Инклюз
Шрифт:
– Все в порядке, твоя мама наверху. Знаешь, случается так, что люди от страха теряют сознание. Когда она увидела, что произошло, то стала вызывать твоего папу по рации. Он не отвечал, и она от волнения упала в обморок. С ней остались хорошие люди. Сейчас мы пойдем наверх и, скорее всего, встретим ее по пути.
Девочка старалась взять себя в руки и не плакать, чтобы не пропустить ни одного слова, сказанного бородачом. Казалось, она сама в любой момент готова была потерять сознание, но доверилась взрослому чуть знакомому человеку и тихо
Они медленно пошли на гору. В нескольких шагах позади них держали дистанцию полицейский и студенты.
– Это был «ридж-лифт»? – громко спросил один из студентов другого. – Когда обеспечение воздуха растет быстрее, чем скорость погружения планера.
– Нет, это были классические «стоячие волны», – спорил его собеседник.
– Какие «волны» при таких порывах ветра? – возражал кто-то третий. – Про конвергенцию когда-нибудь слышал?
– Он попал в одно из двух – в «раковину» или «лифтинг»… – не унимался первый студент.
Бородатый инструктор не выдержал и развернулся к своим студентам:
– Причину будем выяснять потом. У этой малышки произошла трагедия, – указал он глазами на девочку, что держал в руках.
Дальше все шли в полной тишине. Порывы ветра были такой силы, что даже огромный человек с черной бородой двигался с трудом. Девочка уснула у него на плече во время продолжительного подъема.
Брайан чувствовал, как ветер сдувает с лица его детские, совсем не мужественные слезы. Музыки больше не было.
Со смычка свисали лохмотья конских волос. Отец девочки держал его в руке, бессильно опустив голову. Вдруг толстая черная нить, которая была привязана к его руке, натянулась. Потом вторая, третья. Том пассивно, страшно и грузно свалился вместе со стулом на бок, не пытаясь смягчить падение. Виолончель перевернулась и громко грохнулась на пол. Нити потянули виолончелиста за собой, смычок полетел в сторону. Человека утаскивали куда-то в темноту, в неведомое пространство за бамбуковыми шторами. Он был похож на марионетку, которую жестокий кукловод убирал из спектакля. Все его тело почему-то оказалось выкрашенным в синий, на лице было удивление.
Бусины штор испуганно шелестели, потом успокоились. И в доме повисла жуткая тишина.
14. Одеяло
___
Нет места мне на жизненных пирах,
Пускай, пока не стар, смежу я веки.
Из праха вышел – возвращусь во прах,
И сердце обретет покой навеки.
Джордж Гордон Байрон
___
Почти все время, пока Джоанна спала, музыкант рассматривал ее, как музейный экспонат. Чем дольше он это делал, тем загадочнее она для него становилась. Он отметил хороший вкус в одежде, прекрасную внешность. Украшения с драгоценными камнями несомненно добавляли ей высокого статуса. Какая-то философская насмешка
Шуршание бумажных нот во время пауз между композициями прерывало забвение, женщина шевелилась, показывая, что не спит. Поэтому у молодого человека не было сомнений, что она внимательно слушает его исполнение. На самом деле, несмотря на ясное сознание, тело пожилой женщины было ослаблено. Ее изношенный организм изо всех сил справлялся с нагрузкой превышенной дозы медикаментов, хотя сама она явно не ощущала физического недомогания. На границе между явью и сном она пребывала в состоянии лекарственной гиперсомнии1.
В какой-то момент музыкант заметил, что руки хозяйки судорожно дернулись, как это бывает во сне. Он стал играть громко, с вкраплениями резких стаккато. Как и следовало ожидать, спустя полминуты Джоанна открыла глаза. Краснота в белках глаз была видна даже на небольшом расстоянии. Первые секунды она привыкала к обстановке, фокусируясь на случайных объектах в гостиной. Только что она видела эту обстановку в несколько другом, жутковатом ракурсе. Сонный водоворот все еще пытался затянуть Джоанну в дремоту, но взгляд остановился на музыканте.
Осознав, что кошмар был сном, она почувствовала облегчение. Конечно, она все еще часто переводила дух, словно захлебывалась, но все же пленяющее забытье прошло. Голова немного кружилась. Принятые медикаменты все еще действовали, но пик, видимо, прошел. Встав, она убедилась, что способна сделать несколько шагов, и прошла к поручню с куклами.
– Хорошую музыку ты подобрал, – бессильным голосом сказала женщина, отчетливо помня, что Оскар все это время играл. – И исполнил профессионально.
– Спасибо, – смущенно ответил молодой человек.
Ей хотелось потянуться, умыться, выйти на солнце, но тяжесть в голове тормозила все эти порывы. К тому же, присутствие незнакомого человека сдерживало ее от приятных вольностей. Взяв одну из своих кукол, она провела ее к стоящим в комнате игрушечным музыкальным инструментам и усадила ее за миниатюрный рояль. Марионетка подняла крышку, и оказалось, что это музыкальная шкатулка. Тонкая металлическая мелодия, чуть поскрипывая, разлилась по гостиной.
Джоанне было неловко, что она уснула перед молодым человеком. Она примерно понимала, что провела в полудреме недолго, но все же пестрые сны, которые были насыщеннее и ярче, чем действительность, давали иллюзию долгого провала во времени.
Как это часто бывало, сны ее были основаны на дедушкиных рассказах. С детских лет и до сих пор ей во сне являлись раскрашенные по-боевому лошади с остриженными гривами. Из рассказов, услышанных в детстве, во сны просочились исхудалые олени в вольерах, белые петухи, приготовленные для ритуалов и выкрашенные свеклой в красные цвета, чтобы на рассвете возвещать приход красного дня. В племени, название которого Джоанна уже забыла, это был день приобретения дополнительной энергии.