Инновационная сложность
Шрифт:
Равно как и Кант, философски анализируя когнитивные характеристики «познания вообще», дал философский портрет науки своего времени, Э. Гуссерль в трансцендентально-феноменологической философии познания дал когнитивный портрет неклассической науки со свойственным ей представлением об относительности результатов познания к средствам и операциям когнитивной деятельности. Но идейное родство Гуссерля с Кантом в отношении философской репрезентации характеристик современной им науки этим не исчерпывается. Философские прозрения обоих философов – результат не только углубленной теоретико-познавательной рефлексии современной им науки, но и заготовка впрок будущих возможных миров предметного освоения, т. е. «заглядывание за горизонт» науки своего времени. Ведь постулированная Кантом способность субъекта классической науки конституировать объект (пусть и на основе необъяснимых по происхождению априорных форм чувственности и рассудка) в явном виде обнаружилась лишь в неклассической науке – квантовой механике. Аналогично, будучи философской рефлексией неклассической науки, трансцендентальная феноменология содержала в себе принципиальные ходы мысли, которые могут быть атрибутированы как «заглядывание за горизонт» неклассической науки, «заготовка впрок» когнитивных характеристик (пост)неклассического субъекта и его сознания. Обоснование этого тезиса и составит содержание дальнейшего изложения.
Пожалуй, наиболее сложной системой, известной и обыденному сознанию, является само сознание. Оно же может служить и образцом самоорганизации: «…я уверен, – констатирует В. И. Аршинов, – что существенным шагом в нашем продвижении к пониманию сложности явилось бы обращение ктемпоральности (в смысле И. Пригожина), а также сознанию и самосознанию как сущностных характеристик субъективного опыта (в смысле Гуссерля)» [203] .
203
Аршинов В. И. Становление интерсубъективности в познании сложностного мира // Интерсубъективность в науке и философии / Отв. ред. Н. М. Смирнова.
М., 2014. С. 127.
Для экспликации когнитивного горизонта понятия сложности в рамках трансценденталистской модели сознания обратимся к ключевой метафоре феноменологически трактуемого сознания – восходящему к А. Бергсону и У. Джемсу понятию «поток сознания». Метафора потока означает, что сознание не слагается из отдельных дискретных актов восприятия, но «течет», т. е. является непрерывно длящимся процессом. По А. Бергсону, «сознание… – это не просто поток представлений, ему присущ внутренний динамизм, напряженный ритм взаимопроникновения и взаимодействия, в процессе которого предшествующее, сложившееся живое целое организует свои элементы» [204] . Каждый переживаемый мигуникален. Невозможно пережить заново одно и то же состояние сознания, так как между любыми его состояниями существует временной разрыв, наполненный человеческими переживаниями – в поток сознания нельзя войти дважды. Человек живет в потоке сознания как в непосредственной психофизической данности своего Я, в дорефлексивной («естественной») установке не выделяя себя из потока сознания.
204
Блоуберг И. И. Предисловие к: Бергсон А. Творческая эволюция. SVL, 1998. С. 9–10.
Феноменологически наиболее фундаментальной характеристикой упомянутого выше потока сознания является его временность – как непрерывно длящийся поток персональных данных сознания: переживаний, мыслей, чувств, аффективных конфигураций, образов, ассоциаций и т. п. «Повсюду, где что-нибудь живет, всегда найдется раскрытый реестр, в котором время ведет свою запись» [205] . Феноменологически интерпретируемое сознание есть длящийся поток переживаний, а сама феноменологическая психология есть «феноменология внутреннего сознания времени» (В. И. Молчанов).
205
Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998. С. 52.
Внутреннее (психологическое) время, или длительность, далеко не всегда (а как правило, никогда не) совпадает с «внешним», астрономическим временем, измеряемым по часам. Психологическая длительность – это время-переживание, ритм рецепции нового опыта, мерило человеческого взросления. Поток мысли, поток опыта, поток персональной жизни сознания, наконец, когитации – таковы термины, используемые У. Джемсом, а впоследствии и Э. Гуссерлем, для характеристики персональной жизни сознания. Во внутреннем времени нет «равных» интервалов (если понятие интервала вообще применимо к сознанию), так как мы не в состоянии «приравнять» одно переживание – к другому. Поэтому некогда пережитое состояние сознания нельзя в точности пережить заново, убежден Э. Гуссерль, так как в случае повторного вхождения в поток сознания отсутствуют сопутствующие прежнему опыту переживания ментально-аффективные «окаймления». Эта идея Э. Гуссерля созвучна теоретико-сложностным (автопоэтическим) представлениям Н. Лумана о том, что (новый) смысл есть результат повторного вхождения (re-entry) в систему: «Результат такого повторного вхождения, очевидный для самой системы, в дальнейшем и будет обозначаться понятием «смысл» [206] . Смысловые идентичности, по Н. Луману, порождаются рекурсивно.
206
Луман Н. Общество общества. Дифференциация самоописания / Пер. с нем.). Гл. 1. М., 2011. С. 47.
Хотя мы непосредственно живем в нашем потоке сознания, его конструктивная деятельность обычно ускользает от нашего внимания, справедливо полагает Э. Гуссерль. В процессе зрительного восприятия, например, мы видим предмет, но не замечаем процесса его видения. Сосредоточившись на интенциональных объектах нашего сознания, мы упускаем из виду сами акты субъективного опыта, посредством которых они, объекты, конституируются сознанием. Чтобы их обнаружить, нужно мысленно вырезать определенное переживание из потока сознания, т. е. осуществить специфический акт рефлексии в отношении собственного прошлого опыта. В рамках феноменологического анализа рефлексия выполняет смыслообразующую функцию, наделяя смыслом те переживания, которые в момент «проживания» (в «живом настоящем») еще не осмыслены.
Существенно, что для субъективного переживания внутреннего времени ключевое значение имеет настоящее, «теперь», физический смысл которого глубоко волновал А. Эйнштейна. В этом родстве интересов к темпоральным «сейчас-характеристикам» сознания – локус встречи феноменологии и современной физики.
В рамках феноменологического анализа время принципиально амбивалентно. «Внешнее», астрономическое или гражданское время фиксирует периодичность процессов в природе и измеряется по часам. Внутреннее же время, или длительность, – это мера человеческого переживания реальности. Рассогласование внутреннего и внешнего времени фундаментально для феноменологического анализа сознания. Объективированное, гражданское (декретное) время, независимое от характеристик сознания, по мысли Э. Гуссерля, столь же отлично от внутреннего сознания-времени, как человеческое переживание от движения часовой стрелки.
С артикулированным в рамках феноменологии рассогласованием субъективного и объективного времени наверняка знаком каждый по собственному опыту. «Пустое» время ожидания, пусть и краткосрочного, тянется мучительно медленно, тогда как время, наполненное жизненными впечатлениями, спрессовано в миг. Однако в рефлексивном повороте и воспоминании (ретенции) именно первое, «пустое» время сжимается в точку, тогда как второе растягивается тем «длиннее», чем более оно преисполнено жизненными переживаниями.
Показательно, что подобное рассогласование гражданского и психологического времени используется и в научных методиках. В рамках феноменологической социологии феномен темпорального рассогласования («внутреннего» и «внешнего» времени) используется для оценки степени заинтересованности респондента в обсуждаемых вопросах, и как следствие этого – его вовлеченности в коммуникативную ситуацию. Предположим, что разговор социолога с респондентом (или заполнение социологической анкеты) длился 5 мин. (по часам). Если на вопрос о том, сколько времени, по мнению респондента, он потратил на интервью или заполнение анкеты, последний называет завышенную цифру (напр, 10 мин.), можно с уверенностью сказать, что предложенные вопросы были ему не слишком интересны – его внутреннее время, которое он объективирует в ответе на поставленный вопрос, тянулось «медленнее» внешнего. Тогда как занижение темпорального интервала (напр, до 2“3 мин.) свидетельствует о его глубокой вовлеченности в ситуацию опроса, вниманию к обсуждаемым проблемам (время пролетело быстро).
Феномен рассогласования физического (объективного) и психологического (субъективного) времени используется не только в научных методиках, но и в иных формах социальных практик. Процесс исполнения музыки, например, представляет собой артикуляцию музыкальной темы во внешнем времени. Восприятие же музыки, т. е. осмысленная организация и согласование тонов, осуществляется в необратимом направлении внутреннего времени. Бесспорно, что игра на музыкальном инструменте, прослушивание записи или чтение нотного письма представляют собой действия во внешнем, гражданском времени. Этим же временем должен руководствоваться и исполнитель, чтобы держать правильный темп. Другое дело – музыкальное восприятие. В рамках феноменологического анализа именно внутренне время рассматривается как «сама субстанция музыки». Поясним это, воспроизведя мысленный эксперимент А. Шюца. Представим себе, что мы прослушали запись симфонии в замедленном темпе. Внутреннее, психологическое время-переживание медленной записи окажется «той же длины», что и обычной записи. Ибо, воспринимая музыку, слушатель живет именно во внутреннем времени, отключившись от «внешнего», могущего быть разделенным на равные гомогенные интервалы: часы, минуты, секунды. Но они просто не существуют для человека, живущего во внутреннем времени. Во внутреннем времени нет равенства интервалов, если понятие интервала вообще применимо ко внутреннему времени. Слушатель, быть может, с удивлением узнает, что вторая часть «Лунной сонаты» Л. Бетховена длится 3,5 мин. Однако это знание пригодится скорее составителям музыкальных программ, нежели тем, кто наслаждается музыкальным посланием «к бессмертной возлюбленной» [207] .
207
Schutz A. On Phenomenology and Social Relation. The University of Chicago
Press, 1965. P. 211.