Иоанна I

Голдстоун Нэнси

Выдача этих придворных, ранее входивших в число самых богатых и влиятельных вельмож королевства, означала явную победу противников королевы. В результате произошедших беспорядков Людовик Тарентский был вынужден отступить с оставшимися войсками на север, в Капую, оставив столицу под контролем своего соперника. Несмотря на резкие возражения Иоанны, Роберт воспользовался обретенной властью и переехал к ней в Кастель-Нуово, а вскоре после этого начал издавать королевские эдикты. Его первый эдикт, опубликованный 25 марта, предписывал арестовывать и изгонять наемников, сражавшихся на стороне его брата. 4 апреля этот эдикт был подкреплен вывешенным на дверях всех главных зданий городов, включая соборы Неаполя и Аверсы, уведомлением, запрещающим любому гражданину королевства подчиняться приказам Людовика. В то же время Роберт настоятельно просил Папу поскорее выдать ему разрешение на брак с Иоанной, утверждая, что эта необходимость

вызвана недавними беспорядками в городе и другими неотложными государственными делами.

Королева упорно сопротивлялась своему кузену. Она отправила к Папе тайных эмиссаров, которым поручила передать свой непреклонный отказ от брака с Робертом. Из Кастель-Нуово приходили противоречивые указы, пока Иоанна боролась за власть со своим нежеланным женихом. 26 апреля Роберт назначил себя на высший военный пост в стране — должность генерал-капитана королевства. А 30 апреля королева в отместку назначила Людовика Тарентского командиром большого гарнизона одного из королевских замков. Эдиктом от 6 мая Роберт взял под контроль все государственные финансы. А 30 мая Иоанна назначила Людовику государственное жалованье в размере 6.000 унций золота.

Усилия Иоанны в отношении своего предполагаемого любовника не были напрасными. Действия Людовика после первого поражения оправдали веру королевы в его способности военачальника. Он задержался в Капуе, чтобы перегруппировать силы, а затем с боями пробился к Беневенто, который немедленно ему сдался. Из Беневенто Людовик двинулся к Неаполю, набирая по мере продвижения солдат и собирая припасы. К июню он со значительными силами расположился на холме к северо-западу от столицы, достаточно близко, чтобы люди в городе ощущали его присутствия, и там окопался, накапливая силы и ожидая возможности нанести удар.

И почти в тот же момент, когда Людовик закрепился на холме, пришло известие, что венгры собрали огромную армию, намереваясь вторгнуться в Неаполитанское королевство.

Глава IX.

В преддверии войны

На протяжении всего этого времени Климент VI, хоть и с трудом, но пытался повлиять на события в Неаполе. Справедливости ради следует отметить, что отсутствие прогресса не было полностью виной Папы. Климент, конечно, хотел расследовать смерть Андрея и быстро привлечь к ответственности настоящих убийц, но его администрация была просто перегружена другими неотложными проблемами, требовавшими внимания Курии. Из-за конфликта между Францией и Англией и территориальных амбиций императора Священной Римской империи способных легатов не хватало. Первые два кардинала, которым было поручено расследовать убийство Андрей, по пути в Италию были перенаправлены в другие проблемные места и так и не добрались до Неаполя. Когда Папа наконец остановил свой выбор на новом легате, Бертране де Де, кардинале Сен-Марка, который должен был стать его представителем в Неаполе (Эмери категорически отказывался туда возвращаться), тот заболел, и его отъезд пришлось отложить на неопределенное время.

Затем, в начале июня 1346 года, Папа получил тревожное письмо от королевы-матери Венгрии. В нем Елизавета повторяла все свои прежние требования относительно снохи и Неаполитанского королевства, а теперь еще и настаивала на аннулировании брака Марии с Карлом Дураццо (к тому времени у этой пары было уже трое детей, причем, все дочери) и на том, чтобы Иоанне было отказано в разрешении на повторный брак до конца ее жизни. Королева-мать насмехалась над мыслью о том, что кто-то из высокопоставленных лиц понесет наказание за смерть Андрей, если дело будет передано на рассмотрение неаполитанского правосудия, и ясно дала понять, что венгры намерены вмешаться в ситуацию по своему усмотрению. "Это письмо очень напоминало объявление войны" [141] .

141

Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 1, p. 573.

Письмо Елизаветы вызвало у Папы нешуточную тревогу, и побудило его к действию. Климент VI немедленно отправил посланника в Вишеград, чтобы образумить королеву-мать. Вслед за этим, 17 июля, Папа направил венгерской королеве письмо, в котором заверил Елизавету, что, независимо от ранга, убийцы ее сына будут привлечены к ответственности. Тем не менее, он отказался уступить ее требованиям и предупредил, что если Венгрия предпримет вторжение, королевство будет объявлено врагом Церкви, а это грозило интердиктом.

После этого Папа обратил свое внимание на Неаполь. Вынужденный действовать через местных чиновников, Климент в письме от 3 июня

уполномочил главного судью королевства Бертрана дель Бальцо (двоюродного брата графа Уго) действовать от имени Церкви при вынесении максимально строгого приговора подозреваемым, которые будут осуждены за убийство Андрея. 8 июня он обратился с письмом к императрице Константинопольской, королеве Иоанне, Роберту и Людовику Тарентским и Карлу Дураццо, призывая каждого члена королевской семьи сделать все возможное для содействия усилиям верховного судьи в скорейшем и верном наказании убийц. Очевидно, что намерение Папы состояло в том, чтобы умиротворить венгров путем публичной демонстрации верховенства закона и неотвратимости возмездия, так как публичная расправа, предпринятая и поддержанная неаполитанской короной, считалась лучшим способом устранить повод для венгерского вторжения. Однако, помня о том, что последствия таких диких расправ иногда очень трудно сдержать, особенно после бунтов в марте, Климент, 4 июня, тайно предупредил Бертрана дель Бальцо, чтобы тот воздержался от наказания любого члена королевской семьи, подозреваемого в участии в убийстве Андрея. Вместо этого верховный судья должен был передать все материалы по этому делу в Авиньон. Папа оставил за собой право судить и наказывать лиц, занимающих высокое положение.

Бертран дель Бальцо взялся за дело и сразу же натолкнулся на серьезное препятствие: константинопольскую императрицу. Объявив, что, если потребуется наказание, оно будет осуществлено по ее усмотрению, Екатерина отказалась выдать Карла и Бертрана д'Артуа под власть верховного судьи. Доменико да Гравина утверждает, что императрица руководствовалась желанием сохранить значительное богатство Артуа, которое было бы конфисковано в случае признания их вины, для себя, а не передавать Церкви. Но, возможно, у нее были и другие мотивы для нежелания сотрудничать с официальным следствием. Весьма вероятно, что Бертран д'Артуа на самом деле был одним из главных организаторов преступления, а показания человека, находящегося под пытками, невозможно было проконтролировать. В таком случае обвинения могли распространиться на родственников и фаворитов Екатерины, не говоря уже ней самой, чего императрица очень хотела избежать. Поэтому до поры до времени Карл и Бертран д'Артуа оставались под защитой императрицы надменно пренебрегавшей требованиями дель Бальцо и укрывались за крепкими стенами ее замка, который, находился всего в десяти милях от Аверсы.

Тем, кто сдался в Кастель-Нуово во время мартовского бунта, повезло меньше. Благодаря признаниям, полученным под угрозой и применением пыток, Бертран дель Бальцо и небольшая комиссия юристов, назначенная ему в помощь, раскрыли еще два заговора против жизни Андрея: один — с целью отравить будущего короля, а другой — с целью убить его с помощью колдовства. Это было весьма полезно для дознавателей, поскольку позволило им, в той или иной форме, распространить подозрения в заговоре с целью убийства Андрея, даже на тех, кто явно в этом не участвовал. К июлю все влиятельные придворные, ранее входившие в круг приближенных Иоанны, были приговорены к смерти и лишены титулов и имущества. Сам верховный судья присвоил себе одно из поместий Санции ди Катанья в Провансе. Первые казни начались в начале августа (хотя два мелких дворянина, чьи родственники клялись в их невиновности, но которые, тем не менее, оказались вовлечены во всеобщее безумие, умерли от болезни и осложнений после пыток еще в заключении). 2 августа Роберт ди Катанья и граф Терлицци были перевезены из замка Капуано на эшафот, специально возведенный на берегу моря недалеко от Кастель-дель-Ово. Доменико да Гравина сообщает:

Заключенные были приговорены к смерти под оскорбления собравшейся толпы. Верховный судья подготовил вооруженную стражу, специальные телеги, жаровни и палачей. В одной телеге находился граф Терлицци, закованный в железные цепи, в другой — сенешаль. Заключенных провезли по улицам Неаполя, многократно бичевали, их плоть безжалостно терзали раскаленными докрасна щипцами; и толпа, от самых маленьких до самых больших, в унисон кричала: "Пусть всех таких предателей постигнет та же участь и даже хуже!" Их оплевывали и забрасывали камнями. Когда, наконец, они добрались до места, где был сооружен костер (хотя от пленников осталось совсем немного, чтобы их сжечь), мастер Роберт уже скончался. Граф Терлицци, однако, был еще жив. Обоих мужчин стащили с телег и положили на костер. Но в этот момент толпа ринулась к костру и стащила тела, которые, живые или мертвые, были разрезаны на куски и брошены обратно в огонь, как поленья. Некоторые ремесленники взяли себе их кости, из которых потом сделали рукоятки ножей, на память [142] .

142

Ibid., p. 587.