Иоанн Грозный

Сорокин Александр Сергеевич

Бояре терли затылки, пускали пальцы в бороды. Выживут ли знатные роды? На все воля Божья. Будет ли опричный поход во Владимиро-суздальскую землю? Не дает ответа Юпитер. Лишь пылающий в небе красный Марс застилает Венеру, зовет войну страшную. Опять жалели бояре потраченных денег. Нет им пользы от гадания. Не говорит Бомелий желаемого. Сказал бы: успокоится царь, не тронет больше ни бояр, ни их вотчин. За то не жалко серебра.

Не успел Годунов с Грязными передохнуть, как за ушедшими боярами к Бомелию явились опричники. Те не желали гороскопов. Алексей Басманов с порога схватил Бомелия за горло. Малюта выкрутил ему руки. Афанасий Вяземский,

Алексей Басманов с сыном, Василий Грязной с братом Григорием били поваленного на пол звездочета сапогами поддыхло и по ребрам. Прижавшийся к стене, Годунов удовлетворялся свидетельствуемым. Не то, чтобы ему было жалко Ростова или Суздаля, но неправильно, неверно разорять свои земли свои. Опричники же как раз и требовали у Бомелия доказательств измены тех городов. Борис не ошибся, предположив, что на польские деньги наводит Бомелий тень на плетень. Идти царю на Суздаль с Владимиром – общая выгода опричнины и внешних врагов.

Бомелий катался по полу, притворно и искренне стонал. Клялся римским распятием, до утра представит человека с очернением Владимира с Суздалем и всех, имеющих там вотчины бояр. Яснее ясного в сказке будет явлено: плетется заговор, тайно собирается войско, государя опять желают низложить знатные фамилии. Бомелий подразумевал вписать в очернительную грамоту имена недавно явившихся к нему бояр.

Опричники оставили ученого от боли стонущим, наказав: не представит он им до рассвета давно обещаемого письма, придут и оторвут ему нежнейшие органы, не пришьет. Удивительно скоро выкатившись из-под стола, Бомелий кинулся в коридор, вслед опричникам жалостливо клича:

– Зенке! Зенке! Черт тебя побери! Где ж ты?!

Бомелий не позаботился закрыть дверь. Годунов и Грязные могли беспрепятственно выйти незамеченными. Но Матвей рвался к сундуку, прихватить нечестных деньжат. Борис удержал. Острый слух Годунова уловил шевеление за кроватью. Вытащив саблю, Годунов медленно, трепеща, пошел в дальний темный угол. Грязные, тоже с саблями, за ним. невнятный звук голосов в покоях. Как из-под земли из-за кровати вылетел Зенке вместе высоким человеком в ситцевой рубахе, поддевке и портах, заправленных в сапоги. Неизвестного Яков принял за купца. Матвей же смутно припоминал, что уже где-то видел того. Не обнаруженные ранее, «купец» и Зенке слышали и бояр, и опричников. Оба не успели стряхнуть с одежды пыль и паутины.

Зенке успел схватить с сундука обоюдоострый палаш, выставил перед собой, ловко кольнул в Годунова. Борис отступил, пропуская вперед Матвея и Якова. Палаш пролетел перед лицом Матвея. Клинки скрестились, бросая искры. «Купец» не был вооружен. Он поддержал Зенке, кидаясь подушками, схваченными с ложа, и стремясь бежать в дверь. Яков ударил по подушке кистенем. Полотно лопнуло. Комната наполнилась летающими перьями.

Зенке ударял правильно, применял приемы. Он вскочил на постель, занимая высокую позицию. Матвей с Яковом шли на него. Годунов кружил за их спинами. «Купец» неожиданно кинулся мимо Грязных на Годунова с сорванным со стены светильником. Матвей плашмя ударил «купца» саблей по руке. «Купец» взвыл от боли. Дымящий светильник покатился по полу, разливая топленое сало по раскиданным перьям.

Зенке воспользовался, что Матвей отвлекся, и едва не расколол ему голову. Но кистень Якова, опускаясь, крепко дал ему в бедро. Зенке присел, опуская палаш. Следующим ударом Яков способен был раскроить ему череп. Годунов подставил саблю и отвел удар. Матвей отобрал палаш у Зенке. Тот перестал кидаться, вытирая шелковым платком кровь из раны на темени.

Годунов с Яковом повалили «купца». Это оказалось нелегко. Годунов и Яков были субтильные, «купец» же – здоровый черт. Ремнем скрутили ему руки.

Годунов вытащил из-за пояса «купца» смятый в борьбе свиток. Наитием определил: очернительная грамота на Суздаль, Ростов и Владимир. Вот кто должен был преподнести ее государю!

– Не узнал меня, Географус?! – отдуваясь после борьбы, сказал Годунов бродяге. – Я ж тебе и денег дал. Ты же бешеным псом налетел на меня. Жизни хотел лишить.

– Много ли денег дал! Полтину! – буркнул Географус. Во рту его блеснули серебряные монеты, полученные в виде задатка за черное дело.

В покои шел Бомелий. Ему не потребовалось много времени понять, что произошло.

– Клеветную грамоту ты с московскими грамотеями составлял? Или Юрий Быковский из Польши привез?

Щека Бомелия дергалась. Он уступил дорогу, не огрызаясь. Матвей и Яков забрали Географуса с собой. Годунов спрятал на груди грамоту.

Стояла тихая звездная ночь. Окно башенки, где спал Иоанн, еще не светилось. Скоро колокол пробьет полночь, и он встанет. С каким настроением? Какие мысли подскажут ему делать то или другое? Годунов, всецело зависящий от мыслей и чувств государя, с тоской смотрел на башню.

Яков же искал глазами гостиницу. Там темно. Девицы в полночь не встают, а скорее – ложатся. Вот переменить бы в голове Ефросиньи! По-другому взглянула бы она на жизнь! Только и голова Якова нуждалась в переменах. Как всякий человек, он был своего времени.

Подмигивая, Матвей предложил сбросить Географуса в колодец. Яков молчал, Годунов же не возражал. Двор был пуст. Географусу заткнули рот тряпкой, в которую, вместо платка, сморкался Матвей, и опустили в сруб. Сопротивляясь, Географус топорщился пауком. Застрял поперек, раскорячившись ногами в стены. Посмеявшись, достали его и отвели в дальние сени, где хранили до переделки ветхую рухлядь.

Бомелий не находил себе места. Но чтобы не открыть связи с польским послом, к Быковскому бежать он не решался. Предупреждая, пошел к Вяземскому и Басмановым. Они должны были приехать к всенощной. Разыскал их в палате у государевой спальни, склонился в поклоне. Поведал: Годунов – общий враг. Он отобрал очернительное письмо на Суздаль, увел и доносителя.

Главные опричники заволновались. Годунов забрал письмо у человека Бомелия, но не у них. Так он видел и слышал их, разговаривающих с Бомелием, потом и бока ему за задержку с клеветой мявших. У Годунова с собой было два свидетеля. Кто? Бомелий назвал Матвея и Якова Грязных. Опричники переглянулись. Как же с обещавшим богатую добычу походом на Суздаль? Годунов сорвал поход! Если он доложит государю?!

В палату спустился вышедший от государя Малюта. Сказал: Иоанн скоро выдет. Услышав остаток разговора, быстро смекнув, что к чему, Малюта заиграл желваками. Борька не отважится выдать. Я его в дугу сверну! Вместе с тем все понимали: в сложившихся обстоятельствах нельзя выжимать из государя поход, как прежде. Если Годунов доложит, а Иоанн до времени прикинется, что ничего не знает, в большое подозрение попадут те, кто усердствовать за поход станет. Требовалось поджать хвосты. Даст Бог, государь сам к походу склонится. Сейчас сказал он идти в церковь за Святую Русь молиться. Слово царя – закон. Вот они и помолятся, дабы Господь вразумил его пополнить опричные мошны.