Иномирянка для министра
Шрифт:
— Одевайся, Эоланд.
— Зачем? — ошарашено посмотрел он на меня. — Я не помешаю, я внизу побуду, пока…
— Одевайся! — почти выплюнул я. — Ты арестован за незаконное проникновение в мой дом и кражу.
1…4
СЛЕД.ЧАСТЬ
Эоланд и Кордолия заголосили, забегали по комнате, заламывая руки. Рухнули передо мной на колени, умоляли, угрожали, обвиняли в бессердечии, снова умоляли, оттесняли к двери попытками ухватить за одежду. Такое чувство, что я
— Тихо! — я почти вдавился в дверь.
Оба замерли, только слёзы поблескивали на щеках.
Конечно, обвинения в воровстве я предъявлять не собирался, не хватало ещё такого позора на род, но припугнуть и допросить Эоланда надо. Странная какая-то ситуация получалась.
Ещё одна проблема на мою голову.
Глава 35
Похоже, Эоланд ситуацию воспринимал недостаточно серьёзно. Всю дорогу до столичной тюрьмы сидел напротив меня, гордо вскинув голову и скрестив на груди скованные наручниками руки.
Когда выходили из кареты возле домика начальника тюрьмы, Эоланд побледнел, но ещё держался. Двор и корпуса для заключённых были подавляющего серого цвета. По старой традиции над входами висели черепа. Правда, теперь вместо человеческих вешали черепа согров, но выглядело зловеще. Штукатурка в подтёках и маленькие высоко расположенные зарешеченные окошки добавляли общей мрачности.
Тюрьма должна была пугать. Мне стало зябко.
Когда в кабинете несколько шокированного начальника заполнял необходимые документы, включая ордер на арест по подозрению в покушении на убийство, у Эоланда, сидевшего в дальнем углу и не видевшего содержимого бумаг, начала подрагивать нижняя челюсть, а от каждого щелчка министерской печати по листу он вздрагивал.
Но молчал.
Мне было не по себе, и я понял: жду, что Эоланд расскажет о яде. Надеюсь на это.
— Магии у него больше нет, особых условий не требуется, — предупредил дородного начальника тюрьмы, тот выдохнул и промокнул вспотевший лоб.
Глаза у него воровато бегали. Наверняка пытался решить, чью сторону принять: мою, надеясь, что я, вопреки слухам, женюсь, или сторону Эоланда, который послезавтра может стать главой рода.
Пусть гадает.
Эоланд смотрел на меня вытаращенными глазами. Я поднялся:
— А теперь в камеру. Я лично посмотрю, как его устроят.
Высоко поднятая голова Эоланда смотрелась бы гордо, если бы его не трясло.
Двое охранников и начальник тюрьмы проводили нас по мощёному плитами двору в ближайший тюремный корпус. Лязгнула металлическая дверь, пропуская нас в царство мрака и прохлады. В полумраке я почувствовал себя спокойнее. Нас вели через посты и коридоры, забранные решетчатыми дверями. Плечи и голова Эоланда понуро опускались.
Признается или нет?
— Вот здесь, — как-то неуверенно произнёс начальник тюрьмы и лично отпер дверь в маленькую камеру с окошком без стекла.
Охранник положил на нары комплект сероватого постельного белья.
— Нет, — тоненько возразил Эоланд, но под натиском охранников попятился в камеру, даже не позволив снять наручники. Смотрел на меня через широкие плечи мужчин. — Ты ведь несерьёзно, да?
— Оставьте нас.
Тюремщики мигом ретировались, а я встал в дверном проёме, не позволяя Эоланду выскочить.
Ну же, признавайся…
— Руки, — я вытащил свой ключ от наручников.
— Раввер, — пролепетал Эоланд и облизнул пересохшие губы. — Ты ведь меня просто пугаешь, да?
— Я тебя просто сажаю в тюрьму.
— Но я же твой родственник.
— К сожалению, — я схватил его за цепь.
Эоланд дёрнулся, но, глядя в пол, тут же перестал сопротивляться, безропотно позволил снять наручники. Сразу стал тереть спрятанные в кружева запястья.
— Отпусти меня.
Помедлив, я тихо спросил:
— Ты ничего не хочешь сказать?
Вскинув взгляд, Эоланд дрожащим голосом пообещал:
— Я всё верну. Выиграю — и обязательно верну стоимость того колье. Послушай, оно не из родовых украшений, так, побрякушка. Ну что тебе оно, это же капля в море.
Я внимательно разглядывал его подретушированное сумраком лицо с блеклыми бровями.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Ну… — Эоланд помялся. — Если ты не хочешь расплаты моей женой, то, может… — Моргнув, робко улыбнувшись, он подступил ко мне, глядел из-под ресниц. — Могу предложить лично расплатиться за нанесённое оскорбление. Куда уж более высокая компенсация: того, кто взял твою жену, самого взять как женщину. Мм, дорогой кузен, — он потянулся ко мне, — я буду унижаться сколько тебе заблагорассудится. Ты ведь этого хочешь? Ты об этом…
Отшатнувшись, я вышел из камеры, запер железную дверь на задвижку. Кузен сунулся в окошечко:
— Раввер, ну куда же ты… Ну Раввер, я на всё согласен.
«Да, это определённо не то, что я хотел от него услышать», — думал я, ошеломлённо покидая корпус.
На улице ждал начальник тюрьмы.
— Не желаете ли выпить травяного отвара? — любезно предложил он. — Или чего-нибудь покрепче?
После отравленной воды из кувшина в собственном доме пить в гостях не хотелось.