Иоанн III Великий. Исторический роман. Книга 1, часть 1—2
Шрифт:
На Торговой же стороне разместились другие два конца города из пяти – Славенский и Плотницкий. Тут тоже возвышались прекрасные храмы, богатые дворы посадников и тысяцких Грузов, Афанасьевых, Ананьиных и других. Торговую сторону, как и посад Софийской, опоясывал земляной вал, укрепленный стеной. Обе стороны – Софийскую и Торговую связывал меж собой Великий мост. Особняком, как бы в стороне от Новгорода, располагалось Городище, или Город, – с великокняжеской резиденцией, с дворцом. Тут постоянно проживали московские наместники, послы и прочие чиновники.
На подступах Новгород, как и Москву, охраняли хорошо укрепленные сторожа-монастыри Юрьев, Троицы
…Посол Иван Федорович Товарков, прибывший из Новгорода, дождался возвращения великого князя из Коломны и был незамедлительно принят им. Иоанн любил этого посла за его аккуратность, добросовестность, трезвость во всех вопросах. Товарков не блистал знатным происхождением – сын удельного боярина, – но был грамотен, начитан, знал литовский язык, понимал по-немецки, четко излагал свои мысли, имел хорошую память.
За три дня, проведенных в Новгороде, он встретился с московскими наместниками, жившими себе преспокойно на Городище, потолкался на Торгу среди купцов, которые всегда все знают, послушал в детинце знатный народ на малом вече. Виделся он и с новгородским архиепископом Ионой, которому передал послание Иоанна. В нем великий князь напоминал Ионе, что тот при утверждении на место архиепископа давал обет хранить верность православию, митрополиту Московскому и всея Руси и его преемникам, обещал не слушать призывов Григория-отступника, киевского митрополита, поставленного из Рима. А пастве своей, детям своим, внушать, чтобы не признавали его, изменника, не верили его посланиям, речей его не слушали и даров и писем от него не брали.
Иоанн слушал посла в своем кабинете, и тот, стоя и кланяясь, но сохраняя степенный вид и достоинство, докладывал:
– Владыка прочел послание твое, государь, и обещал, что все сделает по слову твоему, от веры православной не отступится, Григория-митрополита знать не хочет. Да только не все там Иона решает, не все хотят жить по старине. Марфа Борецкая, богатая вдова посадничья, там воду мутит со своими сыновьями, которые во всем ей покоряются. Деньгами сорит во все стороны, людей подкупает. Хотят к Литве отложиться, под власть Казимира, он, мол, не будет так строг и требователен, так ты, государь. Людей баламутят со своими сторонниками. Недавно после веча целая толпа явилась на Городище, на великокняжеский двор: шумели, кричали, посадников твоих бесчестили, грозились прогнать всех, наносили другие обиды москвичам.
– Да знаю я уж о многом, – Иоанн постучал задумчиво пальцами по столу. – Пока мы тут с Казанью воевали, они захватили многие наши доходы, перестали платить пошлины с земель, которые еще дед мой у них взял, а тут и вообще обнаглели: на волости московские порубежные напали, пограбили, как враги истинные…
– И гордятся этим. На вече кричали: «Мы – вольный город Новгород, никому не хотим подчиняться!»
– Отчего ж тогда литовцам надумали кланяться? Никогда, от веку такого позора не было, чтоб от Руси древний Новгород добровольно к Литве откололся!
– Они считают, государь, что если заключат союз с Казимиром
– И много у нее сторонников?
– Трудно сказать: сыновья, их товарищи, некоторые из бояр. Да деньги свое дело делают. А заговорщики не экономят – щедро раздают серебро тем, кто их поддерживает, кто за них на вече кричать будет. Простой люд не хочет старину нарушать, к латинянам в подчинение переходить, видит в этом измену вере предков. Но Марфа и тут уговор отыскала. Вон, мол, перед вами пример Киева – под Литвой народ живет, а веру предков своих сберег, не предал. Да как не предал, если им митрополита Рим назначает?! Вот и спорят новгородцы до хрипоты. Люди, однако, там напуганы, все про знамения страшные рассказывают. Была не так давно у них буря жестокая, сломала крест у Великой Софии, а еще, говорят, будто на двух гробах кровь явилась. У Святого Спаса на Хотыне сами по себе колокола звонили, а в женском монастыре Святой Евфимии по иконе Богоматери слезы потекли… Молвят, не к добру это, быть беде большой. Да баламуты-то не слушают народ простой.
– Ну что ж, будем решать с боярами, как быть, что предпринимать. Наверное, о походе надо думать, коли слово доброе не помогает. Иди, отдыхай. Сегодня за тобой следом новгородский степенный посадник Василий Ананьин по своим земским делам прибыл, с ним еще потолкую. Может, придется тебе снова туда с посольством ехать, готовься…
Товарков, который все время разговора стоял перед государевым столом, низко поклонился и вышел.
В кабинете остались дьяк Владимир Гусев и рыжебородый летописец Стефан, застывший с пером в руке. Иоанн встретился с ним взглядом, вспомнил о своих планах относительно него.
– Кстати, давно не давал ты мне свою летопись посмотреть – что ты там для потомков строчишь? Что о Казанском походе написал?
– Когда прикажешь, государь, я готов хоть сейчас принести.
– Ступай, а мы с Гусевым письмо будем сочинять к псковичам. – Иоанн, конечно же, не сказал летописцу, что в первую очередь его интересовала запись о послах из Рима и о его возможной женитьбе на византийской царевне.
Проводив глазами Стефана, обратился к дьяку:
Бери листы, пиши грамоту для Пскова: «Наместнику моему, князю Федору Юрьевичу…»
Продиктовав, Иоанн приостановился, призадумался. Хоть и стар уже князь Шуйский, и псковичи не любят его за самоуправство, да воевода он неплохой, в последнюю войну спас псковичей от разорения немецкого, защитил их со своею дружиной. А главное – человек надежный, послушный. Надо приказать князю, чтобы подготовил Псков к походу на Новгород.
Закончив диктовать, он распорядился:
– Перепиши набело и снова мне принеси. Да пригласи сюда боярина Селивана, – я его в Псков с этим посланием отправлю.
Гусев, поклонившись, отправился исполнять приказание. А в кабинет вернулся Стефан с объемной рукописью, уже сшитой и оправленной в переплет. В нее, на оставленные чистые листы, он переписывал с черновиков сделанные им же записи. Летопись хранилась вместе с другими важными грамотами и прочими документами в подвале приказа в железном сундуке – чтоб при пожаре не сгорела, сбереглась для потомков. Иоанн положил рукопись перед собой на стол и начал не спеша перелистывать страницу за страницей, делать замечания: