"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Фолькоф, ты бы не злил их, — зашептал Скарафаджо.
Но кавалер его не слушал:
— Я спросил, с кем вы собрались воевать? — орал он.
Солдаты молчали. Глядели с ненавистью. Продолжали готовиться.
— Капитан Пруфф, подойдите сюда, немедленно, — крикнул Волков.
— Я не подойду к вам, кавалер, Фолькоф, — в ответ прокричал Пруфф. — Вы бесчестный человек, я буду со своими людьми.
Наконец аркебузы были заряжены, арбалеты натянуты, Пруфф и его люди пошли к Волкову и встали в пяти шагах, готовые драться.
— Ну, — спросил кавалер, — что вам нужно?
— Нам нужны наши трофеи,
— Вам придется меня убить, — сказал Волков, — это не ваши трофеи.
Солдаты негодующе загудели, а сержант Карл крикнул:
— Убьем, раз придется. Это наши трофеи и мы их вам не отдадим, ваша здесь только четвертая часть.
— А людей моих тоже убьете? — с вызовом спросил кавалер.
— Коли встанут, на пути убьем, — продолжал сержант.
— А куда потом пойдете, а, болваны? В Ланн? Или к еретикам подадитесь? Или в Вильбург? Вы ведь собираетесь убить, божьего рыцаря, который пришел сюда по велению епископа Вильбурга, и с благословения архиепископа Ланна. Вам придется нас всех убивать, и монахов обоих тоже. Иначе выдадут они вас. И вас, — он указал на капитана, — вас Пруфф спросят, обязательно спросят: а где люди, что были с вами в городе? Что вы скажите? Что померли от язвы или еретики всех порезали? А потом спросят сержанта вашего вшивого, а потом еще одного из вас и кто-нибудь да проговорится. Нет, в Ланн вам нельзя, и в Вильбург вам не следует идти. Куда пойдете, а? Да вас уже ротмистр на выходе из города спросит, куда я делся? Что вы ему скажете, или его вы тоже собираетесь убить? Или вы думаете, что проскочите мимо него с подводами, гружеными железом и пушками, и лошадьми? Нет, вам только на тот берег уходить, на север, к еретикам. Но прежде, — он забрал арбалет у Егана, — вам нужно убить меня. А я не буду стоять, сложа руки, когда меня убивают, и клянусь Господом, что убью вас столько, сколько только смогу.
Он глядел на них держа в руках арбалет, они глядели на него, тоже держали взведенные арбалеты в руках, на правых руках аркебузеров дымились фитили, алебардщики готовы были начать работать своим страшным оружием, но былой решимости у них у же не было. Они все его ненавидели, и не мудрено, он стоял между ними и их трофеями. Он собирался кинуть их в кровавую кашу, вместо того, чтобы пойти домой и поделить эти огромные богатства. И валяться дома на лавке с женой и детишками, или под лавкой в трактире с пьяными девками. Им хватило бы денег на год, два или даже три года безбедной жизни с жареной свининой, пивом и медом к завтраку. Но между свининой с пивом и ими стоял этот непреклонный человек, поганый церковный рыцаришка, бывший солдафон, как и они, шваль безродная, которую нужно прикончить прямо здесь и сейчас.
Но вся беда была в том, что он был прав, его убивать нельзя, и они это понимали. Тем не менее, они ненавидели его так, что нашпиговали болтами и пулями прямо сейчас, и плевать им было на благословение архиепископа, но чтобы начать, им нужен был приказ. Приказ человека, который взял бы на себя ответственность, а приказа не было. Пруфф, стоял, только усами шевелил, да пыхтел по своей привычке, потому что понимал лучше, чем его солдаты, что за мятеж и убийство божьего рыцаря в Ланне могут спросить, и еще как!
Так и стояли все, солдаты ждали приказа, Пруфф закипал от бессильной злости, а Волков думал, выдержит ли его кираса выстрел из аркебузы с пяти шагов. Но потом он решил, что из аркебуз ему будут стрелять в ноги и бедра, где железо тоньше, чем на кирасе, или в лицо, где железа нет вовсе, и он продолжил:
— Завтра на заре мы выкатим пушки к мосту, вынесем ворота и поглядим, что за ними, если там «коридор» — мы отступим, я не поведу вас под пули и арбалеты, если их больше чем нас — мы отступим, если у них есть хоть одна пушка — мы отступим. А если нам удастся дойти до церкви и забрать мощи — я отдам вам свою долю, — он замолчал, оглядывая их еще раз. — А если нет, я заберу половину трофеев и пушки, продам их и вернусь сюда с другими людьми, а вы пойдете домой с половиной всего, что тут есть, но мы будем считать, что вы выполнили контракт. Будем считать, что вы честные люди.
— Мы-то и так честные люди, зато вы бесчестный человек, — крикнул один из солдат все еще раздраженно.
— Да как вы не поймете, мы сюда пришли за мощами, а не за трофеями. Я не могу уйти отсюда без мощей! — что было сил, заорал кавалер. — Я не уйду отсюда без мощей, слышите!
— Да будь они прокляты, ваши мощи, вместе с вашими попами, — крикнул другой солдат.
— А еще ваш поп наше золото забрал, — заорал сержант Карл.
Волков глянул на отца Семиона, что стоял слева от него и вдруг произнес с ухмылкой:
— Да убейте его, и золото себе верните, я вам за это и слова не скажу. Но мощи мы должны взять.
Снова повисла гробовая тишина. Кавалер кожей на лице чувствовал удивленный взгляд монаха, но продолжал улыбаться. А солдаты смотрели на него с недоверием, ища в его словах подвох, и он нашелся:
— Только когда вернетесь в Ланн, придумайте, что скажете в трибунале инквизиции, когда вас спросят об этом попе и этом золоте.
Солдаты поняли, что он над ними издевается, но весь пыл у них стал проходить, Пруфф так и не отважился взять на себя смелость, хоть и считал его Роха дураком, круглым дураком он все-таки не был.
— Расходитесь, — сказал кавалер понимая, что выиграл, — а вы, Пруфф, подготовьте место, отец Семион собирает трибунал для расследования действий вон того колдуна.
— Вы прямо сейчас собираетесь начать инквизицию? — недовольно спросил Пруфф.
— А чего тянуть? Ротмистр герцога на заставе не выпустит его из города, оставить его мы не можем, а вы с вашими людьми хотите побыстрее начать вывозить трофеи из города. Так что, начнем расследование сегодня, завтра у нас будет много дел.
Немного посовещавшись, монахи, Пруфф, Роха и Волков решили, что трибунал лучше проводить прямо во дворе, и солдаты стали выносить мебель. Аркебузы стали стрелять в воздух, нельзя отставлять заряд в стволе. Арбалетчики снимали болты с ложа. На том мятеж и закончился. Волков разрядил и свой арбалет, передал его Егану.
Глядя на это, Роха произнес:
— А ты молодец, Фолькоф, ух и молодец, я уж думал, придется драться. А ты их уговорил без железа.
Волков ему не ответил, он не знал Роху, как следует, и не знал, честно ли он восхищается или льстит, а вот в Егане он был уверен, Еган был простым деревенским мужиком. И Еган произнес слова, которые Волкову польстили: