Инсталляция
Шрифт:
Беглец отпустил его и повёл за собой в ближайшую подворотню. Александру понадобилась вся его выдержка, чтобы не оборачиваться на каждом шагу, и потому он мужественно оборачивался на каждом третьем. «ГАЗель» как ни в чём не бывало сдала назад, развернулась и, прибавив децибел в «Белые розы», зашуршала по асфальту на Годунова.
— Что творится? — спросил он у Кента, усевшегося на корточки за баррикадой мусорных баков в самой дальней стороне подворотни.
— Ты сядь.
Писатель повиновался, и Кент позволил себе глубоко выдохнуть.
— Какой же ты дебил, Саша… Удачливый дебил.
— Как меня можно было потерять? Я часа два с Федей трепался.
Кента это заявление определённо смутило.
— Неважно! Слава какой-то секретарше, не быть тебе сейчас в самовозе, катящим за пределы города.
— Я думал, нас менты должны вывозить…
— Будут они живых сотрудников в расход пускать. Не, только робо-водитель, который всё равно вернётся. Ох, ладно. Прокол они заметят быстро, и сразу начнут искать настоящего Александра Рассветова. Ты знаешь, где спрятаться?
— Ох… — зачесал подбородок писатель. Столько вопросов путалось в голове, а тут немедленные решения. — Я до сих пор не могу понять, зачем им увозить насильно…
— Потому что ты, мягко говоря, не доброволец.
— А зачем увозить тотчас? Что за бред? Дим Санычу две недели дали, Феде, наверное, тоже…
— Ты уверен? Спрашивал, сколько им дали перед уездом?
— Не спрашивал, а видел собственными глазами в письме.
— Может, потому, что ты много знаешь… Не это главное, Сань. Надо действовать. Где ты можешь перекантоваться, пока всё не утихнет?
— А когда всё утихнет, Кент?
— Это поймём все мы, дружище. Не поймём, так прочувствуем.
— Когда?! — нажал писатель.
— Точно не скажу, но недолго. В пределах недели.
— Недели?!
— Соображай давай.
— Хм. Знаю один вариант, но выйти на него не так-то просто.
— Я помогу, — без тени сомнений произнёс Кент.
— Есть один старый друг, Женя Майер. Он кое-что знает, в том числе как укрываться от полиции.
— Замечательно. Он в Чернокаменске?
— Да. Знаешь Августу из «Крипты»?
— Знаю «Крипту».
— Спроси о нём у неё. Она работает в магазинчике запчастей. Но пока ищешь ты, где прятаться мне?
Кент загадочно улыбнулся.
— Если на пару часов, то в Петровой Крепости. Скоро звездульки начнут ублажать Зрителей. Ни одна шавка Абсолюта не посмеет сунуться на такой концерт.
— И как попасть на такой концерт?
Кент посмотрел на писателя, словно тот забыл застегнуть ширинку.
— Конечно, как Александр Рассветов — надежда русской литературы!
Зрители
Петрова Крепость стояла на холме чуть поодаль от исторического центра. Лучше всего добираться к ней было по Годунова, через площадь Ивана Грозного, а оттуда — на одноимённый Крепостной бульвар, но глядя, какие заторы образовало на проспекте засилье пёстрых курток, Александр углубился в паутину переулков.
Говорят, её основал Петр I как опорный пункт империи в этих краях. Крутой холм на острове, который местные ещё тогда упорно называли Полуостровом, деревенька Чёрный
Но это современность. Брошенная и забытая, Петрова Крепость простояла до Гражданской войны, в ходе которой она переходила из рук в руки то красных, то белых, то интервентов. Во время Великой Отечественной эту уже бетонную конструкцию разбомбили немцы — в ней базировалась ставка местного командования. Фундамент выстоял. Восстановили Крепость при Хрущёве, даже расширили, но в новой инкарнации — масштабного дворца культуры, чья концертная площадка способна поспорить с Олимпийским. Сомнений, как назвать новый ДК, не возникло ни у архитекторов, ни у партии.
Сейчас, пережив в начале века ещё и реновацию, Петрова Крепость являла собою величавый утюг без ручки, чьи бока расчертил шахматный порядок окон и ниш со статуями выдающихся деятелей культуры. Срытый до пологости холм опоясывала парковая зона с полосами дорожек, а у подножья раскинулась автостоянка, выйдя на которую Александр зарыл лицо в чуть расстёгнутый сизый пуховик. Весь путь наверх он заставлял себя не поднимать глаз. Кент назвал служебный вход номер пять; чтобы добраться до заветной таблички, пришлось обогнуть Крепость почти два раза и найти её там, где точно раньше не было. Над тяжёлой дверью коршунами нависли две камеры, заставив писателя уйти в пуховик с головой. Рассветов перевёл дух и пошёл на сближение.
— Заблудился, черепашка? — спросил непринуждённо курящий в стороне мужичок. И правда, если бы не манипуляции с пуховиком, писатель заметил бы его сразу.
— Мне за кулисы.
— Весь персонал на месте. На артиста ты не похож. Может, всё-таки заблудился?
— Я участия в шоу не принимаю.
— Журналюшка? — поморщился мужичок и отшвырнул докуренную до фильтра сигарету в урну.
— Писатель.
— В наше время каждая макака с клавиатурой — писатель.
— А каждый, кто нацепил камуфлированные штанишки — охранник?
Мужичок оглядел свои штаны как в первый раз и хмыкнул.
— Что-то не вижу нашлёпки «охрана» или «служба безопасности», — добавил Александр.
— Недоработка, — согласился мужичок. — У черепашки есть имя?
— Александр Рассветов.
Мужичок подошёл к нему, склонился и заглянул прямо в душу. Кое-что переполошённый Рассветов успел скрыть, но главное от немигающего взора не ускользнуло. Кто он, что и зачем — истина, приглядная немногим… Взгляд отступил лишь иссушающую секунду спустя. Пока Александр моргал, вжимая ноги в уходящий из-под них пол, мужичок возился, подбирая магнитный ключ к двери.