Индустриальные новеллы
Шрифт:
От автора
В январе 1952 года Магнитка отмечала двадцатилетие металлургического комбината. Днем на заводской площади был митинг. А вечером металлурги, сбросившие с плеч спецовки, в праздничном, приподнятом настроении пришли на торжественный вечер в театр. Здесь их приветствовали люди, которых знала, уважала вся страна.
— У нас выросли замечательные кадры металлургов, — говорил Министр черной металлургии
В короткой речи министра развертывался план на ближайшее пятилетие завода. План, который потом был успешно осуществлен.
Слегка сутулясь, подошел к краю сцены академик Иван Павлович Бардин. Он минуту молча смотрел в зал.
— Я говорю от имени старой гвардии металлургов, — тихо начал он. — От имени тех, у кого жизнь связана была с протяжным заводским гудком. Я помню, как к заводским воротам дети приносили в узелках обед своим отцам. Однажды я спросил маленькую девочку: «Где работает твой папка?» — «На заводе». — «А что там делают?» — «Там гудит гудок…» Если спросить ваших детей, что такое завод, они ответят по-другому. Теперь завод — это первоклассный металл. Это творчество людей. Ваш комбинат впитал всю новейшую технику, и вы ею прекрасно владеете.
Разные люди слушали старого академика. Но каждый из них ощущал свою причастность к магнитогорскому трудовому подвигу.
Более двадцати лет моя жизнь проходила рядом с теми, кто создавал завод, кто возвеличивал имя магнитогорца. Корреспондентская судьба чаще всего сводила меня с этими людьми в цехах металлургического комбината. Порой, как пламя костра, вспыхивают в памяти те или иные события заводской жизни, свидетельницей которых и мне довелось быть. Словно отблеск огненной плавки, они освещают жизнь моих героев.
Не знаю, удастся ли короткими новеллами передать представление о тех, кто своим вдохновенным трудом внес значительную долю в сокровищницу насыщенной свершениями истории социалистической индустрии. Но хочется, чтоб читатель полюбил этих людей, таких разных и вместе с тем схожих своей «магнитогорской биографией».
Биография огневой машины
Почтальон Вера Дьяконова поправила на плече ремень сумки, привычно вошла под свод третьего блюминга и направилась вдоль длинного прокатного стана. Мимо с грохотом проносились раскаленные слитки, только что выскользнувшие из объятий обжимных валков. В лицо девушки ударил яркий свет, как луч прожектора из темноты. Вера задержалась у перил, долго смотрела, как слиток, выйдя из клети, попадал в жаркую струю кислорода. Вспыхивало пламя и слиток горел, как бревно, в вихре пожара. Но металл не дерево, он не сгорал. Поверхность слитка только плавилась на точно рассчитанные сантиметры — те сантиметры, где затаился дефект металла. Проходила секунда, и слиток, облизанный со всех сторон пламенем, уходил к причалу — складу готовой продукции.
Оторвав взгляд от огненного прилива и отлива, девушка пошла к операторскому домику, установленному на длинных железных сваях. Она уверенно поднялась по узким ступенькам наверх и в дверях встретилась с невысоким средних лет человеком в спецовке, с простым крестьянским лицом.
— Это вам, Иван Иванович.
Вера протянула ему толстый пакет с сургучной печатью.
Иван Иванович Алфеев бегло посмотрел на конверт и сунул его в карман спецовки.
— Как у вас тут красиво, — сказала Вера, спускаясь с лестницы и показывая в сторону огненных вспышек.
Иван Иванович посмотрел ей вслед и сдержанно улыбнулся. «Ее восторгает внешний эффект, — подумал он, — а красота-то совсем в другом. Но понять это может только тот, кто знает, где начинается и где кончается металл». Он мог бы прочесть почтальону лекцию, рассказать, как в огромном железном организме завода все части его могучего тела действуют взаимосвязанно. По железным артериям беспрерывно течет желтый, с золотистым отливом металл. На разных этапах он называется по-разному: чугун, сталь, и только на выходе — в прокатных цехах кровь металла застывает, твердеет в слитках. Многотонные валки раскатывают их, как тесто, растягивают в полосы, листы.
Алфеев с огорчением смотрел, как Вера, не задерживаясь, уходила из цеха. Он мог бы ей рассказать, как еще несколько лет назад не эта вот машина, а тысячи человеческих рук зачищали пороки металла. Это были и его руки — вырубщика Ивана Ивановича Алфеева. Пневматическим молотком он вырубал в металле зазубрины, плены, заусеницы. Героями считали тех, кто за смену наждачным резаком вырубал десятки тонн металла. К концу смены у героев гудели ноги, ломило плечи, и они слабо проявляли интерес к тому, что их портреты вывешивали на видном месте. Бухгалтеры и экономисты завода хватались за голову: шестьдесят процентов стоимости тонны металла падало на вырубку!
День и ночь звенели на участке вырубки краны, росли штабеля горячего металла: его надо было охладить перед обработкой. Время прокатного цикла увеличивалось, повышался расход топлива. Человеческие руки разрывали цепь производственного потока.
Между тем, зарубежная литература туманно сообщала о каких-то огневых агрегатах, действующих на американских металлургических заводах. Но конструкция их держалась в строгом секрете.
В пятидесятых годах выпустили зачистную машину уралмашевцы и доставили ее в Магнитогорск. Установили. Однако сложная механическая часть агрегата не поддавалась настройке. Промучились две недели, а желаемого результата не получили. Заготовки застревали, зачистка велась прерывисто. В конце концов, машину загнали на склад.
Если б Вера Дьяконова проявила любопытство, она бы узнала, что человек с лицом крестьянина и тяжелыми руками молотобойца, которому она почти каждый день приносит заказные письма и пакеты, стал одним из создателей новой огнезачистки. Всю войну он вырубал и раскраивал раскаленные броневые листы для танков, а потом его назначили бригадиром автогенных работ.
Алфеев зачастил на склад. Он обхаживал уралмашевскую машину, как ребенок невиданную игрушку. Большими огрубелыми пальцами ощупывал каждую деталь. Он хотел найти ошибку конструкторов и не заметил, как сам стал что-то налаживать, настраивать. Его выспрашивали, зачем он это делает? Он смотрел на свои измазанные маслом руки и медленно говорил, что такой уж у него характер: все испробовать своими руками. Он не решался признаться вслух, что ему не дает покоя эта машина даже во сне.
Трудно сказать, долго ли бы еще жил со своей затаенной мыслью бригадир автогенщиков, если бы не приехал на завод научный сотрудник Челябинского научно-исследовательского института черной металлургии Артур Львович Дайкер. Ученый заинтересовался рассказом Алфеева о машине. Его и самого давно волновала проблема механизации одного из сложных и тяжелых участков прокатного производства. Дайкер принадлежал к той категории ученых, которых влекут не отвлеченные идеи, а практические задачи сегодняшнего дня. И вот ученый и рабочий вместе засели за чертежи. Они набросали эскизы отдельных узлов, а когда дошли до автогенной части, то тут Иван Иванович удивил Дайкера своеобразным подходом к решению задачи.