Инквизитор и нимфа
Шрифт:
Когда Марк проморгался, он понял, что упирается в стену. Стена — пальто из темной материи, над ней каменеет лицо с прозрачными стеклами очков. Марк готов был поспорить, что на внутреннюю сторону линз выводится оперативная обстановка по кварталу. Или району. Или городу. Рядом громко спорили. Марк дернулся. Телохранитель выпустил его ворот, и мальчишка сел в подтаявший снег. Высокий светловолосый человек, смутно похожий на маленькую фигуристку, что-то втолковывал ей — дочери? — и одновременно нежно стирал пятно грязи у нее со щеки. Девочка упрямо мотнула головой и оглянулась на Марка:
— Он не виноват! — Она еще
— Я видел, как другой мальчишка его толкнул.
В чем в чем, а в том, что его никто не толкал, Марк был уверен. По крайней мере, не толкал руками.
— Лаура, мы сейчас говорим не об этом. Тебе вообще никто не разрешал выходить из дому. Одна, без маски, в толпе… Тут полно микробов! Ты что, заболеть хочешь?
Девочка по имени Лаура снова упрямо тряхнула светлой шевелюрой, но ничего не ответила.
— Сойер, принесите его пальто. Проводите мальчика в лицей. Кажется, он не в себе.
Марк собрался уже сказать, что вполне в себе, спасибо, ни в каких сопровождающих он не нуждается, но тут девчонка высунулась из-за спины телохранителя и залихватски подмигнула лицеисту.
— Папа, у него рука поранена и нос разбит. До нас ближе. Пусть он поедет с нами, медсестра Полин его перевяжет.
Высокий человек с сомнением посмотрел на Марка. Тот ответил нарочито ошалелым взглядом. Высокий покачал головой и тихо сказал дочери:
— Только среди лицеистов тебе еще приятелей не хватало. — И громче, обращаясь к телохранителю: — Посадите его в машину.
Имени Марка высокий человек так и не спросил. В машине девочка протянула ему платок и, пока Марк вытирал лицо, доверительно шепнула:
— А у меня мама была знаменитая фигуристка. Из России, Майя Метлицкая. Ее часто по спортивным каналам показывали. Я тоже хочу выступать, но папа не разрешает. — И, подумав, добавила: — Можешь звать меня Лаури.
Так Марк Салливан познакомился с Лаури, Лаурой Медичи, дочерью младшего сенатора Флореана Медичи. С тех пор прошло пятнадцать лет. Лаура успела закончить биологический факультет Парижского университета и сейчас доделывала диссертацию в институте Паскаля. Младший сенатор Медичи стал старшим сенатором. А Марк провалил тест и остался просто-напросто Марком. Ах да, еще одно не изменилось. Сенатор Медичи так и не получил разрешения на генную терапию, которая могла бы избавить его дочь от врожденного иммунодефицита.
Иногда Марк воображал, что все случилось совсем по-другому. Если в подвыпивших студенческих компаниях спрашивали: «Где ты подцепил такую красотку?» — говорил, что Лаура споткнулась на катке, вывихнула ногу, а он подхватил девочку на руки и дотащил прямо до ворот отцовской виллы. Чем больше было выпито пива, тем длиннее становилась дорога до виллы, так что в конце концов получалось, что Салливан тащил Лауру чуть ли не через полгорода. Хорошо, что приятели зачастую оказывались еще более пьяны, чем сам Марк, и никто так и не спросил, почему он просто не вызвал такси.
Наверху было хорошо. Душные испарения, вонь и сырость от реки остались ниже, а здесь — прохладный ветерок, чернильно-синее небо в телеграфной росписи спутников и орбитальных станций и огни пересекающихся над центром воздушных трасс. Пухлый бок шара матово поблескивал от скопившейся росы, временами озаряя облака бегущей строкой
В темноте светлые, прозрачные днем глаза Лауры сделались почти черными. Марк помнил, как легко они меняют цвет — от серого с легкой зеленью до нефритового и темнейшего агата. Таким непостоянством обладают глаза приморских девушек, но Лаури родилась далеко от побережья. Иногда Марку казалось, что внутри Лаури плещется собственное море, недоступное никому. И губы, скрытые сейчас маской, у нее неправильные — верхняя тоненькая, строгая, а нижняя припухлая и капризная… Мысль о губах была уже совсем лишней, и тогда Марк решился.
— Мне нужно тебе что-то сказать…
— Мне нужно тебе что-то…
Они произнесли это почти одновременно и рассмеялись. У них так часто получалось.
— Ты первая.
— Нет, давай ты.
— Хорошо. — Марк положил руки на борт корзины и замолчал. Он молчал несколько минут, так что под конец Лаура нетерпеливо ткнула его кулачком в бок:
— Ну?
— Я улетаю с Земли. На несколько месяцев, может быть, дольше.
— Ты нашел работу на Периферии?
— Не совсем. Совсем нет. Так, надо кое-кого проведать…
— Всё у вас, серых братьев, какие-то тайны. Марк резко обернулся, но Лаура уже потупила глаза:
— Извини. Старая привычка.
«Если бы ты знала… Если бы я мог сказать», — подумал Марк. Но сказать он, конечно, не мог, и потому быстро спросил:
— А что у тебя?
Лаура, не поднимая головы, ковыряла многострадальную корзину.
— Давай уже, колись.
— А я тоже, может быть, уезжаю.
— Да ну? Напросилась-таки в экспедицию? Отец отпускает?
Лаура, специализировавшаяся на нейробиологии высших приматов, давно мечтала побывать в резервации катангов на Терре. Марк ощутил мгновенный укол зависти: все же она добилась своего… Лаура резко мотнула головой:
— Нет, не в экспедицию. Хотя и в экспедицию, может быть, тоже. Потом… Я выхожу замуж, Марк.
Второй раз за день Марк Салливан услышал такое, от чего жизнь переворачивается вверх тормашками. Наверное, следовало что-нибудь сделать. Например, закричать. Или сигануть с шара. Он сухо откашлялся и спросил:
— За кого?
— За Фархада.
В ответ на недоуменный взгляд Марка Лаура нахмурилась:
— Ты его знаешь. Сам же нас познакомил тогда, помнишь? На новогодней вечеринке у Пресли. Он программист, с тобой одновременно заканчивал. Ты сказал, что он гений, а он тогда заржал: «Разве что гений места, если местом считать ближайшую пивнушку».
Марк порылся в памяти.
— Фархад? Фархад-иранец?
Наверное, Лаура почувствовала в его голосе что-то такое и немедленно ощетинилась:
— Его семья из Ливана. Но тебя ведь такие мелочи никогда не интересовали.
— При чем здесь это? Да будь он хоть с Марса…
— Он не с Марса. Его родители бежали из Бейрута. И два года торчали в лагере беженцев, пока не получили вид на жительство. А его старшая сестра там умерла. И только когда она умерла, им позволили поселиться в городе и выдали разрешение на работу. Но тебя все это не интересует. Зачем нам переживать за других? Центр вселенной Марка Салливана — это конечно же сам великолепный Марк Салливан и его многочисленные несчастья.