Иномирянка для министра
Шрифт:
— Ты не понимаешь, — взвизгнул Эоланд за одной из массивных тёмных дверей. — Её нет! Нет!
Я толкнул дверь. Напротив неё стояла большая кровать с высокой периной, измятым бельём. Эоланд в сорочке, тапочках и бигудях стоял на подоконнике открытого окна, солнце высвечивало тщедушное тело в парусе белой ткани.
Кордолия, пухленькая жена Эоланда, в пеньюаре и чепце, держала бледного мужа за руку.
— Всуньтесь в комнату, а то будем стрелять, — предупредил
С улыбкой я справиться не мог, она растянула лицо:
— Ну что, не ждали?
Сорвав тапочку, Эоланд швырнул ей в меня, я едва успел отклониться.
— Как-то это не по-родственному, не находишь? — найдя взглядом кресло, я неспешно уселся в него. Надо попробовать доиграть партию до конца. — Не хочешь рассказать, зачем вчера приходил в мой дом?
— Откуда ты знаешь? — процедил Эоланд. — Женился?
— Слезь, — взмолилась Кордолия, подёргивая его за руку.
— Хм, значит, моё предположение верно: духи не видели тебя в доме не потому, что свидетель ошибся, и не потому, что ты в него не заходил. Они настроены тебя там не видеть. А о визите я узнал от внешнего наблюдения за моим домом, — я снова улыбнулся, глядя в покрывающееся испариной бледное лицо кузена. — Ты сам себя выдал.
— М-магию верни, — почти спокойно попросил Эоланд.
— А иначе что, спрыгнешь?
— Раввер! — Кордолия топнула. — Прекрати.
Её щёки раскраснелись, ноздри вздёрнутого носа трепетали, губы сомкнулись в тонкую линию. Гнев выглядел праведным.
— Что прекратить? — я развёл руками. — Это не я поставил твоего мужа на подоконник, он сам заскочил. И у меня возникает естественный вопрос: почему появление главы его рода вызывает такую паническую реакцию. Тут явно что-то нечисто.
— Он боится мести за измену Нейзалинды, — побормотала Кордолия и сложила руки на огромной груди.
Эоланд что, хвастался тем, что спал с моей женой?
— Только сейчас? — я заломил бровь. — А что же раньше от меня убегать не пытался? Не поздновато? Делить больше некого.
— Можно подумать, тебя это остановит, — процедил Эоланд. Волосы на его ногах встали дыбом, отчего они казались почти меховыми. — Ты же мстительный кровавый тиран. — Сложив руки на груди, он вскинул голову. — Убивай беззащитного. Давай же.
— Эоланд, — всплеснула руками Кордолия и уставилась на меня. — Он не виноват, Нейзалинда сама его совратила.
— А вчера у меня ожерелье украсть его тоже Нейзалинда совратила?
По щекам Кордолии пошли красные пятна. Она что-то пробормотала.
— Не слышу, — отчеканил я.
Вздохнув, оттянув кружевное декольте пеньюара, Кордолия неохотно призналась:
— На балу в посольстве Эоланд перебрал и потом сильно проигрался в мужском клубе. Выделяемого тобой содержания не хватает, чтобы покрыть все расходы.
— Раз не хватает, поступал бы на службу… — я окинул взглядом тщедушную трясущуюся фигурку кузена, дёргающийся подбородок, торчащие во все стороны бигуди. Жалкое зрелище. — Куда-нибудь.
Азарт, злость — всё ушло, оставив усталость и брезгливость.
— Слезай, — велел я. — Немедленно. Иначе сам сниму. Или велю дробью в филейную часть стрельнуть для скорости.
— Не посмеешь, — пробормотал Эоланд, но с подоконника сполз. — Здесь тебе не Черундия.
— Да, в этом тебе определённо повезло, — кивнул я, подумывая, а не припугнуть ли его по-настоящему. — Что за шестерёнки ты мне оставил?
— Откуда тебе о них известно? — Эоланд бочком отошёл за кровать, подальше от меня.
— Велел духам обыскать дом. Они обнаружили шестерёнки и не досчитались колье.
Я замолчал. Несколько мгновений спустя во взгляде Эоланда появилась надежда. На то, что я скоро выпью яд. Не такой уж кузен безобидный, хоть и кажется чуть ли не идиотом.
— Ну же, — резко поторопил я, Кордолия и Эоланд вздрогнули.
— Просто шестерёнки, — он пожал плечами. — Побрякушки. Я их выиграл в той партии. Не знал, что с ними делать…
А лицо его при этом снова побледнело. Или мне показалось?
— Раввер, — Кордолия метнулась ко мне и рухнула на колени. Молитвенно сложила руки. — Прости его, дурака. Но нам нужны эти деньги. Он самому Овелодри задолжал, а с ним, сам знаешь, лучше не связываться. Это вынужденная мера.
Овелодри, министр иностранных дел, относился к долгам с навязчивой щепетильностью. И обладал обширными инструментами воздействия на должников. Надо было не своего заместителя Теталарда на этот посольский бал отправлять, а самому ехать, может, меньше проблем было бы с идиотом Эоландом.
А теперь что с ним делать?
От прикосновения горячих рук Кордолии по коже пробежали холодные мурашки.
— Пожалуйста, — она подалась вперёд, надавливая на колени упругой грудью, строя глазки. — Прости его.
— Ну хочешь, — тонко предложил Эоланд, — мою жену в любовницы возьми, только не сердись.
— М? — Кордолия сильнее прижалась к моим коленям.
Похоже, быть разменной монетой она вовсе не против. Ну и нравы. Покачав головой, я вывернулся из её смыкающихся на ногах рук и отступил к двери.