Иномирянка для министра
Шрифт:
– Это маловероятно.
– А ты можешь уйти в тень, которая у тебя под ногами? В ту, что прямо под подошвами?
– Нет.
– Почему? – Лена ухватилась за кружево на рукаве пеньюара и неосознанно теребила плетёные завитки.
– Потому что эта тень тоже используется для входа в теневой мир, она создаёт необходимое напряжение при шаге.
Губы Лены дрогнули в очаровательной улыбке:
–
Я приоткрыл было рот предложить ей попробовать, ощутить, что это такое, но пора уже и о службе вспомнить.
– Позже объясню, – пообещал я и под взглядом ясных глаз ощутил вину за быстрый уход. – Пора заняться делами.
– Понимаю, – она подошла и стала застёгивать рубашку, такая невыносимо близкая. – Но мне бы хотелось, чтобы ты вёл себя осторожно. – Лена нервно улыбнулась. – Не хочу овдоветь.
Это замечание хлестнуло, точно плетью, напоминанием о проклятье, о необходимости скорее расстаться. Я сжал плечи Лены и притянул её к себе. Обнял.
А ведь территории, в боях за которые я получил проклятье, мы потеряли в последнем поражении. Я крепче обнял Лену, надеясь иссушить затопившую сердце горечь обиды.
В министерство я отправился в открытом ландо: так и мне столицу лучше видно, и меня столице хорошо видно будет. Ящеры покладисто трусили к воротам. Судя по освещению, уже далеко за полдень. Спрашивать который час трусливо не хотелось, чтобы не начать раньше времени грызть себя за отлучку. И без меня желающие сделать это найдутся.
Переполох, наверное, страшный: император нового министра не назначает, меня нет, и информация о поражении в Черундии распространяться начала. Удивительно, что над столицей не появились опять столбы дыма. Хотя… галлардский квартал дотла спалили, а остальные правительственные здания теперь под усиленной охраной. Меня снова кольнуло чувство вины за побег от обязанностей.
Полицейские стояли на почтительном расстоянии от раскрывшихся ворот. Рядом мялись пять министерских курьеров с ездовыми красными ящерами и два почтальона с плотно набитыми сумками.
Все настороженно меня разглядывали, будто впервые видели. Кое-кто и впрямь впервые, но лица половины из них мне знакомы. Вперёд выступил старший по званию полицейский:
– Длор Вларлендорский, вы на службу? Остаётесь?
– Да, – осторожно ответил я.
Полицейский улыбнулся:
– Рады это слышать.
Остальные тоже зацвели улыбками. Мне не по себе стало, но я слегка улыбнулся в ответ и кивнул.
А затем мне стали передавать под роспись служебные пакеты, среди которых оказалось письмо под императорской печатью. У почтальонов письма были не от министров, а от незнакомых мне людей.
– Привратный дух, принеси мне коробку для писем, – попросил я.
От ландо отшатнулись, все дружно побледнели. Ящеры сдали назад, и возникший из стены привратный дух в привычном мне виде статного мужчины протянул аккуратный ящик:
– Ничего более подходящего не нашёл.
Косясь на него, почтальоны переложили письма из своих сумок и попятились. Похоже, видели форму привратного духа, которую Лена создала для моих дражайших родственников.
– Отнеси это домой, – попросил я. – Думаю, сегодня времени на них не будет.
Почтительно склонившись, привратный дух вместе с посланиями исчез в стене. А я остался с посланиями от коллег и императора. Рассеянно кивнув, велел трогаться. Ландо выкатилось на дорогу, я сломал печать.
«Раввер, где ты? Что с тобой? Ты дома или это твоя жена со страха заперлась?
Я сейчас разбираюсь с армией и нашими делами в Черундии, меня не хватает на внутренние дела, а Теталард просто кретин, возвращайся скорее, а то руки чешутся его чем-нибудь тяжёлым по голове стукнуть.
Надеюсь, с тобой всё в порядке».
Дела, похоже, у императора совсем плохи, если он в письме признаётся, что хочет Теталарда пристукнуть. Да и в целом послание… чересчур эмоциональное для императора, непохожее на обычные короткие рубленые предложения. Слишком взывающее о помощи. А у императора сердце уже слабовато…
Повинуясь моему желанию, ящеры побежали быстрее. Я взялся за пакет от Теталарда, ожидая прочитать недоумение по поводу нежелания императора назначать его на моё место.
Ландо резко встало, меня качнуло, носом ткнулся в конверт. Ошарашенный, выпрямился.
Из-за ящеров выскочил всклокоченный высокий мужчина в разодранной грязной одежде.
– Ты что творишь? – заорал дядя Вероний.
Через лицо у него тянулся порез. Выглядел дядя так, словно побывал в пасти у химеры Лавентина.
– Ты женился, да? – Он вцепился в дверцу ландо. – Ну да, конечно! А тебе никто не говорил, что родственников привратными духами не вышвыривают?! Как ты посмел?!
Дядя тянул дверцу, но в ярости не сообразил дёрнуть замок. Перекошенное лицо побагровело, конвульсивно дёргалось:
– Неблагодарная тварь!
Письмо Теталарда выпало из моих пальцев под ноги. Гнев и затаённый страх боролись во мне, и я шкурой чувствовал: дядю не остановит понятие приличий. Я знал это его бешенство, помнил каждой костью.