Индустриальные новеллы
Шрифт:
Еще не было в этих первых чертежных набросках ни точности, ни масштаба, но в них можно было уловить, понять логику и душу машины. Пока на бумаге их огневая машина приобретала зримые очертания, но они уже видели ее отличие от уралмашевской. Она была легче, подвижней, устойчивей.
Настал день, когда Дайкер и Алфеев от бумаги перешли к металлу. Они вытачивали детали, собирали резаки, советуясь, а иногда и споря друг с другом. Знания ученого и опыт рабочего сплавились в одно чудесное ощущение творчества. Через некоторое время оба появились в кабинете главного инженера завода А. Д. Филатова и развернули на столе уже новые отработанные
Директор ММК А. Д. Филатов (слева) и начальник огнезачистки И. И. Алфеев.
Это была трудная работа. Ведь та первая машина, застрявшая на складе, создавалась на специальном заводе, а они свою собирали по винтику, по валику в мало приспособленных цеховых мастерских.
Шли месяцы, они складывались в годы, а Дайкер и Алфеев все сутулились в цехе над узлами будущего своего детища. Однажды, склонившись над деталью, Алфеев что-то приваривал. В светлых волосах запутались хлопья окалины. Мимо проходил его давний однокашник по вырубке. Остановился, прищурил глаза в усмешке:
— Зачем стараешься? В Америке такие машины-то работают много лет.
— Да, работают, — распрямился Иван Иванович. — А что, американцы с тобой поделились опытом? Да было бы тебе известно, в Америке нет такого мощного блюминга, как наш, магнитогорский. И потом, сможет ли американская машина действовать в одном ритме высокой скорости с нашим блюмингом…
Когда машина засверкала собранными узлами, в цехе заговорили: «Это руки Алфеева, а голова Дайкера». Иван Иванович посмеивался: пусть говорят. Он-то знает, что ни один чертеж не принимался без его поправок. Да, руки у него были в ссадинах, на ладонях — мозоли. Но ведь он по профессии автогенщик, а автогенная часть — главная в огнезачистке, и тут его слово много значило.
Безобидные усмешки ничего не стоили в сравнении с тем, что подстраивала жизнь энтузиастам огневой машины. С помощью главного механика завода Якова Александровича Щукина сделали блоки машины из нержавеющей стали. Год делали, но когда запустили в работу, они сгорели. Алфеев и Дайкер проявили железное терпенье. Они не отступили, не опустили рук. После нескольких лабораторных опытов решили делать блоки из мягкой стали. Но их постигла опять неудача. Тогда выбрали латунь. Но где ее достать? Щукин разослал гонцов в другие города. А Дайкер и Алфеев тем временем составили рецепт специального сплава. С помощью того же Щукина удалось получить сплав в чугунолитейном цехе. И снова несколько месяцев ушло на блоки, но теперь они уже не горели.
В это время в Челябинске в научно-исследовательском институте под руководством другого ученого А. Ф. Зиновьева были изготовлены резаки и сделан лабораторный стенд для испытания. После испытания создателям машины отвели «пятачок» под крышей действующего третьего блюминга. Рядом скрежетали валки, рольганги, воздух вибрировал от горячего металла, но Алфеев и Дайкер не замечали этого. Они включали и испытывали в различных режимах готовые узлы агрегата.
В июне шестьдесят четвертого года магнитогорская огневая машина зачистила первый слиток. Но она капризничала, почти как уралмашевская.
Надо было отрегулировать все
— Твоя машина сорвет нам план, — заявил Алфееву начальник блюминга.
Огневая оставалась все еще «машиной Алфеева»… Иван Иванович стоял один, лицом к лицу с операторами, вальцовщиками, инженерами цеха и настойчиво повторял: «Давайте попробуем. Она пойдет. Она обязательно пойдет». На него смотрели, как на чудака: если у уралмашевцев не вышло, разве у него получится? Однажды Алфеев не выдержал насмешки и схватил оператора за ворот спецовки. Кто-то перехватил его руку и увел с поста.
Главный инженер комбината Андрей Дмитриевич Филатов, узнав об этом, проявил решительность. Он издал приказ: если стоит «машина Алфеева» — останавливайте блюминг. Больше того, Филатов приехал в цех и подтвердил свой приказ громовой речью против тех, кто будет препятствовать новаторам.
И машина пошла. Она за двадцать семь минут вылизывала огнем четырнадцать метров заготовки. Двести пар рук вырубщиков расстались с пневматическими молотками. Производительность труда на зачистке возросла с четырех тонн до семнадцати на человека. Обработка одной тонны заготовок стала в десять раз дешевле ручной.
Через три месяца огневая с лихвой окупила свою стоимость. Она дала возможность увеличить выпуск качественных — конструкционных, спокойных, низколегированных марок стали почти в два раза. Не будь машины, понадобилось бы для отделки заготовок увеличить штат вырубщиков на шестьсот человек.
С тех пор почтальон Вера Дьяконова и зачастила в цех. На рабочий стол Алфеева каждый день ложились пачки писем. Со всех металлургических заводов страны запрашивали о магнитогорской новинке.
Это была первая в стране промышленная универсальная огнезачистная машина. Иван Иванович Алфеев, Артур Львович Дайкер и их добровольные помощники получили авторские свидетельства.
Когда в областной газете появился рассказ о магнитогорской зачистке, в редакции раздался телефонный звонок. Звонил один из ведущих конструкторов Уралмаша. Он утверждал, что магнитогорцы изобрели велосипед, заимствовали уралмашевскую идею, вместо того чтобы работать на их, уралмашевской, машине. Вскоре на завод прибыла комиссия. Иван Иванович был спокоен.
— Пускай проверяют, — говорил он. — Жизнь уже рассудила, какой машине жить в цехе.
Комиссия тщательно исследовала обе и пришла к выводу, что у машины, изготовленной на Уралмаше, «…блоки висят консольно и сбиваются. Она плохо следит за поверхностью металла. Зажимает металл, недопустима по технике безопасности». А «машина Алфеева» зачищала уже миллионную тонну стали…
Через год магнитогорская машина экспонировалась на ВДНХ и удостоилась Диплома первой степени. Отмечены были медалями и те, кто ее создал.
В то время, когда Вера принесла Алфееву еще один пакет, машина отсчитывала свой годовой рабочий стаж. Она работала в одном ритме с блюмингом, и Алфеев жил этим ритмом. Это был ритм его сердца, его существа.
Вечером у себя в конторке, похожей на слесарную мастерскую, Иван Иванович распечатал пакет. На этот раз письмо пришло из Череповца. Прокатчики просили Ивана Ивановича ответить на ряд вопросов. Они уже были в Магнитогорске, увезли чертежи, теперь сооружали такой же механизм у себя и просили кое-что уточнить. Алфеев, не откладывая, сел писать.