Иномирянка для министра
Шрифт:
— Вы хотите позаботиться о хозяине, — мягко произнесла Саранда, — и мы следим, чтобы с ним всё было в порядке. Но без веской причины испытывать ваши чувства не стоит.
Перекатываясь с пяток на носки и обратно, я думала… Конечно, не хотелось видеть Раввера в свинском состоянии, но… Пока не увижу его в безопасности, живого, покоя не будет.
Вскинув голову, пошла дальше. Саранда молчала. В коридоре на первом этаже было холодно, словно где-то открыли окно или дверь. Обхватив себя руками, я прибавила шаг. Воздух теплел.
Наконец
Раввер лежал на диване, из которого прорастало одеяло, и смотрел на меня остановившимся взглядом. Рука стискивала горлышко стоявшей на полу бутылки.
Я подошла. Одеяло почти полностью закрыло Раввера, он протянул руку. Я протянула в ответ, наши пальцы переплелись.
— Лена, — он потянул, я села рядом. — Лена. — Раввер обхватил меня за талию, уткнулся в бедро. — Не уходи…
Тут нечем было дышать от винных паров, и пьяных я не жаловала, но…
— Хорошо, останусь, — погладила Раввера по растрёпанным волосам.
Уснул он мгновенно.
***
Лежать в коконе одеяла было некогда, но я свернулся калачиком и ловил каждый миг тёплого уюта. И каждую секунду ждал, что привратный дух сообщит о срочном послании или Ксал напомнит, что пора вставать.
Но меня не беспокоили.
Сквозь закрытые портьеры едва пробивался свет, создавая в гостиной уютный полумрак.
На стоявшем рядом столике всплыл бокал с коричневым антипохмельным отваром. Сам. Просить не пришлось.
Дико это, странно… приятно.
Эмоции вскипали в груди, хлестали по нервам. Я тянул руку к бокалу, и безумное чувство, что я нахожусь в какой-то другой реальности, и жизнь эта не моя, требовало что-нибудь менять, исправлять.
Бокал холодный, значит, содержавшаяся в нём гадость не покажется такой уж гадкой. Плотно обхватив его, я вдохнул, выдохнул и залпом выпил горько-сладкую мерзость. Судорога пробежала по телу, я откинулся на подушку, стараясь дышать глубоко и медленно. Бокал выпал из скрюченной руки.
По нервам пробегали волны холодных иголочек и огненных искр, мышцы корёжило, мешая дышать. Постепенно нарастала оглушительная боль, обещая скорое освобождение. Яркая вспышка — и боль схлынула, оставив ослабевшим, одуревшим, но относительно здоровым.
Сев, я облокотился на колени и накрыл голову руками. Ночь с момента, как мы с Лавентином поднимались по лестнице в дом, казалась тёмным омутом, в котором мелькали сумрачные видения.
— Лена… я к ней ходил? — Сглотнул горькую вязкую слюну. — Она меня видела?
— Когда вы легли, она приходила проверить ваше самочувствие, — отозвался Ксал.
— А я… — От осознания, что Лена видела меня в невменяемом состоянии, резко подурнело.
А ведь я мог сделать что-нибудь не то, сказать.
— Вы вели себя пристойно, — правильно уловил моё беспокойство Ксал. — Были вполне вежливы и быстро уснули.
— Где Лена?
— Хозяйка спит у себя… её разбудить?
— Нет, — я поднялся. Голова закружилась, пришлось ухватиться за спинку дивана. — Приготовь свежую одежду.
Отвар снимал ощущение отравления, но дурное с похмелья настроение не отменял. А срывать плохое настроение надо на тех, кто этого заслуживает. На кузене Эоланде, например.
«А может, стоило её разбудить, попрощаться?..» — думал я, покачиваясь в карете. И поймал себя на том, что поглаживаю губы, вспоминая, как поцеловал спавшую Лену в висок.
В груди стало щекотно от нежности — не то состояние, в котором следует разговаривать с распоясавшимся родственником.
Карета остановилась. Распахнув дверцу, я в пять шагов оказался на крыльце съёмного дома. Под скрип подпруг ездовых ящеров и звон амуниции спешивающихся офицеров особого отдела застучал колотушкой в дверь.
Пора положить конец надежде Эоланда на то, что меня обнаружат мёртвым.
Время было неурочное для посещений, никто не открывал. Офицеры, повинуясь заранее обговорённому плану, оцепляли дом.
Я стучал.
Наконец дворецкий открыл. От удивления подавившись вопросом «Что угодно», — пропустил меня, склоняя голову:
— Длор Вларлендорский, господин министр, добро пожаловать.
— Где твой хозяин?
Наверху послышался звон стекла. Оттолкнув дворецкого, я метнулся к лестнице.
Похоже, двоюродный брат совсем идиот. Застыв на полпути на второй этаж, я сознанием погрузился в сплетение потоков магии, растекавшихся от меня к родным. Отыскал принадлежавшую Эоланду нить и отсёк. Будто лопнула струна.
— Нееет! — послышался истерический крик, чётко указав направление.
Я шагал по сумрачному коридору, несколько шокированный поспешностью, с которой принял столь жёсткое решение: я же собирался давить на Эоланда постепенно, чтобы выследить его связи, сделать всё по закону, по уголовному кодексу и стандартному судопроизводству. А то надавишь на него, и он начнёт валить вину на всех без разбора.