Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №11
Шрифт:
Жилищное строительство в советских городах также обнаруживало ограниченность кругозора инженеров, заботившихся в первую очередь о легкости постройки, а не об эстетике. В современном советском городе вы видите ряд за рядом почти идентичные многоквартирные дома блочной конструкции. Квартиры в таких домах также не отличаются разнообразием. Когда в семидесятые годы труженики Магнитогорска наконец переселились из бараков в многоквартирные дома, то разнообразие квартир было столь невелико, что они сразу усвоили техническое наименование каждого их типа. Узнавая о том, что ваши соседи живут, скажем, в квартире типа «А» или типа «Б», вы узнавали обустройстве их жилья все — вплоть до местонахождения стенных шкафов и уборной. В некоторых городах, например, в Новосибирске, многие жители вообще сопротивлялись переселению из бревенчатых изб в новые квартиры, хотя их избы и были лишены центрального отопления и водопровода. Зато они не были лишены какой-никакой индивидуальности, пусть хотя бы в виде крашеных резных наличников, вносивших чуточку праздничной пестроты в жизнь
В пятидесятые, шестидесятые и семидесятые годы подобным же однообразием отличались в Советском Союзе очень многие обиходные элементы жизни его граждан — от предметов одежды и бытовых приборов до уличных фонарей, скамеек в парках и мебели. К примеру, когда я жил в Москве в начале шестидесятых, практически во всех квартирах были абажуры одинаковой конструкции и одного и того же переливчато-оранжевого цвета. Эстетика всего общества была продиктована мещанскими вкусами узкообразованных инженеров, создававших эти однообразные вещи и стоявших у власти. Ситуация стала меняться лишь в восьмидесятые годы, по мере наплыва иностранных товаров и роста знаний об устройстве городской среды и быта. Одной из причин нынешнего подъема интереса к реставрации здании дореволюционной эпохи является, безусловно, стремление к более многообразной и эмоционально насыщенной культуре, чем та, которую прививали жителям Советского Союза технократические правители страны.
Если говорить о тех, кто определял стратегию развития советского сельского хозяйства, то и они были технократами — в том смысле, что стремились к сугубо техническому решению проблем, которые по сути были экономическими и социальными. Так, их изначальное пристрастие к коллективизированному сельскому хозяйству основывалось не только на принципе социалистического землевладения, но и на убеждении, что современное агротехническое оборудование вроде тракторов и комбайнов не может работать с полной отдачей, покуда земля разделена на небольшие частные угодья. Это убеждение было не вовсе безосновательным — поскольку средние размеры ферм во всем мире действительно выросли в течение последних пятидесяти лет; тем не менее, советская стратегия коллективизации, ставившая во главу угла технический аспект, не уделяла должного внимания экономическим и психологическим аспектам сельскохозяйственного производства, которые как раз и позволяют выявить различия между трудолюбивым крестьянином-единоличником и равнодушным работником государственного агротехнического предприятия. Как социалист, Пальчинский, вероятно, приветствовал бы совместное владение землей; однако он, без сомнения, сетовал бы на то, что советская стратегия развития сельскохозяйственного производства игнорирует самый важный компонент — нужды того самого человека, который, собственно, и является производителем.
Когда в пятидесятые годы Хрущеву стало ясно, что сельское хозяйство страны находится в бедственном положении, то и на сей раз он прибег к технократическому решению — насадить крупные механизированные совхозы на целинных землях [17]. Его программа вскоре зашла в тупик, будучи отягощенной как проблемами коллективизированного сельского хозяйства, так и трудностями выращивания культур на засушливых землях. Но даже отказавшись от утопических сельскохозяйственных прожектов Хрущева, советское правительство и под руководством Брежнева продолжало развивать сеть крупных механизированных колхозов и совхозов. В конце концов, однако, вера в то, что эти колхозы и совхозы докажут свое превосходство, коль скоро не будет недостатка в оборудовании, не оправдалась. В семидесятые годы Советский Союз производил больше тракторов и комбайнов, чем любая другая страна. Однако же вся эта техника не могла решить мотивационных проблем, которые продолжали вызывать низкую продуктивность сельскохозяйственного производства и скверное распределение его продуктов.
ПРИЗНАКИ БЕСПОКОЙСТВА СРЕДИ СОВЕТСКИХ ИНЖЕНЕРОВ
Как мы видели, ограниченное образование советских инженеров и политических лидеров, вышедших из их рядов, внесло свою лепту в ущербный технократический курс, которому подчинялось развитие СССР в течение преобладающей части времени его существования. Было бы, однако, ошибкой считать, что среда инженеров так и оставалась «замороженной» с начала тридцатых годов. К пятидесятым-шестидесятым годам большинство советских инженеров преодолели страх, пропитывавший всю атмосферу их деятельности в тридцатые и сороковые годы. Их продолжающееся пособничество режиму теперь объяснялось, напротив, их вовлеченностью в советскую систему. Тем не менее, небольшая доля инженеров стала все яснее осознавать ущербный эффект печати социального безмолвия, наложенной на их профессию.
Поиск документальных свидетельств редкой критики советского курса, вышедшей из-под пера инженеров, представляется более трудной задачей, чем если бы дело касалось большинства других профессий. За редкими исключениями, ярким примером которых был Пальчинский, инженеры повсюду не слишком часто пишут статьи, посвященные социальной и политической критике; в СССР же обстановка была особенно неблагоприятной для подобных инициатив. Вдобавок, в сороковые и пятидесятые годы большинство советских инженеров оказались глубоко вовлечены в военно-промышленный комплекс; они хорошо понимали, что, взявшись раскачивать этот корабль, они почти наверняка нанесут ущерб
На праздновании окончания Второй мировой войны Сталин провозгласил тост в честь технических специалистов низшего звена, способствовавших победе над Германией. Он бестактно, хотя и верно, отозвался об этих специалистах как о «винтиках великой правительственной машины». Группа инженеров и студентов Центрального аэродинамического института в Москве откликнулась тем, что организовала демонстрацию, в ходе которой участники выстроились в длинную колонну, тесно прижались друг к другу и промаршировали по коридорам института, скандируя; «Мы — винтики машины». Им удалось избежать наказания — по всей вероятности, потому, что они ограничили свою демонстрацию стенами собственного института, а также потому, что они входили в категорию инженеров, представлявшуюся наиболее ценной для развития военной программы Советского Союза [18].
Весьма важным событием в жизни инженеров стало появление романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», опубликованного в 1956 году. Героем романа был инженер Лопаткин, разработавший новый метод литья канализационных труб. Рассказ о его усилиях добиться одобрения своей новаторской разработки у советских бюрократов вызвал сочувственный отклик в сердцах многих советских инженеров, которым приходилось сталкиваться с подобными проблемами. В пост-сталинском Союзе инженеров, работавших по специальности (то есть тех, которые не превратились в штатных партийных работников), ожидало снижение их социального статуса и престижности профессии [19]. Их заработная плата порой падала ниже той, которую получали квалифицированные рабочие. Неудивительно, что многие из них стремились откочевать из сферы промышленности в другие области, выбирая, среди прочего, партийные карьеры — пусть даже ценой того, что, попав в аппарат КПСС, они не имели иного выбора, кроме как подчиниться партийной дисциплине. Даже элитные инженеры, работавшие в научно-исследовательских институтах и опытно-конструкторских бюро, не сомневались в снижении своего социального статуса — в особенности после того, как оказались исключенными из системы Академии наук в начале шестидесятых годов. Это событие побудило некоторых из них обрести голоса и выступить в защиту своих профессиональных интересов. Одним из таких людей был выдающийся советский инженер И.П. Бардин, которому, кстати, однажды случилось поработать на сталелитейном заводе в американском городе Гэри; он горячо спорил с учеными-естественниками (такими, как химик Н.Н. Семенов), выступавшими против присутствия инженеров в Академии. Однако инженеры все же проиграли эту битву, и снижение их статуса продолжалось. В семидесятые и восьмидесятые годы инженерные вузы Советского Союза стали испытывать трудности в рекрутировании новичков. И все же инженерное сообщество в массе своей оставалось удивительно апатичным.
В семидесятые и восьмидесятые годы некоторые инженеры стали высказывать беспокойство по поводу неспособности советской промышленности и военной техники идти в ногу с западными конкурентами. По их мнению, причиной тому были не представители их профессии, а бюрократические препятствия, с которым инженерам приходилось сталкиваться. Как правило, инженеры не выступали от собственного имени, но обращались к партийным лидерам или известным ученым для «озвучивания» своих взглядов. Именно таким образом в 1970 году появилось на свет знаменитое обращение Андрея Сахарова и двух других ученых, предупреждавших руководителей страны об угрозе возвращения Советского Союза в «положение второразрядной провинциальной державы» [21]. Военные инженеры порой искали расположения высших партийных чинов, стремясь обратить их внимание на свои нужды. Также имеются свидетельства того, что в начале 1980-х годов некоторые из советских инженеров-атомщиков призывали уделять больше внимания вопросам безопасности в их отрасли. Они считали, что устройство более совершенной защиты советских реакторов не только сделает их более безопасными, но и позволит советской атомной промышленности успешнее конкурировать на мировом рынке [22]. И все-таки, несмотря на эти признаки медленного пробуждения сознательности, сообщество инженеров оставалось весьма пассивным по сравнению с другими профессиональными сообществами. Неудивительно, что инженерное дело порой называли «серой профессией».
Глава 5
СОВРЕМЕННЫЕ ИНЖЕНЕРНЫЕ ПРОВАЛЫ
Как мы видели, ключевые проекты начальной индустриализации СССР (Днепрострой, Магнитострой и Беломорстрой) нарушали принципы разумной и человечной инженерной практики, которые отстаивали Петр Пальчинский и его товарищи, получившие образование до революции. Сам Пальчинский участвовал в обсуждении планов возведения Днепровской гидроэлектростанции и строительства Магнитогорского сталелитейного комплекса, а его коллеги (уже в принудительном порядке) стали техническими руководителями Беломорстроя. Таким образом, их критические замечания в адрес этих проектов основывались на непосредственном опыте.