка тоже отправляется в Мадрид, чтобы вернуть жениха. Переодевшись в мужское платье и приняв вымышленное имя Антонио, Клара завязывает дружбу с Луисом и в то же время принимается ухаживать за своей соперницей. План ее таков: Луис должен будет убедиться в непостоянстве новой возлюбленной и возвратиться к покинутой. Искусная игра Клары, так ловко переряженной в юношу, что даже жених не может узнать ее, и ловкость ее наперсницы, служанки Беатрисы, приводят замысел к успешному завершению. Клара открывает Луису правду, тот раскаивается, и дело, как полагается в таких случаях, заканчивается свадьбой.
Но не этой заурядной любовной интригой привлекла Герасима Степановича пьеса Джодрелла. Куда интереснее казались ему побочные эпизоды и второстепенные действующие лица.
Ловкий слуга и сметливая служанка, похожие на Фигаро и его подругу Сюзанну из знаменитой комедии Бомарше, мошенник-стряпчий, взяточник-судья, пьяницы-полицейские… Комические положения, живой диалог, изобилующий грубоватыми, но остроумными шутками, — вот что определило выбор Лебедева.
— Отличные роли для актеров! — говорил он с увлечением Голукнату. — И хотя здесь изображены европейцы, право же, и среди индийцев найдутся похожие. Не правда ли?
— Конечно, — соглашался ученый.
Лебедев решил перевести пьесу на два современных языка, которыми владел в совершенстве: бенгали и хинди. Тогда ее можно будет играть не только в городах Бенгалии, но и в других областях Индии.
Все же он отдавал себе отчет в том, что простой перевод, как бы ни был он правилен и точен, не сделает пьесу понятной здешним людям.
Как могут индийские артисты изображать испанских кабальеро и сеньорит, о которых и представления не имеют?
Да и вообще вряд ли возможно выучить их свободно двигаться по сцене в непривычных, неудобных европейских костюмах, сидеть в креслах и на стульях, произносить незнакомые испанские имена.
А зрители! Что они знают о Мадриде и Севилье, о нравах и обычаях Испании? Многие из них вовсе не слышали о такой стране.
Значит, нельзя ограничиваться переводом текста — нужно переделать пьесу, приспособить ее к пониманию индийцев. Ему пришел на память пример русских драматургов, которые, переводя произведения иностранных авторов, часто переносили действие из Франции, Англии, Италии в Россию и давали действующим лицам русские имена.
Пожалуй, это лучший выход из положения! Так он и поступил: Севилью заменил городом Лакнау, Мадрид — Калькуттой; главный герой получил имя Бхолонат-бабу, его невеста Клара стала именоваться Шукмой, слуга Бернардо — Рамшонтош, служанка Беатриса была переименована в Бхагибати…
Немалого труда стоило перевести текст так, чтобы характерные выражения, остроты, поговорки не потеряли смысла и звучали со сцены на здешних языках так же свежо, метко и весело, как в оригинале.
Неоценимую помощь оказал Голукнат Дас. Без него едва ли Лебедев смог бы так быстро осуществить свой замысел.
Итак, работа была закончена! Но прежде чем приступить к созданию театра, он хотел удостовериться в качестве перевода и его пригодности для постановки. Текст был переписан в трех экземплярах. Два из них вручены тем же пандитам, которые высказали свои мнения о предыдущем — научном — труде Лебедева; третий Герасим Степанович отправил сэру Уилльяму Джонсу. Его оценка особенно интересовала Лебедева потому, что Джонс отлично знал английскую литературу и мог, как никто другой, судить о работе переводчика.
Оба индийских ученых высказали полное свое удовлетворение прочитанным.
От Уилльяма Джонса долго не было ответа. Лебедев узнал, что он заболел и не покидает своего дома. Совершенно неожиданно однажды утром он получил письмо следующего содержания:
Дорогой сэр!
Я с удовольствием прочел пьесу, переведенную вами с английского на бенгали и хинди. Хотя я не считаю себя знатоком современных индийских языков, ибо занимаюсь главным образом санскритологией, тем не менее готов высказать мое мнение. Если пожелаете навестить меня в любой день после заката солнца, я буду рад побеседовать на тему, интересующую нас обоих.
Искренне ваш