Инвестком
Шрифт:
– Какая свадьба? – удивлялся старичок Качай. – Она тут столько мужчин водила со своей подругой. Только пару дней назад пили с мужчинами. В Тбилиси она уже несколько лет, туда-сюда мотается – какая может быть свадьба? – Но Игорю было всё равно, какая свадьба будет у Лены, у него в распоряжении имелось ровно две недели.
Между тем выяснилось, что Лена оставила в Тбилиси свидетельство о рождении сына. Ближайший самолёт ожидался только через три дня. Время уходило, Лена грозилась сорвать сделку. Требовалось что-то срочно решать. На счастье обнаружилось, что ребёнок родился в Москве, а значит, можно получить дубликат.
В ЗАГСе стояла длинная очередь. Игорь, минуя очередь, бросился к архивариусу. Интеллигентного вида женщина в очках, бедно одетая, – нищая бюджетная сфера, девяносто шестой год, эхо реформ – сообщила:
– У нас месячный срок.
Глаза у неё были голодные. Игорю редко приходилось видеть такие
50
Пятьсот тысяч неденоминированных рублей, то есть пятьсот рублей по нынешнему курсу. По покупательной способности соответствовали нескольким тысячам нынешних.
– Немного подождите. С полчаса, – попросила архивариус, позвала напарницу, чтобы та занималась очередью, и заторопилась в архив.
Радостный, с дубликатом свидетельства о рождении, Игорь ехал в опеку. Рядом с дверью заведующей висел длинный список требуемых документов. Пунктов двадцать. У Игоря, кроме дубликата свидетельства о рождении, Лениного паспорта и выписки из домовой книги, не было ничего. А главное, отец. О нём вообще ничего не было известно. И срок подготовки решения – снова месяц. Игорь опять попадал в почти неразрешимый цейтнот. Он поглубже вдохнул воздух и шагнул в кабинет. Перед чиновницей, на сей раз вальяжной, ухоженной, даже симпатичной, лет сорока пяти, Игорь положил двести долларов. Бенджамин Франклин [51] на тот момент был самым важным человеком в России, влиятельнее президента, тем более хромой утки [52] , самым желанным и притягательным, суперзвездой. Ничто человеческое чиновнице оказалось не чуждо.
51
Бенджамин Франклин – один из отцов-основателей США, крупный учёный, его портрет изображён на стодолларовой купюре.
52
Хромая утка – так называют президента, идущего на выборы. Президентские выборы в РФ состоялись летом 1996 года. Зимой 1995–1996 годов шансы Б. Ельцина на переизбрание рассматривались как очень низкие.
– Хорошо. Завтра всё будет готово, – мило улыбаясь, пообещала она, – завтра с утра должен быть глава управы. Нужна его подпись. Только вы меня не подведите, пожалуйста, поднесите недостающие документы. А то прокурор сделает мне харакири.
– Конечно, – заверил Игорь, – я всё сделаю. Я очень обязательный человек.
Сделку с Леной по выкупу её комнаты провели в день отлёта. Слава, специальный курьер, повёз заверенный нотариусом договор на регистрацию в здание бывшего райкома на Зелёном проспекте, то самое, где в две тысячи втором Игорю предстояло слушать лекции братьев Разбойских. Всё было заранее проплачено, никаких неожиданностей быть не могло – и всё-таки Лена с подругой до последнего сидели в слезах и в тихой истерике, несколько раз сменявшейся скандалом и бурными рыданиями. Они до последнего не верили своему счастью и время от времени громко требовали расторгнуть сделку, так что Игорь с немалым трудом ненадолго их успокаивал. Слава с документами вернулся только в шестом часу – Лена уже собиралась вызвать крутых приятелей, всё висело на волоске – деньги тут же перекочевали из сейфа в Ленины руки, они с подругой, едва попрощавшись, кинулись на улицу в поджидавшую их машину с крутыми, кортеж помчался в аэропорт.
Расселить оставшихся соседей было делом техники. Игорь справился с этим за месяц.
Покупатель на квартиру нашёлся очень скоро. Это был обувной нувориш, типичный новый русский, грубый и самоуверенный, лоснившийся от жира и спеси. На сделке он не присутствовал, улетел в Италию за очередной партией обуви. Вместо него приехала с доверенностью невеста, больше похожая на наложницу, в сопровождении растерянных родителей – эти простые, бедно одетые, немолодые люди из однокомнатной хрущёвки прямо-таки млели от нежданно-негаданно свалившегося на их дочь богатства. Сама девушка, в скромненьком пальтеце и в стоптанных сапогах, но уже с золотой цепью, свидетельствовавшей о новом её положении, видно, всё ещё чувствовала себя Золушкой. Она ничего не решала сама и старалась как можно
Эта сделка, за вычетом небольших расходов, принесла «Инвесткому» сорок тысяч долларов, из которых Игорь получил около семи. Игорю стало ясно: университет закончен. Для него больше нет тайн. Теперь следовало подумать о карьере.
Примерно в это же время в отделе появилось трио чёрных маклеров, занимавшихся неприватизированными комнатами. Игорь их расспросил – оказалось, дело чрезвычайно выгодное и контингент значительно легче. При расселениях новорусские покупатели гнут пальцы и пыжатся, надувают щёки и изображают крутых, а там – обыкновенные люди, без дури-ков. Главное, заиметь подставную площадь. У этой троицы площадей не было, а потому оформлять обмен они ездили в «Бонико». Игорь попытался поговорить с Валентиной Антоновной, нельзя ли и ему дополнительно заняться комнатами. Но Саблина к его инициативе отнеслась со скепсисом.
– Зачем вам, Игорь Григорьевич? Разве не хватает расселений? К чему вам эта возня? Вы в курсе, что у них всё время скандалы?
Наблюдая за Валентиной Антоновной, Игорь пришёл к выводу, что был бы лучшим, чем она, заведующим. Саблина очень даже неглупа, организованна и аккуратна, но при этом безразлична, себе на уме и явно недостаточно амбициозна. Нет, Игорь вовсе не хотел её подсидеть. Но ведь можно и ещё создать отдел. Много отделов. «Инвестком» будет расти. «Инвестком» – хорошая крыша и стартовая площадка. Ради этого Игорь готов был пахать на Козлецкого. Получилась бы хорошая синергия. Следовательно, необходимо было найти подход к гендиректору. Но как? Не мог же Игорь прийти к нему и сказать: «Хочу заведовать отделом». Или: «Давайте ещё создадим отделение». Действовать нужно было через кого-то, но нужных людей у него не было. Оставалось предложить какую-нибудь новую идею. После долгих размышлений Игорь выбрал два направления: неприватки и обмены с Санкт-Петербургом. А там, кто знает, может, удастся открыть филиал… Воображение начинало разыгрываться. Игорь набросал схемы, продумал, с чего начать. Не всё было ясно. Но главное – ввязаться. Ему ведь всего лишь нужен был повод для разговора с Козлецким. Чтобы тот заметил. Конечно, главное сейчас – расселения и сделки купли-продажи. Никто не откажется от курицы, несущей золотые яйца, всё остальное так, для прикрытия. В самом деле, почему Козлецкий выбрал в своё время Валентину Антоновну и почему не хочет замечать его, Полтавского?
Следовало только выбрать день, когда Саблиной не будет в отделе. Нет, он ни слова не скажет против неё, но всё-таки в отсутствие Валентины Антоновны явно удобнее… И вот, когда Игорь всё ещё собирался, но никак не мог решиться, он столкнулся с Козлецким в лифте. Начать разговор как бы спонтанно – это была удача.
– Сергей Александрович, я хотел к вам зайти, – заспешил Игорь. Заинтересовать Козлецкого нужно было прежде, чем лифт доедет до первого этажа. – У меня есть кое-какие идеи. Хотел поделиться с вами.
– Что за идеи? – лениво спросил Козлецкий, глядя куда-то мимо; по лицу генерального гуляла отрешённая улыбка. Спрашивал он так, будто каждый день к нему приходили с какими-то идеями. «У него причёска в барашек. Светлый барашек», – отметил про себя Игорь, будто этот барашек мог как-то повлиять на разговор.
– Обмены с Санкт-Петербургом, – сказал Игорь, – начать с обменов, а там можно утвердиться на новом рынке. И ещё неприватизированные комнаты.
Игорь хотел сказать, что у него большой опыт и что он абсолютно уверен, что справится с новым делом, продумал, с чего надо начинать, но, пока он собирался, лифт остановился. Двери открылись. Козлецкий, не говоря ни слова, вышел. Игорь последовал за ним.
– Нет, это неинтересно, – с прежней странной улыбкой произнёс Козлецкий.
И всё. На этом разговор закончился. Козлецкий не хотел разговаривать. Расстроенный, Игорь подумал, что в перспективе стоит уйти, поискать должность в другом месте. Свет вовсе не сошёлся клином на «Инвесткоме».
Дела, однако, пока шли хорошо. Думать об уходе из «Инвесткома» было явно преждевременно.
Когда недели через две после встречи в лифте Игоря вызвали к генеральному, он предположил, что, скорее всего, предстоит продолжение так неудачно начавшегося разговора.