Инвестком
Шрифт:
На сей раз, войдя в кабинет, Игорь позволил себе оглядеться. Кабинет Козлецкого показался огромным, как у министра или олигарха, в несколько раз больше, чем разделённая надвое комната, в которой за перегородками теснились сразу два отдела. Кабинет был почти пуст, только в дальнем углу стоял стол для бильярда. Козлецкий сидел за огромным столом с львиными лапами вместо ножек, в огромном кресле, напоминающем трон, он одновременно казался маленьким и в то же время напоминал фараона.
– Садитесь, – предложил Козлецкий, но ни стула, ни кресла возле стола не оказалось. Игорь беспомощно оглянулся. Единственное свободное кресло стояло в нескольких метрах от стола, недалеко от двери. Напротив этого кресла, по другую сторону гигантского кабинета стояло ещё одно, точно такое же, в нём сидел, положив руки на перекладины, восточного вида старик с седой шевелюрой, орлиным носом и пронзительным взглядом. На тыльной стороне правой руки и на пальцах у старика видны были татуировки, и огромные перстни
– Мои акционеры утверждают, что вы сотрудничаете с налоговой полицией, – негромко и как бы слегка смущаясь, но в то же время чеканя каждое слово, заговорил Козлецкий. Игорь почувствовал: у него загудело в голове и загорелись щёки.
– Ваши акционеры? – растерянно переспросил он. От неожиданности Игорь забыл, что «Инвестком» – ЗАО [53] и, следовательно, действительно должны быть акционеры и что он даже слышал о некоторых из них.
– Да, акционеры «Инвесткома», – подтвердил Козлецкий.
53
ЗАО – закрытое акционерное общество.
– Нет, – сказал Игорь, – я ни с кем не сотрудничаю. Это какое-то недоразумение, они что-то путают. – Игорь был абсолютно уверен, что ни у Козлецкого, ни у его акционеров не могло быть никаких данных для подобных утверждений. Он и представления не имел, где находится налоговая полиция. Скорее всего, акционеры заподозрили Игоря просто потому, что он старше других, или потому, что у него в прошлом была своя фирма. Или это утончённое издевательство? Но зачем Козлецкому понадобилось издеваться?
– Вы были членом партии? – неожиданно спросил Козлецкий.
– Нет, никогда.
– Кто вы по профессии? – продолжил допрашивать Козлецкий.
– Врач. Кандидат медицинских наук.
Козлецкий молчал довольно долго. Игорь оглянулся на старика. Тот сверлил его пронзительным взглядом.
«Неужели так смотрят убийцы?» – механически подумал Игорь.
Наконец Козлецкий произнёс:
– Ладно, идите.
Игорь поднялся и двинулся к двери. Спиной он чувствовал цепкий взгляд старика. Не выдержав, он обернулся. Так и есть: худощавый носатый старик сидел в прежней позе и смотрел на него немигающим взглядом.
– Идите, – повторил Козлецкий.
Игорю стало ясно: долго работать в «Инвесткоме» ему не позволят. Нужно быть готовым ко всему, а лучше самому уходить как можно скорее. Теперь Игорь ругал себя: работал на «Инвестком», на этих… Он не находил точных слов. А нужно было заботиться только о себе. Увести всё, что можно. Спасибо Козлецкому, Козлу, за отличный урок – нельзя быть преданным «Инвесткому», вообще никому; выигрывает тот, кто не рефлексирует, а думает о себе. Только о себе. Только о деньгах. Это главнейший закон российской жизни. Человек человеку волк [54] . Говорили о БАМе, славили Павку Корчагина, Павлика Морозова – всё было ложь. Коммунизм – это тоталитарная секта. А он, Игорь, двоечник. Не усвоил урок, многократно преподанный государством… Нет, он не верил в эту галиматью, он либерал, и всё же… Идеалист… И всё же повёлся…
54
Древнеримская пословица.
Во что он действительно верил, так это в российский капитализм с человеческим лицом, а в комсомоле тем временем растили Козлецких… Всякие центры НТТМ [55] … Козлецкий ведь родом из комсомола… Комсомольско-бандитско-милицейское сообщество… Ну что же, низкий поклон Козлу за науку…
Игорь не фантазировал, когда, не остыв от разговора с Козлецким, возбуждённо и зло произносил про себя монолог насчёт комсомольско-бандитско-милицейского сообщества. В девяносто пятом-шестом годах ещё ничего не было забыто и живы были свидетели, прошлое не отболело и мучило фантомными болями. Кое-кто из сотрудников продолжал числиться в тихо умиравшем НИИ, где работы практически не было, где не платили зарплату и жировала одна дирекция, кормившаяся с аренды. Последние из оставшихся изредка тенями мелькали по коридорам – в здании по-хозяйски расположился «Инвестком», постоянно расширявшийся, как Вселенная после Большого взрыва. Представители вымирающего племени исследователей завистливо-ненавидяще смотрели на риэлторов: так смотрят на пиратов матросы с захваченного корабля.
55
Центры НТТМ – центры научно-технического творчества молодёжи – создававшиеся на базе комсомола в годы перестройки научно-технические, финансовые, внедренческие организации, которые параллельно с кооперативами стали центрами развития новой и разложения старой советской экономики; через центры НТТМ шло быстрое обогащение определённых
Как-то Игорю пришлось выслушать одного из местных. Абориген был из опустившихся интеллигентов, слегка пьян, одет бедно и небрежно, не в меру разговорчив и классово зол на Козлецкого:
– Что, думаете, «Инвестком»? Вы, может, не знаете, а я знаю. Я тут двадцать лет служу. Всё начиналось с комсомола, с затулинско-лигачёвских выкормышей [56] – рыба гниет с головы. Вот гнило-гнило и сразу посыпалось. Я примерно в это время выбросил свой партбилет. Помните, вы вроде не очень молодой, демплатформа, марксистская [57] , пошли разборки? Серёжка Козлецкий – тогда никто, рядовой программист, в институте без году неделя, всё больше ошивался в райкоме. Это как раз через дорогу. Незаметный такой, серенький. Уговорил дать ему пару комнат под новое дело. Центр, как там звали, НТТМ, – словечко стало модное. У нас говорили «замотай-центр». Они ведь ничего не производили. Только деньги крутили – из воздуха. Лёгкие деньги – у кого голова и связи. Обналичка. Мешками возили деревянные. С этих замотай-центров всё и началось. С них и ещё с кооперативов. Бандиты, рэкет только начинались. Стали облагать данью. Им ещё, бывало, безналом платили. А в замотай-центрах шла обналичка. Банк «Менатеп» [58] , только помельче. Вот ваш Козлик и всплыл. Как говно, знаете. Был Серёга Козёл, а стал Сергей Александрович. Так и пошла комсомольско-бандитская смычка. А потом смотрю: замотай-центр превратили в «Инвестком». Стали отмывать деньги. А друзья-приятели по комсомолу превратились в банкиров.
56
К. Затулин, помощник секретаря ЦК ВЛКСМ (комсомола) в 1987–1990 годах, выдвинул ряд предложений по вовлечению комсомольцев в хозяйственную деятельность, среди которых важнейшим было создание центров научно-технического творчества молодёжи (НТТМ). Идея была осуществлена благодаря одобрению Егора Лигачёва, второго секретаря ЦК КПСС. Лигачёв, надо полагать, не догадывался, что одобрил создание школы молодых предпринимателей, которая стала формировать кадры и условия для прыжка к капитализму.
57
В КПСС на последнем этапе её существования в 1988–1991 годах произошло выделение нескольких идейных течений (платформ): большевистской, марксистской – оформились в 1990–1991 годах, а также демплатформы (демократической), образованной в 1989 году.
58
В 1987 году при Фрунзенском райкоме комсомола был организован Центр «Межотраслевая научно-техническая программа», сокращённо «Менатеп», занимавшийся финансированием, торговыми и иными операциями. Предприятие оказалось очень успешным, на его основе в 1988 году создан банк с одноимённым названием «МЕНАТЕП», один из первых и самых крупных частных банков в России. Активно играл на рынке ГКО, входил в империю Ходорковского. Рухнул в момент августовского дефолта 1998 года, б'oльшая часть активов была выведена.
– Первоначальное накопление капитала, – напомнил Игорь.
– Политэкономия, – горько засмеялся абориген, – долдонили, галочки ставили. Как-то, помню, заспорили на семинаре, на сколько лет вперёд видел Ленин: на сто, на пятьдесят или вообще бесконечно. Доигрались… Просмотрели… Зато нынче я приторговываю на рынке, изучаю на собственной шкуре эту самую политэкономию, а то как же, научный сотрудник без зарплаты. Ваш-то Сергей Александрович, Козлик, был у нас, между прочим, главный политинформатор, активист. Если б не эта катавасия, Горбачёв с Ельциным, быть бы ему секретарём парткома, а то б и в райком взяли…
Слегка успокоившись, Игорь попытался оценить ситуацию. Скорее всего, у «Инвесткома» имелся крот в налоговой полиции. Недаром среди акционеров присутствовали генералы. И этот крот сообщал, что кто-то на них капает. Но что Игорь Полтавский, рядовой эксперт, мог узнать и чем бы он мог навредить «Инвесткому»? Того, что он знал, было явно недостаточно. Тогда что же, Козлецкий зачем-то издевался? Без всякого смысла? Или между ним и акционерами шли какие-то игры? Тайный недоброжелатель сделал ложный донос? Сколько Игорь ни прокручивал в уме разговор с Козлецким, сколько ни думал об «Инвесткоме», ответа не находил. Разве можно понять, откуда растёт абсурд?
Зато тут же подвернулась возможность увести из «Инвесткома» сделки. Родственник одного из клиентов обратился с просьбой продать квартиру в Гольяново. Раньше Игорь, скорее всего, привёл бы его в «Инвестком», но сейчас оставил эту сделку себе. Принципиально. Вторая сделка пришла по инвесткомовской заявке. Вечером, как всегда, Игорь прозванивал потенциальных клиентов. Человек на другом конце провода сам предложил обменять квартиру без «Инвесткома», не хотел переплачивать. Игорь без колебаний согласился. Два ноль в тайном матче против Козла.