Интим не предлагать!
Шрифт:
— Мама, какой дядя Валя, какие гости! — вскакиваю и тяну её за руку обратно на кухню. — Не нужны никакие вечеринки, Богдан же сказал! Это очень накладно, да и некогда нам веселиться, ты же знаешь, что на носу защита диплома!
— Ничего даже не хочу слышать! — категорично отрезает мама. — День рождения раз в году, к тому же вы, — по очереди тычет в нас пальцем, — тихушники! Поженились никому ничего не сказав, даже с родственниками будущего мужа не познакомила, бессовестная.
— Ма-ам, ну только не начинай.
— Всё, празднику быть! Побежала меню составлять и обзванивать гостей, про соус не забудь, — не слушая возражений мама легко бежит по ступеням наверх, а я виновато оборачиваюсь на Малиновского:
— Извини. Если мама что-то решила, её не переспорить.
— Теперь я понимаю, в кого ты.
— Вот не надо только, ладно, — беру лопатку и интенсивно мешаю соус. Тёплые руки обвивают мою талию сзади.
— Мне никто никогда не устраивал праздников в день рождения. Может, только в раннем детстве, и то, приглашёнными были не друзья из школы, а папины и мамины коллеги.
— Серьёзно? — откладываю лопатку и оборачиваюсь. — А как же именинный торт, свечи, разноцветные праздничные колпачки?
— Как-то не сложилось. Маме было не “до этих глупостей”, отцу вообще было ни до чего — вечно на работе пропадал, — он прижимается ещё теснее и, наклонившись, кладёт подбородок на моё плечо. — Так что если Алла Хлебовна хочет устроить шумную заварушку — я, в общем-то, не против.
— Её отчество Глебовна!
— А меня зовут Богдан, но ты же называешь меня Малиновский.
— А ты меня — Ромашкина.
— А я маму — Хлебовна. Круговорот коверканья имён в природе.
Он абсолютно невыносим! Прежняя Ромашкина бы точно не спустила подобное с рук, и надавала лопаткой по наглым щам. Но я уже давно не прежняя: вместо членовредительства я льну к нему ближе и тону в водовороте нахлынувших низменных инстинктов.
Часть 36
Весь следующий день творится какое-то сумасшедшее безумие: в кухню невозможно зайти — дым стоит коромыслом, мама что-то парит, жарит, тушит, запекает. В службу организации праздников звонить уже поздно, поэтому решено было устроить всё собственными силами.
Я хочу, чтобы у Малиновского был самый настоящий день рождения: с огромным именным тортом, свечами, поздравительной растяжкой и даже ненавистными мною воздушными шарами. Всё то, чем был обделён в детстве. И самое сложное организовать всё это тайно, сюрпризом.
Я хотела уже было взять себе в помощницы Цветкову, но у неё после занятий неожиданно образовались какие-то неотложные дела, говорить о которых она отказалась, списав на то, что “да там совсем ничего интересного”. Когда я сказала, что могу постоять у входа в библиотеку и подождать, когда она сдаст книги, она ответила, что идёт не в библиотеку.
А это уже совсем ввело меня в ступор: какие у Цветковой могут быть дела помимо учёбы? Но долго размышлять не было времени — нужно было бежать и закупать всю праздничную атрибутику. Николай Филиппович выдал свою кредитную карту на расходы и велел не возвращаться, пока она не опустеет, так что оторвалась я на славу.
В день Х гости начали прибывать раньше назначенного срока аж на целых два часа и, конечно, это мои любимые родственники из Иваново. Любимые без кавычек, я правда тепло отношусь ко всей своей родне и в любом другом случае была бы рада их видеть, но только не сегодня и не в этой ситуации.
Наша афера с браком неожиданно приобрела устрашающий размах — свадьба из фиктивной, ради корыстной помощи друг другу, перешла в братание двух семей, неприкрытому флирту родителей и нашей с Малиновским бешеной тягой друг к другу.
Джон, Америка, миллионы — кажется, что всё это было так давно…
Почему-то именно сегодня, в день рождения Богдана я ощущаю особо острую тоску, хотя и стараюсь задрапировать её приподнятым настроением и улыбками.
— Как я выгляжу? — Малиновский отворачивается от зеркала, демонстрируя идеально сидящую бледно-розовую рубашку с закатанными до локтя рукавами и утрамодные зауженные тёмные брюки с тяжёлым ремнём и немного укороченными штанинами.
— Если моя бабушка увидит, что ты обул туфли без носок, её хватит удар, — тщательно разглаживаю невидимые складки на новом, купленном специально к празднику платье.
Ярко-жёлтое, с оголённой спиной и милой брошью в виде крошечных вишенок на груди. Жаль, что малинок не было.
— Ну ладно, если я не заслужил комплиментов, то в свою очередь хочу сказать — вау! — лапуля, ты потрясна.
— Прекрати!
— Я серьёзно, — он обнимает меня за талию и мы вместе смотрим на себя в огромное зеркало.
Без ложной скромности — смотримся мы отпад, чета Бэкхемов отдыхает.
Рука за моей спиной плавно съезжает на ягодицы:
— Ты что, не надела трусики? Шалунья. Я хотя бы проигнорировал носки.
— С ума сошёл? Надела, конечно!
— Покажешь?
— Малиновский, а как же осознанный целибат? Кто-то хотел мне доказать, что секс для него совсем не важен, — я хочу добавить что-то ещё, но он не даёт мне договорить — поворачивает к себе и впивается в губы нетерпеливым поцелуем. Одним из тех, из-за которых хочется вскинуть белый флаг своим опасениям и узнать, наконец, правы ли были главные сплетницы универа, распускающие слухи о неконтролируемом либидо Малиновского.
Вчера, бегая по магазинам и судорожно придумывая, что бы подарить Богдану на день рождения, на меня снизошло озарение, что подарок, который он точно не откажется получить не будет стоить мне совершенно ничего, разве что в будущем разбитого вдребезги сердца.
Но я всё равно твёрдо решила — подарку быть. Сегодняшнюю ночь мы проведём вместе. И не просто под одним одеялом.
А что будет потом… Это же будет потом.
— Малиновский, пошли, слышишь звуки? Это дядя Валя затянул “Только мы с конём”. Ещё полчаса — и ты познакомишься с ним храпящим.