"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Так он мертвых баб пользовал? — Все еще не понимал кто-то.
Все присутствующие уставились на него, а Волков крикнул:
— А ну отвечай, правду ли говорит каменщик?
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — еще яростнее завыл колдун.
Противно было. Все что хотел сделать кавалер, так это взять секиру и рубить эту вонючую кучу, до тех пор, пока она не заткнется. Но он не мог так поступить, потому что в этом мертвом городе он представлял власть. И Церковь. Он встал и громко приказал:
— Капитан,
— Я скажу, — заорал Ханс-Йоахим Зеппельт отрывая руки от лица. — Не надо костра жечь.
— Так говори, — заорал Волков.
— Так, что говорить? — испугался колдун, переставая рыдать.
— Встань и скажи, правду ли говорит этот горожанин, — произнес отец Спмион.
Толстяк с большим трудом, опираясь на лавку, стал подниматься на ноги, а поднявшись, снова попытался зарыдать, но Волков уже изрядно взбешенный опять заорал:
— Говори, дьявольское отродье!
— Правду, правду он говорит, — мямлил Зеппельт.
— Значит вместо исполнения обряда, ты вожделел упокоенных? Прямо в храме? — удивлялся брат Семион.
— Ну а где же еще то, — раздраженно произнес Волков. — Ему же в храм их приносили. Отвечай выродок, часто ты это делал? Были у тебя сообщники, были ли те, кто покрывал тебя, зная о твоих злодеяниях? Отвечай!
— Не часто, господин, — хныкал колдун, — только с молодыми бабами грешил.
— Понятное дело, старух то и я не жалую, — негромко сказал Еган, стоя за спиной у кавалера.
Но Волков его услышал, оскалился зло и произнес так же тихо:
— Зубоскалишь, дурак, нашел время.
Еган умолк.
— Покрывал ли кто тебя? Знали кто о твоих проказах? — спрашивал отец Семион.
— Никто. Протоиерею родственники одной девки пожаловались, что платье у ней погребальное попорчено. Он меня и воспрошал про то, но я отрекался. А он все равно погнал меня от клира.
— Еретик, — сказал кавалер, — так все было? За то его погнал протоиерей из храма?
— А мне-то откуда знать, — отвечал каменщик, — я не знаю, что ваши попы в ваших церквях творят. За что у вас принято попов выгонять. Может, у вас и не грех то.
Волкову послышалась насмешка в его словах, он опять вскочил, лязгая доспехом, и произнес тихо, но так, что услышали все:
— С огнем играешь, собака. Гавкнешь еще раз, с ним рядом, — он кивнул на колдуна, — на лавку сядешь.
Один из солдат, что стоял рядом с еретиком, недолго думая, дал ему кулаком в ухо.
Замахнулся и еще, но кавалер рявкнул:
— Хватит, — и, садясь на лавку добавил: — Еган — вина.
Жена еретика схватила того за рукав, зашептала что-то зло ему, а еретик кривился, стоял, да тер ухо.
Все ждали пока, Еган принесет господину рыцарю вина, тот принес только ему, больше никому стакана не поставил.
Волков сделал пару глотков, и отец Семион продолжил:
— Значит похотью своею, ты осквернял и храм и усопших? А что вот в этой книге написано?
Отец Семион поднял тяжеленную и самую большую книгу, что нашли у колдуна.
— Что молчишь, говори!
Толстяк прекративший было выть, снова завал, сил у него уже убавилось, и выл он уже негромко. Сидел, чуть раскачиваясь, и тряся жирными подбородками, глядел на огромный фолиант, что лежал перед отцом Семионм.
— Отвечай, Ханс-Йоахим Зеппельт, сын механика, — повысил голос поп.
Но он не отвечал, выл и раскачивался. А на город с востока, вместе с прохладой наползали сумерки.
— Капитан Пруфф, — сказал кавалер, — велите разжечь два костра. Еган — плащ.
— Брат Ипполит, — произнес отец Семион, — ты знаток книг, прочитай и скажи всем. Что за книга это.
Юный монах, что до сих пор только вел записи, немного перепугался, на мгновение, но тут же прочел короткую молитву про себя, встал, взял книгу и, стараясь, зычно начал говорить:
— Книга сия, зовется: «Слова для мертвецов». И говорится в ней: «Книга сия научит умного человека, как говорить с мертвыми, звать их и принуждать слушать себя, как дети слушают отца своего. Как видеть глазами мертвыми и слышать ушами мертвыми, а членами мертвыми двигать, словно мастер кукольник куклами своими движет. И как тело мертвое, что дух покинул, оживить, не призывая дух обратно». О, Господи, — брат Ипполит швырнул книгу на стол, — более черной книги я не видел в жизни.
Он сел на место, а солдаты стали понимать что-то, стали кричать кто со злорадством, кто с возмущением:
— Так это он паскуда, мертвяков водил!
— А! Вот он кто на нас мертвяков посылал!
— Сидит, теперь, боров, трясется.
— Чует, куда дело пошло.
— Ага, как дымом то завоняло, так и завыл, черт окаянный.
— Уже, попы-то тебя поджарят, с ними не забалуешь.
Колдун сидел, ни жив, ни мертв. Уже не выл, уже не трясся. Смотрел глазами, остекленевшими на стол с книгами, шевелил губами, будто рассказывал кому-то что-то.
— Отвечай, — наконец заговорил отец Семион, — оживлял ли ты мертвецов как учит книга эта?
— Оживлял, — признался колдун, он не дрожал более, говорил спокойно, но его писклявый голос все равно раздражал людей. — Я книгу эту купил у одного эгемца, задешево. Просто попробовать хотел, а оно и получилось. Мертвеца на парастас, на чтение, на заупокойную вечерню, принесли мне на ночь, а я думаю: «Подниму его, или не подниму, дай попробую». И попробовал, а он и встал, я поначалу даже перепугался, что он на меня смотрит, а потом, другой ночью, да с другим мертвецом приноровился, стал его водить, руками его брать свечи, как своими.