Инструментарий человечества
Шрифт:
Тетушка Дорис, которая присматривала за домом, еще не вернулась.
Работница Элеанор, которой Род за год платил больше, чем многие планеты платили всей своей армии, не торопилась возвращаться с рынка.
Два работника, Билл и Хоппер, были где-то снаружи.
И Род в любом случае не хотел с ними беседовать.
Он бы хотел повидать лорда Редлэди, странного инопланетного человека, которого встретил в Саду смерти. Лорд Редлэди выглядел так, словно знал больше, чем знали севстралийцы, словно прибыл из более резкого, жестокого, мудрого общества, чем то, к которому привыкло большинство жителей Старой
Но нельзя потребовать себе лорда. Особенно если познакомился с ним на секретном слушании.
Род добрался до границы своего участка.
Дальше лежала Тяжба Хамфри, широкая полоса скудной, запущенной земли. Ребра скелетов давно умерших овец отбрасывали странные тени в свете заходящего солнца. Семья Хамфри сотни лет судилась за этот участок. А он тем временем лежал в запустении, если не считать нескольких санкционированных общественных животных, которых Содружество могло размещать на любой земле, частной или общественной.
Род знал, что до свободы – всего два шага.
Нужно было лишь перешагнуть границу и мысленно крикнуть, обращаясь к людям. Он мог сделать это, хотя и не мог по-настоящему говрить. Сработавшая от телепатии сигнализация приведет к нему стражей с орбиты через семь или восемь минут. Тогда ему останется сказать: «Я отказываюсь от своего права. Я отказываюсь от господства и владения. Я требую содержания от Содружества. Смотрите на меня, люди, пока я повторяю это».
Трижды повторив эти слова, он станет официальным нищим, у которого не будет никаких тревог: ни собраний, ни земли, о которой нужно заботиться, ни бухгалтерских книг, которые нужно вести, – ничего. Он будет бродить по Старой Северной Австралии, браться за любую работу, за которую пожелает, и бросать ее, когда пожелает. Это была хорошая жизнь, свободная жизнь, лучшая, что Содружество могло предложить скотоводам и владельцам, которые проводили долгие столетия, полные забот, ответственности и чести. Это была отличная жизнь…
Вот только ни один Макбан ни разу не выбирал ее, даже кузен. И Род не станет.
Он уныло вернулся в дом. Послушал, как Элеанор болтает с Биллом и Хоппером за ужином – огромным блюдом вареной баранины, картофелем, сваренными вкрутую яйцами, местным пивом из бочки. (Род знал, что на некоторых планетах люди ни разу в жизни не пробовали такой пищи. Они существовали за счет похищенного из уборных картона, пропитанного питательными веществами и витаминами, который дезодорировали, стерилизовали и на следующий день использовали снова.) Он знал, что это хороший ужин, но ему не было до него дела. Как он мог обсуждать почсека с этими людьми? Их лица до сих пор светились от удовольствия, потому что он вышел из Сада смерти с нужной стороны. Они думали, что ему повезло остаться в живых – и еще больше повезло быть самым уважаемым наследником на всей планете. Рок был хорошим местом, пусть и не самым крупным.
Посреди ужина Род вспомнил о даре, который вручил ему солдат-змея. Род положил его на верхнюю полку в стене своей спальни и, увлеченный праздником и визитом Бизли, так и не открыл.
Он заглотил свою порцию и пробормотал:
– Я вернусь.
Бумажник так и лежал в его спальне. Он был очень красивым. Род открыл его.
Внутри был плоский металлический диск.
Билет?
Куда?
Род
Он поднес диск к масляной лампе. Иногда на подобных штуках были старые надписи, которые позволяли получить общее представление о маршруте. В лучшем случае это будет частный орнитоптер на озеро Мензис или автобусный билет до Нью-Мельбурна и обратно. Род заметил отблеск старых букв. Еще один наклон, поворот к свету, и он смог прочесть надпись: «Родина человечества и обратно».
Родина человечества!
Господь милосердный, да это сама Старая Земля!
Но в таком случае, подумал Род, я сбегу от почсека – и до конца моей жизни все мои друзья будут знать, что я сбежал от Пылкого Простака. Я не могу. Я должен как-то одолеть Хьютона Сайма. Его собственным способом. И моим.
Он вернулся за стол, закинул остаток ужина в желудок, словно гранулы овечьей еды, и рано ушел в свою спальню.
Впервые в жизни он плохо спал.
И плохой сон дал ему ответ: Спроси Гамлета.
Гамлет даже не был человеком. Он был говорящей картинкой в пещере – но он был мудр, он был с самой Старой Земли, и у него не было друзей, чтобы разболтать им секреты Рода.
С этой мыслью Род повернулся на своей спальной полке и погрузился в глубокий сон.
Утром тетушка Дорис так и не вернулась, и Род сказал работнице Элеанор:
– Меня весь день не будет. Не ищи меня и не волнуйся обо мне.
– А как же обед, господин и владелец? Вы не можете носиться по ферме на голодный желудок.
– Собери что-нибудь.
– Куда вы собираетесь, господин и владелец, если мне позволено будет спросить? – В ее голосе звучали неприятные пытливые нотки, словно, будучи единственной взрослой женщиной на ферме, она должна была по-прежнему следить за ним, как за ребенком. Ему это не понравилось, но он ответил, не слишком покривив душой:
– Я не покину ферму. Просто поброжу вокруг. Мне нужно подумать.
– Тогда думай, Род, – с большей теплотой сказала Элеанор. – Думай. Если спросишь меня, тебе следует жить с семьей…
– Я помню, что ты говорила, – перебил он. – Сегодня я не собираюсь принимать крупных решений, Элеанор. Просто гулять и думать.
– Ну ладно, господин и владелец. Гуляйте и думайте о земле, по которой ступаете. Теперь это ваша забота. Я рада, что мой отец произнес слова официального нищего. Раньше мы были богаты. – Внезапно она просветлела и рассмеялась. – Но это ты тоже уже слышал, Род. Вот твой обед. У тебя есть вода?
– Я стащу ее у овец, – непочтительно ответил он. Она знала, что это шутка, и дружески помахала ему на прощание.
Старый-престарый провал находился позади дома, поэтому Род вышел через переднюю дверь. Он хотел пройти длинным окольным путем, чтобы ни людские глаза, ни людские разумы не раскрыли случайно секрет, который он нашел пятьдесят шесть лет назад, когда ему впервые было восемь. Несмотря на боль и неприятности, он запомнил этот живую, яркую тайну – глубокую пещеру, полную сломанных, запретных сокровищ. Туда ему и следовало направиться.