Интервью номер один
Шрифт:
– Это уже не имеет значения, абсолютно не имеет значения. Главное – «для блеску глаз», как одна моя знакомая говорит. Вы понимаете, что такое театр? «Над вымыслом слезами обольюсь!» Но, слава богу, мне на партнеров-то везло, так что даже и вымысла не надо было. Только вымыслить себе отношения эти, а остальное само придет. Вот один случай. Я даже не буду называть фамилию, это просто мой хороший друг. Мы играли пьесу, где были влюблены друг в друга. И мы никогда во время спектакля не разговаривали с ним в антракте… Потом, когда спектакль уже кончался – тут и «Зинка», и то, и се, и пятое-десятое… Но ни до
Когда у меня спросили: «Какие у тебя любимые роли?», я сказала: «Те, после которых жалко разгримировываться».
– Вам когда-нибудь мешало в жизни то, что Вы актриса?
– Нет. Понимаете, в чем дело… Ведь это и в жизни продолжается – то, что я актриса. Ведь, если начинаешь репетировать какую-то роль, то уже настолько заболеваешь ею, что все остальное между делом: и магазин между делом, и готовишь между делом – все между делом, потому что голова-то уже заряжена ролью. Поэтому я не люблю, но это единственный у меня способ – репетировать на улице, когда гуляю. Особенно ночью хорошо репетировать, когда на улицах пусто.
Очень смешная у меня была история: когда мы ставили «Фиесту», я репетировала леди Бретт. Я часа в два ночи пошла на улицу: иду, громко разговариваю, все прекрасно! Так гениально играю! Вдруг подходит солдат. Спрашивает, где такой-то переулок. Я ему объясняю. Он говорит: «А Вы не проводите меня?». Я говорю: «Да нет, ну что Вы! Я работаю!». Он говорит: «Я так и понял, поэтому и прошу Вас проводить меня».
– Как Вы считаете, у нынешних молодых артистов есть шанс стать такой блистательной плеядой, в которую посчастливилось войти Вам?
– Понимаете, это очень сложное дело. Мы действительно плеяда. Я могу это сравнить, пожалуй, только с театром «Современник», когда там тоже плеяда была. И все определял лидер! Товстоногов у нас, и Олег Ефремов у них. Мы были молодые, мы были заводные, влюбленные друг в друга, в Георгия Александровича. Мы были все вместе. А сейчас… Сколько времени уже прошло, как нет Товстоногова, а лидера я не вижу.
Немного о визите одной дамы и пяти вечерах…
Д. 8 Фото из архива Зинаиды Шарко
– Бывали такие ситуации, что Вам безумно хотелось получить какую-то роль, а ее отдавали другому? И какова была Ваша реакция? Пишут же в статьях, что у Зинаиды Шарко – неистовый характер.
– Я много могла бы привести примеров, но очень показателен один. Когда я прочла пьесу Дюрренматта «Визит старой дамы», то буквально заболела этой ролью. И Георгий Александрович хотел сделать спектакль, где Клару играла бы я, а Альфреда – Ефим Захарович Копелян. Но идея была на некоторое время отодвинута. А потом, когда в Москве поставили эту пьесу с Сухаревской и Тениным, Товстоногов потерял к ней интерес. Но, тем не менее, желание сыграть эту роль у меня осталось на всю жизнь.
– Клара – Ваша роль–мечта. Через много-много лет она приезжает в родной город, чтобы расквитаться с людьми, которые растоптали ее в юности,
– Ну, не Кларин же…Что касается «Пяти вечеров», то, знаете, этот спектакль стоит как-то отдельно не только для каждого из участников, но и для театра. БДТ задумывался как театр «романтической драмы и высокой комедии». Этот «тихий» спектакль стал взрывом. Это была заявка нового театра. Тихого театра.
Я помню, как мы показали «Пять вечеров» худсовету – боже, какие бои были! Полицеймако, который был представителем истинной, действительно романтической драмы и высокой комедии, – он просто кричал на худсовете, что не желает копаться в житейских судьбах мелких сереньких людишек!
Я когда прочла пьесу и узнала, что буду играть Тамару Васильевну, сказала: «Так это не моя роль! Я Катю должна играть!». Я ведь таких ролей до этого не играла, я считалась комедийной характерной актрисой! Но меня уговорили.
– Не жалеете об этом?
– Что Вы! У меня же новая жизнь началась в театре! После «Пяти вечеров» я героинь начала играть. Когда мы были на гастролях в Тбилиси в 1959 году, там была чудовищная жара. И я выхожу на авансцену, зрители совсем рядом сидят, собираюсь петь песню из спектакля, и вдруг у меня отваливаются накладные ресницы с одного глаза. А зритель-то тут, рядом, все видит! Что делать? Я снимаю ресницы со второго глаза и кладу в карман. Назавтра в тбилисских газетах была рецензия: «Какая гениальная режиссура! Когда к Тамаре пришла любовь, она поняла, что ей украшать себя уже не надо, и Товстоногов предлагает актрисе снять ресницы, потому что она и так прекрасна, без наклеенных ресниц!».
Очень советская актриса?
Д. 5 Фото из архива Зинаиды Шарко
– Мне кажется, что один из Ваших самых запоминающихся образов (я не говорю конкретно о какой-то роли) – это некая замученная усталая женщина, в неряшливом, запахнутом кое-как халате, с папильотками в волосах… И этот образ очень созвучен нашей жизни, нашей действительности. На мой взгляд, это делает Вас очень советской актрисой. А могли бы Вы представить себя в Голливуде?
– Нет. Что мне там делать? Нет. Нет.
– А Вы часто ощущали себя звездой? И вообще, насколько актеру, на Ваш взгляд, это нужно?
– Ну, звездой я никогда не была, а популярность есть. Недаром же я 35 лет работаю в БДТ. И телевидение популярности добавляет, естественно, меня узнают.
– А приятно, когда узнают?
– Очень приятно, но не всегда. Потому что, когда ты идешь, например, на базар, пробуешь капусту или выбираешь картошку, а за тобой ходят, это – омерзительно! Просто омерзительно!