Инго и Инграбан
Шрифт:
– Здесь трудились некогда прилежные руки, – сказал он.
– С незапамятных времен пустынны места эти, – равнодушно ответил проводник.
Немного подальше он указал на одно возвышение, сказав:
– И здесь стоял двор, но венды сожгли его, когда я был еще ребенком, и двадцать уже лет растут здесь дикие травы. Если тебя занимают разоренные дворы, то здесь ты их встретишь очень много. За ручьем некогда селились авары, народ со смуглой кожей и раскосыми глазами; у них, по рассказам стариков, были заплетены вокруг голов косы – это могущественное восточное племя, но только они очень свирепые. По той стороне – так гласит предание – находилось множество дворов в священном лесу,
Так как незнакомец молчал, то проводник, указав на небо, подернутое заревом вечерней зари, узкой тропинкой поднялся из долины в гору. Кони путников с трудом поднялись густым лесом на возвышение, которое представляло из себя голое от деревьев пространство, заросшее приземистым кустарником и дикими цветами. Только одинокий ясень могуче возвышался веди кустов. Взоры всадников устремились поверх холмов: на юг – до самого Майна, на север – над сизыми горами турингов, а прямо – над широкой долиной, опоясанной цепью высоко вознесшихся холмов. За ними тянулось нагорье, отделенное от близких вершин земляными насыпями и рытвинами, подобными старым валам и рвам. Проводник соскочил с коня и, низко поклонившись ясеню, подошел к обрыву, при этом внимательно вглядываясь в глубь лесной опушки. И снова повернувшись к ясеню, он благоговейно сказал:
– Это гора Идисы, а это священное дерево высокой жены судеб. Место это дает защиту против злых духов, и потому я привел вас сюда.
– Ты оказался сведущим проводником, – ответил незнакомец, осматривая удобное становище, и сойдя с коня, сам отвязал от седла кожаные мешки. – Ты наверное знаешь поблизости какой-нибудь источник.
Проводник взял поводья коней.
– Прикажи твоему юноше нести фляги и помочь мне установить плетень, – сказал он и повел коней по склону шагов на сто вниз, к месту, где из обросшего мхом каменного желоба струился в долину источник. Там он привязал к деревянным кольям коней, чтобы они паслись, взял тяжелый топор и сделал знак юноше следовать за ним в лес.
Оставшись один на вершине горы, незнакомец, с молитвой, нагнув голову, обошел вокруг ясеня, как человек, умеющий толковать знамения природы, тщательно осмотрел местность и ударил ногой под сучковатый корень, высоко торчащий из земли; найдя достаточно рыхлую почву, он воткнул в нее рукоятку топора и с трудом вытащил камень, над которым росли корни. Отростки их проникли в отверстие камня и раскололи его. С изумлением посмотрел путник на одно правильно сделанное отверстие, затем благоговейно взял кожаный мешок и положил его на место камня, причем на лице странника промелькнула улыбка.
– Если в дереве этом водится нечистый, то несдобровать ему от тайного клада.
Еще раз пытливо взглянув на неровную местность и растущую на ней сочную зелень, он вынул маленькую книгу, сел так, чтобы лучи вечерней зари падали на нее, отстегнул застежки и стал читать по пергаменту. Он слышал стук колотушки и видел, что проводник намеревается устроить на ночь ограду подальше, внизу.
– Сюда, Инграм! – повелительно закричал незнакомец.
Но проводник покачал головой и продолжал стучать. Тогда незнакомец приблизился к нему и приказал:
– Принеси колья наверх, мы заночуем под деревом.
– Никогда! – решительно ответил проводник.
– Но почему, если на то моя воля?
– Разве ты хочешь, чтобы свет огня выдал чуждым лазутчикам место твоей стоянки?
– Ночь тепла, мы легко обойдемся без огня, а воин, подобный тебе, может перебиться и без печи.
Неподвижно стоял Инграм, мрачно глядя на незнакомца.
– Кто бы ты ни был, – продолжал тот, – но за хорошее вознаграждение ты взял по отношению ко мне определенные обязательства, и в этой поездке я господин твой. Если же ты не хочешь исполнять мою волю, то иди своим путем, а я и без тебя найду дорогу.
– Неохотно служу я тебе, – запальчиво возразил проводник, – и только по настоянию женщины, сделавшей мне добро. Когда же освобожусь от данного слова, то скорее буду твоим врагом – если ты умеешь владеть мечом – чем другом: да будет это известно тебе, незнакомец. Не мне страшиться этого дерева, а тебе; оно известно повсюду, и с незапамятных времен вокруг него витают верховные силы, враждебные тебе, но никак не мне.
– Следуй за мной, и я покажу тебе, насколько они мне враждебны, – сказал незнакомец, направляясь к дереву. И подняв топор, он вскричал: – Если они оскорблены, то пусть гневаются; если имеют власть, то пусть поразят меня, как я поражу это дерево!
И сильным взмахом он вонзил топор в дерево. Проводник подался назад, схватился за оружие и пристально посмотрел вверх, как бы ожидая, что знамение богов поразит дерзкого; но все было тихо, только упала засохшая ветка с семенами ясеня.
– Посмотри, – наставительно сказал незнакомец, указывая на пучок семян, – вот он, гнев твоих богов! Дерево, которого ты страшишься, было некогда летающим по ветру семенем – как и вот это – и произросло оно из крошечного зерна. Но где же обитали могучие, которых ты страшишься, когда дерево было еще семенем? Не думаешь ли, что оно стоит от начала сотворения мира? Посмотри, под его корнями я нашел этот камень, истрескавшийся и расщемленный силой дерева. Взгляни на камень: это жернов, какой вертят женщины, чтобы измолоть зерно. Прежде ясеня здесь уже стояло жилище живых людей. Не великой же чести заслуживают боги, которые в этом ясене сделались могучими тогда, когда вымерли люди, обитавшие здесь прежде, чем родилось само дерево. Но я служу повелителю, имя которому Бог, и который создал небо и землю. Он один вечен и всемогущ и пребудет вечным и всемогущим даже тогда, когда ни единой щепки не останется от дерева этого.
Проводник подсел к разбитому камню, посмотрел на кусок корня и остатки древесных углей, приставших к песчанику. Волосы опустились на его лицо, грудь сильно вздымалась.
– Если здесь стоял дом, то он сгорел, – промолвил он наконец. – Мне рассказывали, когда я был еще ребенком, что мои предки поселились здесь, на горе. Старые люди помнили сложенную про это песню, да и певец, убитый вендами, тоже знал ее.
Незнакомец дотронулся до его плеча.
– Ночь наступила, волки воют в лесу, принеси колья, Инграм.
Проводник встал.
– Я привел тебя сюда, – с горечью сказал он, – чтобы сдержать данную тебе клятву и чтобы был ты безопасности близ высокой повелительницы, в благосклонности которой я убежден. Но ты нарушаешь спокойствие богини топором своим и смущаешь меня, роняя в сердце мое тяжкие мысли. Если властен ты знать прошедшее и жить без помощи внеземных существ, то устраивай себе ночлег, где хочешь, а я тебе не помощник.
Незнакомец молча взял один из кольев, между тем принесенных юношей, и принялся за колотушку. Сильно падали удары на макушки кольев; Готфрид подавал деревяшки и стягивал их ветвями, пока вокруг дерева не образовался плетень. Готфрид ввел коней в ограду, а незнакомец, когда все было кончено, подошел к проводнику и ласково сказал: