Интернированные китайцы в Сибири (1930-е годы)
Шрифт:
Дальнейшее развитие событий в Маньчжурии и вокруг нее, определявшееся расширением агрессии Японии, нежеланием официального Нанкина возглавить сопротивление оккупантам, а также «примиренческой» позицией международного сообщества, порождало опасения у руководства СССР о наличии сговора ведущих мировых держав и отдельных китайских милитаристских групп на базе раздела сфер влияния в Китае, в том числе за счет интересов СССР 83 . Выход Японии на рубежи Советского Союза со всей очевидностью поставил вопрос о следующем объекте интервенции: в контексте международной обстановки начала 1930-х годов ответ был однозначен – удар будет нанесен по СССР. В международном сообществе сомнений в этом практически не возникало. Посланник США в Китае Джонсон, характеризуя развитие обстановки на Дальнем Востоке, в депеше, направленной в Госдепартамент, подчеркивал: «Японские действия в Маньчжурии должны рассматриваться больше в свете русско-японских, чем китайско-японских отношений… Военные власти Японии… намерены продвинуть японскую границу дальше на запад в подготовке столкновения с Советской Россией, которое они считают неизбежным» 84 . СССР в 1931–1932 годах к военному отпору
83
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 116.
84
Цит. по: Мировицкая Р.А. Указ. соч. С. 122.
Разворачивающиеся события предопределили векторы дальневосточной политики Советского Союза, направленной на обеспечение безопасности и интересов государства: укрепление обороноспособности на дальневосточных рубежах, урегулирование отношений с Китаем, сохранение на существующем уровне отношений с Японией. Краеугольным камнем этой политики стала позиция СССР в отношении маньчжурских событий. Ее принципиальные контуры были сформулированы на основе мнения И.В. Сталина: «…наше военное вмешательство, конечно, исключено, дипломатическое же вмешательство сейчас не целесообразно, так как оно может лишь объединить империалистов, тогда как нам выгодно, чтобы они рассорились…» 85 .
85
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 116.
Принципиальная позиция в отношении конфликта была доведена до мирового сообщества в заявлении советского правительства, опубликованном ТАСС 30 октября 1931 года: «Правительство Союза держится политики строгого невмешательства не потому, что такая политика может быть угодна или неугодна кому бы то ни было. Союзное Правительство держится политики невмешательства потому, что оно уважает международные договоры, заключенные с Китаем, уважает суверенные права и независимость других государств и считает, что политика военной оккупации, проводимая хотя бы под видом так называемой помощи, несовместима с мирной политикой СССР и с интересами всеобщего мира» 86 .
86
Известия. 1931. 30 октября.
Практическая реализация сформированной позиции выразилась в установках НКИД советским дипломатам в странах, вовлеченных в конфликт. В письме временному поверенному в делах в Японии Б.Н. Мельникову замнаркома Л.М. Карахан сообщил, что позиция СССР в связи с последними событиями в Маньчжурии «в основном сводится к избеганию всего того, что могло бы нас втянуть в конфликт или что могло бы вывести нас из положения внимательного наблюдателя, ограничивающегося защитой своих интересов» 87 . В адрес консула СССР в Цицикаре А.М. Дрибинского была направлена шифротелеграмма, в которой говорилось следующее: «Все хотят вовлечь нас в игру. Отсюда необходима крайняя осторожность в наших сношениях с китвластями. … надо избегать всего, что может афишировать какое-то специальное сближение с нами и вызвать чьи-либо подозрения. … Подчеркивайте, что наша политика – это политика мира и невмешательства в дела других стран, как внутренние, так и внешние» 88 .
87
Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т. 3 … С. 43.
88
Там же. С. 52.
В то же время СССР обозначил свою моральную поддержку Китаю в противостоянии с Японией. Уже 25 сентября «Правда» в передовой статье «Военная оккупация Маньчжурии» подчеркнула: «… Трудящиеся СССР следят за борьбой в Китае с величайшим вниманием, их сочувствие на стороне китайского народа» 89 . Заместитель наркома иностранных дел заверил китайского представителя в Москве, что китайская сторона может быть совершенно уверена в том, что в планы СССР не входит «осложнять или затруднять и без того трудного положения, которое создалось в Маньчжурии», что китайское правительство может «совершенно спокойно и свободно предпринимать те шаги, которые оно находит нужным в настоящем положении» 90 . В отношении официального Нанкина, согласно мнению И.В. Сталина, необходима «позиция сдержанности», но так, «чтобы не получилось отталкивания нанкинцев в объятия Японии», сдержанность «не должна лишать их надежды на возможность сближения» 91 .
89
Цит. по: Советско-китайские отношения. 1917–1957 гг. М., 1959. С.155.
90
Документы внешней политики СССР. М., 1968. Т. 14. С. 535.
91
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 199–200.
СССР отверг попытки Японии воздействовать на формирование его отношения к маньчжурскому конфликту на основе аналогии с советско-китайскими событиями на КВЖД в 1929 году. Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР 21 ноября 1931 года в сообщении об отношении Правительства СССР к событиям в Маньчжурии заявил о недопустимости такого сравнения, поскольку действия советской стороны носили ответный характер на «грубое нарушение китайскими властями договорных прав СССР» 92 . И далее: не стоял вопрос «о возможности оккупации, хотя бы и временной, советскими войсками китайской территории, о смещении существующих властей и создании новых»; «не было тогда и отдаленнейшей возможности нарушения законных прав и интересов Японии»; «Советское Правительство не использовало при этом своего военного превосходства и слабости Китая для навязывания последнему каких бы то ни было новых условий или для разрешения проблем, не связанных непосредственно с возникновением конфликта» 93 .
92
Документы внешней политики СССР. М., 1968. Т. 14. С. 670–671.
93
Там же.
В то же время Советский Союз после начала оккупации отвергал все попытки втянуть его в кампанию осуждения агрессии Японии, развернутую мировым сообществом, предпочитая действовать самостоятельно, в соответствии с установками Сталина, высказанными им еще до начала конфликта: «С Японией нужно поосторожнее. На своих позициях стоять нужно твердо и непоколебимо, но тактика должна быть погибче, поосмотрительнее…» 94 . СССР отказался от обращения к Японии и Китаю, как это сделали другие государства – участники пакта, с напоминанием «об обязательствах, взятых на себя обоими находящимися в конфликте правительствами, которые вытекают из пакта Келлога» 95 , не пропустил через свою территорию комиссию Лиги Наций во главе с В. Литтоном, направленную для выяснения причин вторжения японских войск в Маньчжурию, и в то же время на протяжении 1932 года неоднократно поднимал вопрос перед Токио о заключении договора о ненападении, который мог бы стать важным инструментом в деле улучшения советско-японских отношений 96 .
94
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 103.
95
Карахан в беседе с Мо Дэхоем заявил: «Важно не то, действуют ли японские войска в согласии с пактом Келлога или нет, а важно существо событий. А существо событий заключается в том, что японцы, не получив того, что они добивались получить дипломатическим путем, решили получить то же самое путем применения силы, – вот в этом существо дела. И то, что мы видим сейчас, – это есть обычная политика всех империалистических держав» (Документы внешней политики СССР. М., 1968. Т. 14. С. 590– 591).
96
Черевко К.Е. Указ. соч. С. 440–442.
В стремлении избежать втягивания СССР в японо-китайский конфликт советское руководство любые действия противоборствующих сторон оценивало сквозь призму возможных провокационных намерений. Наиболее ярко это проявилось по отношению к представителям антияпонского сопротивления, прибывавшим в СССР в надежде заручиться политической поддержкой либо получить военно-техническую помощь. В течение 1932 года «факты такого рода» существенно участились. В июле во Владивосток из Шанхая прибыла делегация «из 5 человек от старогиринских генералов 97 Ma, Ли-Ду, Идына-чао» 98 . Делегация имела задание связаться с армейским руководством для получения организационной и материальной помощи. В это же время при переходе границы был задержан и доставлен в Хабаровск комбриг Ли из армии генерала У Пейфу «с двумя письмами на имя Карахана – одно от Упейфу, в котором последний сообщает, что решил начать борьбу за освобождение от империализма и просит содействия, а другое от генерала Чжана, назначенного Упейфу командующим «скрытыми» на северо-востоке силами, также просит содействия» 99 . В середине июля на «пограничный пост явился якобы представитель Китайской Народной Армии с письмом к Блюхеру, за оружием» 100 . В одном из писем в адрес советского руководства от представителей самообороны провинций Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин поднимался вопрос о помощи «оружием и патронами для вооружения 20 млн молодых бойцов» 101 .
97
«Старогиринцами» называли сторонников официального правительства Китайской Республики, в первую очередь генералов бывшей армии Чжан Сюэляна.
98
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 228.
99
Там же.
100
Там же. С. 212.
101
Мировицкая Р.А. Указ. соч. С. 139.
Когда количество обращений существенно возросло, Л.М. Каганович в письме к находившемуся на отдыхе И.В. Сталину изложил указанные факты и предложил «проявить большую выдержку и строгость, не поддаваться сентиментальным настроениям, а рассматривать их [ходоков] независимо от их субъективных настроений, как людей, провоцирующих войну» 102 . Сталин согласился с мнением Кагановича. На Дальний Восток было дано «строгое указание, чтобы во всех таких случаях, не вступая в переговоры, немедленно отправлять их [ходоков] обратно» 103 .
102
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 230.
103
Там же. С. 228.
Таким образом, Советский Союз оценивал действия Японии в Маньчжурии как агрессию, направленную на оккупацию китайской территории, и аннексию ее путем создания марионеточного управления. Подобные оценки неоднократно озвучивались на страницах советских средств массовой информации одновременно с заявлениями о стремлении СССР к сохранению и укреплению существующих отношений с Японией. Выказывая моральную поддержку китайскому народу, Советский Союз в то же время не предпринимал практических шагов по содействию его борьбе с японской оккупацией.