Инклюз
Шрифт:
Он вернулся на свое место и хотел уже садиться, как вдруг заметил, что Ларри встал со стула и как-то странно уставился на него. Двое мужчин некоторое время стояли на небольшом расстоянии друг напротив друга в полной тишине.
В подвале долго тянулась последняя нота скрипки, пока не стихла – граммофонная пластинка закончилась. Теперь нервы всех присутствующих натягивались как струна, которая вот-вот должна была лопнуть. Откуда-то снизу слышалось, как при полном обороте пластинки соскакивает игла граммофона.
Куклы-марионетки двигались все медленнее.
– Лучше бы ты говорил про политику или религию, Брайан, –
Брайан только сейчас понял, что не понравилось сопернику.
– Ларри, дорогой. Это была шутка, – искренне, как можно нежнее, ответил Брайан. Последнее слово заглушил звонок в дверь.
Никто не обратил на это внимания, отвлекалась только Джоанна, бегло посмотрев в сторону прихожей и потом снова на мужчин. Все вопросительно смотрели на Ларри. Лицо его напряглось, словно в отяжелевших веках осел весь его гнев. Он выдерживал паузу.
– Не надо делать из меня нерадивого дубину, – заговорил Ларри. – Я хорошо понимаю шутки, но не ту грязь, которая только что вылилась у тебя.
– Послушай, Ларри, – твердым голосом сказал Брайан, – я вовсе не ожидал такой реакции и сразу же приношу искренние извинения за сказанное.
Мужчины к этому моменту словно испепеляли друг друга взглядами, при этом как-то одинаково прищурившись. В такие острые моменты в людях часто просыпается что-то хищное. Конечно, иногда такие конфликты порождают и трусость, но не в этом случае. Здесь встретились двое клыкастых по темпераменту людей. Наэлектризованное пересечение их взглядов создавало ощущение замедления времени. Эмма инстинктивно в испуге подвинулась к своей дочери и словно оторопела от этой ссоры. Джоанна вернула на стол бокал вина и внимательно смотрела как двое теряли осознание происходящего вокруг. Ларри заметно покраснел. Его дочь давно уже прекратила возиться с тортом и испуганно наблюдала за сценой с папиным участием.
– Папа, не злись, – с дрожью в голосе сказала она.
– Ларри, не стоит так реагировать. Ты переходишь на грубость, – сказала Эмма, приобнимая испуганную дочь.
Ларри не взглянул ни на супругу, ни на дочь. Теперь он наклонился немного вперед и твердо оперся кулаками о стол.
– Значит грубость, которую только что бросили мне, никто не заметил, а мое возмущение вызывает у всех негодование, – неторопливо и сердито, на одной ноте заговорил Ларри. – Значит, моя жена подыграла шутке, в которой высмеивают ее мужа, и ей весело?
Каждое прозвучавшее слово отозвалось в сердце Джоанны какой-то колючей тоской.
– Сейчас же прекратите спор, – волевым голосом приказала она.
Голос хозяйки лишь затормозил конфликт. Брайан чувствовал, что общая тревога вызвана поведением Ларри, он хотел мирно разрешить ситуацию и сохранить уважение дорогих ему людей. Стоящий перед ним человек раскраснелся и, как в тумане, видел лишь главную мишень – его, друга Джоанны и ее дочери. Брайан в первую очередь хотел сдержать нахлынувшую злость соперника и не дать развиться конфликту. Он обогнул стол, не боясь гнева Ларри, близко к нему подошел и заговорил совершенно спокойным голосом:
– Ларри, послушай, прекрати ты раздувать эту чепуху. В конце концов мы тут в гостях и не стоит портить хозяйке ее праздник. Давай забудем обо всем. Не горячись и садись обратно, а не то мне придется силой вернуть тебя за стол.
– Ты решил указывать мне
– Папа, пожалуйста не кричи, – заплакала бледная от страха девочка. Она совершенно не понимала, что происходит, но интуиция подсказывала ей, что творится нечто ужасное.
Кто-то второй раз позвонил во входную дверь, но на протяжный звук снова никто не отреагировал. Еще десять минут назад благодушно настроенные друг к другу люди так легко беседовали на нейтральные темы. Теперь после всплеска ненависти они оба стояли с бледными лицами. Несмотря на то, что они были почти одинакового роста и телосложения, Брайан мог похвастаться многолетней выучкой и накачанными мускулами. К тому же, всем было понятно, что военный должен быть морально устойчивее к таким конфликтам.
Даже куклы-марионетки в эту напряженную минуту застыли.
Вдруг Ларри сделал решительный шаг и выкинул вперед сжатую в кулак руку, но Брайан ловко отклонился в сторону в то же время легко подтолкнув Ларри к столу. Потеряв равновесие и пытаясь за что-то схватится, Ларри потянул на себя край скатерти. Бокалы опрокинулись, еще до падения на пол окрасив белую ткань в темно-голубой. Некоторые из них столкнулись друг с другом, и брызги тонкого стекла хаотично осыпали скатерть. Дорогое Джоанне и ее дочери вино, тарелки и столовые приборы полетели на пол. Но страшнее всего, как неуправляемый скоростной поезд, несся тяжелый голубой торт. Он упал плашмя, и это падение было негромким, но очень эффектным. Крем разлетелся в самые отдаленные уголки комнаты, некоторые холодные брызги долетели до ног Джоанны.
В считанные секунды шум стих. Из одного из лежащих на боку уцелевших бокалов тихо выливались остатки вина. Годами выдержанная голубая жидкость растекалась по щелям в паркетном полу. Джоанне вдруг подумалось, что крысы теперь еще смелее будут ходить по дому, чуя запах сладостей и фруктов. Весь праздничный вечер вдруг развалился, растекаясь голубым пятном из-под столовой скатерти.
Ларри удалось устоять на ногах, но для этого пришлось сделать несколько неуклюжих шагов, чтобы удержать равновесие. Положение нападающего было идиотским, он это чувствовал. И поэтому злился еще сильнее.
Раздраженная Эмма резким движением подняла дочь со стула и отнесла ее в сторону, туда, где располагалось фортепиано.
– Папочка... – вырвалось у маленькой девочки. Она не желала видеть происходящего и лишь уткнулась лицом в мамино плечо.
– Уведи ее, – прошипел сквозь зубы Ларри.
Он стоял посреди гостиной и с ненавистью рассматривал противника. Несмотря на то, что Брайан не оказал почти никакого физического воздействия на нападающего, рубашка Ларри частично вылезла из-за пояса, а верхняя пуговица куда-то отлетела. Воротник теперь висел ассиметрично.
Маленькая девочка вдруг разрыдалась нервным и громким плачем. Джоанна, все еще молча наблюдая за происходящим, вдруг поняла, что не помнит имени внучки. Возможно, никогда даже его не знала. Это отдалось странной горечью в ее груди.
– Сейчас же прекратите оба! – возмущенно крикнула Эмма, прижимая плачущую дочь к себе. – Вы забыли, зачем сюда пришли и кто в доме хозяин! Мама, пожалуйста, скажи им что-нибудь.
Джоанна довольно размеренными шагами, не спеша, прошла через всю гостиную, затем вверх по лестнице. Ее не волновал третий звонок во входную дверь.