Инспектор из Глазго (Наша Иможен)
Шрифт:
— Если б только я мог узнать имя того, кто напал па сзади… Это, случайно, были не вы, мисс Маккартри?
— Я? Что за мерзкая мысль, Арчи! Тем более теперь, когда вы меня так ужасно скомпрометировали…
Открыв дверь, Мак-Клостаг со всех ног бросился к спасительной крыше своего полицейского участка и закрылся в своем кабинете.
Поскольку все принадлежали к храброму роду шотландцев, никогда не жалеющих о хорошей потасовке, никто не написал жалобы. Фармацевт и его друзья — из-за самолюбия, их противники — потому что одержали победу… Арчибальд Мак-Клостаг —
Битва при «Хайлендере» стала легендой, жизнь в Калландере пошла своим чередом и, как было решено ранее, состоялось семейное совещание, собравшее Лидбурнов, Рестонов и Гленроутсов. Принимавшая гостей Флора Лидбурн целый день пекла пирожные.
Когда все неплохо подкрепились и поблагодарили хозяйку дома, женщины удалились в комнату Флоры, оставив мужчин, пожелавших выпить и покурить, одних.
Джанет, весь день старательно помогавшая матери (со времени неудавшегося самоубийства она почти не разговаривала, постоянно уединяясь), попрощалась с дядей, крестным, отцом, обняла тетушку, крестную и мать. Особенно ласковой она была с последней, и та, уже забыв, когда дочь проявляла по отношению к матери свою нежность, была этим потрясена. Она не догадывалась, что Джанет пыталась таким образом заранее попросить у матери прощения за тот удар, который готовилась ей нанести, сбежав с Ангусом. Затем наследница Лидбурнов ушла к себе в комнату, чтобы дождаться гам того момента, когда ей надо будет присоединиться к юноше, которого она любила. Он должен был ждать ее за первым поворотом после магазина мясника, если идти вверх по улице.
Около одиннадцати часов миссис Рестон и миссис Гленроутс попрощались со всеми и вместе отправились по домам, поскольку жили по соседству. Миссис Лидбурн, в свою очередь, пошла спать.
Оставшись одни, мужчины открыли принесенную Гленроутсом бутылку коньяка, полные рюмки которого, к великому негодованию Рестона, налили себе Кит и Дермот. Выпив и прищелкнув языком от удовольствия, Дермот Гленроутс спросил:
— Вы полагаете, Кит, что Джанет тогда в самом деле хотела умереть?
— Да, полагаю.
Рестон стал уточнять.
— Вы не считаете, что кто-то настраивает ее?
— Разве только Ангус Камбрэ, а так никто.
— Вы говорили с этим мальчишкой?
— Я пока не осмелился, боялся, что не смогу держать себя в руках.
— Не хотите ли, чтобы эту тяжелую и неприятную работу я взял на себя?
— Я был бы вам признателен, Хьюг.
Гленроутс добавил:
— Естественно, и речи не может быть, чтобы вы согласились на этот союз, не так ли, Кит?
— Этот мальчишка пришел неизвестно откуда, не накопив и шиллинга! Нет, он никогда не станет моим зятем! Это было бы слишком легко — жениться на дочери, чтобы получить денежки ее папы! Пусть другие соглашаются, только не я!
— Что вы собираетесь делать!
— Хьюг… нельзя ли отправить ее на какое-то время к вашей сестре в Соединенные Штаты? Если Приссилла согласится принять ее…
— Наверное, это возможно. Я ей завтра же «напишу.
— Спасибо. Хочу
Так неудачно — для Джанет — сложилось, что внезапно мужчины замолчали и в окружающей их тишине услышали, что часы в холле пробили половину двенадцатого, а затем до них донесся шум: кто-то украдкой спускался по лестнице.
Все трое переглянулись, как бы спрашивая друг друга, кто это может быть, и, одновременно поднявшись, направились к двери. Они вышли в тот момент, когда Джанет, с чемоданом в руках, собиралась выскользнуть из дома. Мужчины вернули ее в гостиную, и Кит пригрозил, что накажет ее, если она не выложит всю правду и если эта правда окажется такой, какую он предполагал. Отдавая себе отчет в том, что события могут принять нежелательный оборот, Дермот Гленроутс сам взялся за дело.
— Послушайте, Джанет… Неужели вы и в самом деле собирались сбежать из дома ваших родителей, из вашего дома?
— Я здесь слишком несчастна!
Лидбури поднял справедливую руку, которую перехватил Рестон.
— Из-за Ангуса Камбрэ?
У нее не было сил оказывать сопротивление троим инквизиторам и она созналась, где поджидает ее любимый. Отец Джанет, исполненный решимости, воскликнул:
— Ну, ладно! Поверьте мне, я устрою вашему никудышному Ромео премилый сюрприз!
Неистовствующий мясник уже направился было к двери, но Рестон остановил его.
— Не надо, Кит! Вы слишком вспыльчивы. В подобном деле надо проявлять больше выдержки. Я сейчас пойду и объяснюсь с этим мальчишкой, попробую растолковать ему, насколько аморален его поступок.
Джанет застонала:
— Дядя Хьюг, он любит меня!
— Разумеется, дитя мое, если он любит вас, то должен вас уважать, а не вовлекать в авантюру, позорящую как вас, так и нас.
Лидбурн вышел вслед за Рестоном в холл и в тот момент, когда последний взялся за ручку двери, достал из ящика стола большой револьвер, оставшийся у него со времени службы в Хоум Гард.
— Возьмите-ка вот это, Хьюг… Этих молодых да сумасшедших всегда надо опасаться…
Взяв револьвер, Рестон ушел туда, где прятался Ангус, ожидая девушку.
Кит вернулся в гостиную, намереваясь преподать дочери урок нравственности.
— Джанет, вы очень огорчили меня. Я никогда бы не поверил, а ваша мать и того меньше…
Но Джанет, которая не могла больше выслушивать отцовские речи, зашмыгав носом, выбежала из комнаты.
На минуту двое мужчин потеряли дар речи от удивления и негодования. Затем Гленроутс заявил:
— Лучше оставить ее в покое. Сейчас она не в состоянии опушать что бы то ни было.
Мясник пожал плечами.
— Женщины все ненормальные!
Дермот предпочел переменить тему разговора.
— Я не думал, что Хьюг такой смелый, обычно он предпочитает действовать более осторожно.
— Этого требует его профессия.
— Я считаю, что с его стороны это очень неосторожно — идти одному ночью к этому мальчишке.
— Именно поэтому я и дал ему свой револьвер.
— Вы правильно сделали, тем более что неизвестно, не вооружен ли этот Ангус Камбрэ.
Дермот встал.
— Кит, вы не, считаете, что нам пора?
— Что пора?