Инго и Инграбан
Шрифт:
На дворе, на оглушенных воинов королевы сыпался град, он ударялся о шлемы и панцири.
– Боги призывают сына в чертоги свои! – вскричала королева и плащом укрыла голову.
Бросившись на землю под щиты, воины поспешили скрыть свои лица от гнева громовержца. Когда же гроза пронеслась, и, робко, поднявшись, ратники посмотрели вокруг себя, то поверхность горы уже вся была покрыта серым слоем града, дом рухнул и от влажных углей поднимался дым. Но королева по-прежнему стояла, словно окаменевшая. И тихо молвила она:
– Одна покойно лежит на горящем ложе, другая стоит на дворе, пораженная градом. Жребии подменены
Но Фрида и младенец исчезли. Воины искали их в горах и долинах, осматривали каждое дуплистое дерево, обшаривали густые заросли. Теодульф со своей дружиной изъездил всю землю лесных обитателей расспрашивал о беглецах у каждого очага, – но никогда уже королева не имела вестей о сыне Инго и Ирмгарды.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. В 724 году
По лесной дороге, ведшей от Майна на север, в холмистую страну франков и турингов, знойным утром молча ехали три всадника. Первый был проводник – молодой человек крепкого сложения, его длинные волосы в беспорядке свисали, а голубые глаза беспрестанно бегали, озирая лес по обеим сторонам дороги. На нем была полинялая кожаная шапка, поверх темного кафтана большая сума с дорожными припасами, в руке метательное копье, за спиной лук и колчан, на боку длинный охотничий нож, у седла тяжелая лесная секира. В нескольких шагах за ним ехал широкоплечий мужчина зрелого возраста, большой лоб и блестящие глаза сообщали ему вид воина. Но одет он был не как ратник: его коротко подстриженные волосы были скрыты под саксонской соломенной шляпой, поверх длинной одежды не было воинской перевязи и за исключением висевшей у седла секиры, которую имеет при себе в глуши каждый путник, не было видно другого оружия; заключая по большому, привязанному к седлу мешку, путешественника можно было принять за торговца. Возле него ехал юноша в такой же одежде и с таким же снаряжением; за спиной у него висел узелок, а в руке была ветка, которой он погонял свою лошадь. По обращению к ним проводника ясно было, что не считал он путников людьми важными: коротко отвечая на вопросы старшего из них, он высоко поднимал голову, и только по временам, когда дорога круто шла вверх или когда путники отставали, он мрачно оглядывался назад, но тотчас отводил взгляд, как от неприятных товарищей. С одного возвышения на другое тянулся трудный путь среди древних сосен по пескам и камням; на почерневшей земле не росло почти ничего, кроме молочая, вереска и темных лесных ягод. Все было тихо, только вороны каркали на вершинах деревьев; знойный воздух был пропитан запахом смолы, и ни одно дуновение ветерка не освежало воспаленных щек. Дорога стала подниматься вверх, и соскочив с коня, юноша нарвал на обочине пучок ягод и дал их всаднику, который поблагодарил молодого человека ласковым взором и начал на латинском языке:
– Не видишь ли конца лесу? Устали кони наши, а солнце склоняется к закату.
– Ствол за стволом, отче, и ни одного светлого луча впереди в лесу.
– Ты не привычен к трудным дорогам, Готфрид, – с участием сказал старший. – Неохотно я взял тебя в пустынную страну и недоволен теперь, что уступил твоим просьбам.
– Но я счастлив, отче, – с веселой улыбкой возразил юноша, – что могу сопутствовать тебе недостойным слугой.
– Юношам
– Не ласков он с нами.
– Если он неприветлив, то почему он должен оказаться нечестным? Он поклялся Гильдегарде и мне в целости и сохранности провести нас за горы, да и не выглядит он плутом. Но если бы он и оказался таковым, то и в этой глуши нашелся бы кое-кто посильнее него.
И путник наклонил голову.
– Посмотри, он нашел нечто, не позволяющее ему продолжать путь.
Осанка проводника изменилась; выпрямившись, сидел он на коне, приподняв копье, как бы готовясь к нападению.
Незнакомец подъехал к проводнику.
– Имя тебе – Инграм, как я слышал?
– Я Инграбан, туринг, – надменно ответил проводник, – а вот это Ворон, мой конь.
Он потрепал по шее благородное животное, черное как и его крылатый тезка, и под рукой всадника конь заржал и поднял голову.
– Я вижу, что знакомы тебе пути и вдали от родины.
– Часто ездил я гонцом моих соотечественников к графу франков, за Майн.
– Значит, Гильдегарда, вдова графа, издавна благосклонна к тебе?
– Я сражался в дружине ее мужа, когда его убили венды. Гильдегарда женщина добрая, к тому же она печется о моем больном оруженосце.
– Я встретил тебя у одра больного и очень рад, что нашел столь надежного проводника. Что препятствует тебе ехать?
Проводник указал на следы на песке.
– Здесь пронесся целый табун коней, – сказал незнакомец, взглянув на следы.
– Больше трех всадников, и при встрече с ними враждебен будет их привет, – ответил проводник.
– Откуда ты знаешь, что это враги?
– Разве в твоей стране путник ждет ласкового привета в глухомани? – спросил проводник. – Проехавшие здесь были воины; они говорят на чужом языке и принадлежат к племени вендов, что на реке Заале, называемой так сорбами. Далеко рыскают они на конях своих за охотничьей добычей и за стадами скота. Да вот их знак, – и проводник тронул копьем короткую камышовую стрелу с каменным наконечником. – Они пересекли нашу дорогу вслед за последним дождем.
– И ты надеешься провести нас за горы тайно от чужеземцев?
– Было бы у вас мужество, а добрая воля у меня есть. На лесистых холмах мне известна не одна тропа, которой избегают их отряды; советую вам, однако, хранить молчание и держаться неподалеку от моего коня.
Незнакомцы осторожно двинулись вслед за проводником.
Тропинка то спускалась в тихую лесистую долину, то пролегала по болотистой почве и руслу ручья, то снова, на другой стороне, поднималась в лес. Среди высокоствольных буков путники ехали спокойнее по мшистой почве, позолоченной косыми лучами солнца. Но тропинка снова ушла в глубокую долину, и на опушке леса проводник остановился.
– Это долина Идисы, – склонив голову, сказал он, – а вот там течет Идисбах, по направлению к Майну.
Он поехал высокой луговой травой по направлению к броду; переправившись, они свернули на север, вдоль цепи холмов. Пустынно и безлюдно лежала цветущая долина. Порой путники ехали заброшенными пахотными полями; еще видны были борозды, но терновник и колючий дрок стояли на них плотной стеной, так что кони с трудом пробирались через нее. Незнакомец с сожалением глядел на заглохшие пашни.