Инвестком
Шрифт:
Валентина Антоновна, в свою очередь, сделала вывод, что Игорь наконец созрел. Правда, думать так он стал намного позже, после ухода из «Инвесткома», да и то не наверняка. Тогда же объяснил всё просто, жадностью. В любом случае это не был экспромт. У Валентины Антоновны всё хорошо было продумано, надо полагать, использовалась та же технология, по которой из-под носа у Козлецкого уводились и другие сделки. Игорь, грешным делом, предположил: а может, и сам Козлецкий подобным образом уводит у своих акционеров? С помощью всё той же Татьяны Щербининой.
В это время Игорь расселял трёхкомнатную коммуналку в Перово
К концу расселения Тамаре Степановне, видно, стало жалко денег, но и нарушить слово было неудобно, и она пошла на компромисс между противоречивыми чувствами – вручила Игорю двести. Тогда же Тамара Степановна и поведала насчёт Гали с Колей. Где-то в соседнем доме, там как раз живёт её сестра, они нашли одинокого алкоголика и предложили ему на обмен очень хороший дом в области. Дом покупали по доверенности, погрузили мужичка в машину пьяным вместе с вещами и повезли – только километров на сто с лишним дальше от Москвы и в хибару с дырявой крышей. Проспавшись, бедолага поехал разбираться в Москву, жаловался соседям, ходил в милицию и в прокуратуру, но его отовсюду прогнали.
– Даже не знаю, – говорила Тамара Степановна, – сейчас все так делают, люди потеряли совесть. Одни деньги на уме. Поэтому я согласилась разъезжаться только через фирму.
К сделке всё было готово, Игорь собрался нести документы к нотариусу (примерно за месяц до этого Козлецкий пригласил в «Инвестком» свою знакомую нотариуса Олмазову, она сидела этажом ниже), как вдруг Валентина Антоновна распорядилась:
– Игорь Григорьевич, сделку будем оформлять у прежнего нотариуса, Филипповой. Эта новая, Олмазова, – дура, лучше к ней не ходить.
– Хорошо, – Игорь удивился, но ничего не заподозрил.
Расселение делалось на средства покупательницы, так что обойти «Инвестком» вполне было возможно. Валентина Антоновна, сговорившись с Татьяной Щербининой, могли обойти и Игоря, отдав ему положенные восемнадцать процентов – он, скорее всего, ни о чём бы не догадался, – но они не решились, и потому уже на следующий день Валентина Антоновна предложила:
– Давайте эту сделку сделаем без «Инвесткома». Втроём. – А кто третий?
– Татьяна Щербинина, – призналась Валентина Антоновна. – Она и прикроет. Деньги передадут через неё. Документы Татьяна придержала, Козлецкий о сделке ничего не знает. Ладно, я отблагодарю Татьяну из своей доли, – неожиданно расщедрилась Валентина Антоновна. Ей, возможно, показалось, что у Игоря есть какие-то сомнения. На самом деле он был ошарашен другим: чтобы увести сделку, Валентина с Татьяной должны были сговориться давно.
Татьяна Николаевна Щербинина служила главным офис-менеджером, а заодно кассиром, доверенным лицом и правой рукой Козлецкого. Она покрикивала на всех подряд, включая заведующих
– Татьяна Николаевна, – заволновался Игорь, – вы что, так быстро приняли сто тысяч? – Игорь испугался, что вышла ошибка. Она не отвечала, и Игорь переспросил. Неожиданно Татьяна Николаевна взорвалась и стала его отчитывать, чтобы не лез не в своё дело…
Она была красавица в русском стиле – полноватая, крепко сбитая, слегка похожая на матрёшку, с округлым кукольным лицом. Года через два Игорь зашёл как-то к нотариусу Олмазовой заверить документы и, кажется, встретил именно Татьяну Щербинину. Перед ним предстала худая, до прозрачности, болезненного вида женщина с желтоватым лицом, примерно треть от прежней Татьяны Николаевны. Женщина несколько смущённо (неловко было от своего вида?) поздоровалась первая. Игорь в растерянности смотрел на неё. Он перебирал в памяти всех, кого знал в «Инвесткоме», – это не мог быть никто другой, кроме Татьяны Николаевны. Однако Игорь всё равно продолжал сомневаться. Через некоторое время он поинтересовался у прежних знакомых. Оказалось, Щербинина умерла. Никто не знал отчего, но подозревали, что её могли отравить…
Едва сделка закончилась и Игорь получил от Валентины Антоновны несколько тысяч баксов, его снова вызвал к себе Козлецкий. На сей раз генеральный был один.
– Вам надо пройти испытание на детекторе лжи, – велел он, – через два дня приедет специалист.
Полтавский мог, конечно, отказаться, мог сказать всё, что думает о самоуправстве директора. Но тогда пришлось бы уйти сразу, а Игорь всё ещё не был готов. У него оставалось расселение на ВДНХ, бросить которое было никак нельзя. Увы, события снова застали его врасплох…
Игорь пожал плечами.
– Если это вам так нужно…
Кроме Игоря, на испытание детектором пригласили секретаршу из их отдела и ещё четверых малознакомых риэлторов. Спец протянул визитку и отпечатанный лист бумаги.
– Прочтите, пожалуйста, листок и, если вы согласны, поставьте свою подпись, – спец был по-старомодному вежлив, аккуратен и нетороплив. На листке было написано, что имярек – требовалось вставить свою фамилию, имя, отчество и год рождения – на испытание идёт добровольно, готов отвечать на все задаваемые ему вопросы и по результатам не будет иметь претензий к исследователю.
– А если я не подпишу? – недовольно спросил Игорь. – Я иду на исследование отнюдь не добровольно.
– Это не мой вопрос, – так же вежливо сказал спец, – решайте это с вашим руководством. Без вашей подписи начинать исследование я не имею права.
Получалось, что всё делается по закону, и только он, Игорь, может нарушить законную процедуру. Спорить с вежливым спецом – Игорь про себя назвал его Менгеле [59] – было бесполезно, бунтовать против Козлецкого – гордо, но глупо.
59
Доктор Йозеф Менгеле – нацистский преступник, врач, ставивший опыты на узниках Освенцима. За время своей работы отправил в газовые камеры более 40 000 человек.