Иридея (дилогия)

Трифонов Дмитрий Николаевич

– Лия… – произнёс Ваня упавшим голосом.

– Прекрати! Я не хочу знать, насколько ты слаб! Обаятельный малый. Жаль только, что глупец!

– Делайте со мной, что хотите, только не трогайте Орхидею!

– Прекрати сейчас же, пока я не вырвала твой язык! Ничего я не сделаю твоей Нежной лани!

– Спасибо вам! Я правда…

– О, Луна! Ты можешь помолчать, несносный глупец?

Лия подошла к Ване, сначала некоторое время задумчиво смотрела на него, а потом прикоснулась рукой к его губам и сказала:

– Мне нужна твоя кровь.

– Вы хотите убить меня?

– Разве можно убивать такого милого парня!

С этими словами Лия приподняла край платья, обнажив прелестное округлое

бедро, и выхватила стилет из-за чёрной кожаной подвязки. Резким движением она сделала неглубокий надрез на руке Вани, от чего тот стиснул зубы и еле сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Из царапины медленно потекла насыщенно-красная кровь. Жрица молча наблюдала, словно наслаждаясь процессом, потом сняла с шеи цепочку и окунула свой кулон в виде месяца в каплю крови. К удивлению Вани, металл кулона впитал кровь, словно губка, а царапина тут же затянулась, оставив чуть заметный шрам. Лия надела цепочку обратно и, ни слова не говоря, вышла из комнаты, оставив парня один на один со скомканными мыслями и неоднозначными и тяжёлыми чувствами. Разобраться в себе в эту ночь Ване было не суждено: его сознание вдруг неожиданно отключилось, и он провалился в глубокий сон, в котором он всё падал и падал в бездонную пропасть.

~~~~~~~~~~~~~~~~

Жили-были дед да баба, и была у них дочка – красавица писаная! Мудра, аки совушка; статна, аки берёзонька; и скромна, аки утренняя росинка! Женихи к ней сватались со всех земель, близких и далёких, из-за лесов дремучих, из-за морей глубоких, из-за гор высоких – да никто по нраву ей не приходился.

Бывало сядет девица вечерком у окошка, смотрит с тоской на месяц ледяной да тихую песню поёт. Приметили то дед да баба да стали допытываться у дочки, что ж ей все женихи не по нраву, а сама всё тоскует у окошка одна, аль есть кто, кто в душу запал, да в женихи не посватался. На то отвечала девица, что не нужны ей молодцы ни близкие, ни далёкие, ни из-за лесов дремучих, ни из-за морей глубоких, ни из-за гор высоких, а нужен ей лишь месяц один: лишь он один её понимает, и лишь ему одному она суженой быть хочет.

Как услыхали то дед да баба, запричитали: да ведь от тоски сердечной у дочки их рассудок помутился. Побежали они по людям добрым совета просить, и подсказал им кто-то, что нужно девицу скорее замуж выдать, что за мужем хорошим она тосковать-то и перестанет. Воспряли духом дед да баба и с радостью великой дочке объявили, что, кто к ней на утро первым посватается, за того замуж и выдадут. Закручинилась девица, заплакала, взмолилась к отцу и матери, чтоб не выдавали замуж ни за кого, что не будет счастья ей ни с кем. Рассердились они на дочку: сама не ведает она, чего творит, счастья своего не понимает и заботы родительской не ценит. И заперли её в горнице на замок.

Ночью разразилась гроза страшная. Молнии сверкали, гром грохотал, и лило как из ведра. Сидели все по домам, по углам, и носа показать боялись. Вдруг вспомнили дед да баба, что дочка у них одна сидит, бросились в горницу, а там уж нет никого – лишь ливень холодный в окно хлещет. Бросилась искать девицу вся деревня, всю ночь искали, везде посмотрели, да так и не нашли. А только говорили потом, что в ту ночь на смену месяцу растущему вдруг новая луна пришла – говорили, это месяц с той девицей сбежал.

А ещё говорили, что обратилась потом девица в крохотную звёздочку да сопровождает теперь месяц каждую ночь. Коль посмотришь ты на небо в ясную ночь, то непременно заметишь, что и правда с месяцем рядом светится всегда маленькая звёздочка, и лишь тогда исчезает, когда становится

месяц полной луной. Говорят, в эту ночь спускается девица с неба, гуляет по лесу, приходит на могилку к родителям и долго-долго плачет.

«О месяце суженой», народное сказание мисхумов

~~~~~~~~~~~~~~~~

Глава 19

Стояла поздняя ночь. Весь дворец уже погрузился в сон, и лишь в одном окне мерцал отблеск одинокой масляной лампы. Начальник дворцовой стражи сидел за письменным столом и в очередной раз сосредоточенно перечитывал записку Марека Освальдса. В отличие от своих подчинённых он отнюдь не находил бредом сумасшедшего то, что было в ней написано, однако большая часть написанного на самом деле представляла собой лишь пространные рассуждения и сомнительные умозаключения. В общем-то, что-то подобное Марек вещал и в годы своей учёбы в Академии.

Что действительно тревожило Эдриана, так это последние строки записки. О какой такой зарождающейся культуре, лишённой «ущербных человеческих эмоций», говорил Марек? Со слов этого незаурядного молодого человека выходило, что именно со стороны этой культуры Иридее сейчас угрожает серьёзная опасность. Но кого он имел в виду? Скептическое отношение к Капитолию, Либертине, Городу Ста Народов и городам вообще наталкивало на мысль, что силы, представляющие угрозу Иридее, незаметно растут и крепнут либо в деревнях, либо в тех районах Иридеи, где живут люди, которым строительство городов чуждо в принципе.

Если верен первый вариант, то получается, армии Иридеи предстоит столкнуться с сильным партизанским движением. Но что может стоять за ним? Эдриан имел сведения о некоторой социальной напряжённости в Либертине, но, в целом, нынешних правителей государств Иридеи тиранами назвать было сложно, а ныне покойный Властитель Константин и вовсе всегда призывал к свободе, равенству и братству. Может ли действительно быть так, что вот прямо сейчас в Либертине готовится бунт? Если да, то против кого: исключительно против консулов или против верховенства Капитолия вообще? Последнее было совсем нелогичным, да и Марек, кажется, никогда не был замечен в каких-либо связях с Либертиной. Да и как бунт в Либертине можно было связать с нападением мертвецов на Иридею? Или это параллельные абсолютно не связанные события? Ну, уж нет! У Эдриана не было абсолютно никаких доказательств на руках, но он готов был поклясться, что Марек причастен к нападению мертвецов. Не зря же он объявился в Капитолии в эти тяжёлые дни!

Стоп! А разве мертвецы – это как раз не те самые существа, лишённые «ущербных человеческих эмоций»? А ведь подходят! Эдриан взял записку и вновь перечитал последние строки. «Сверхкультура разума»? Это безмозглые-то мертвецы, беспрекословно исполняющие волю аколитов,– сверхкультура разума? Что-то опять не вяжется. Ладно, вернёмся к неприятию городов господином Мареком.

Где живут люди, которые могли бы стать соратниками Марека по отрицанию городов? Или не люди… Первыми в голову Эдриану пришли, конечно, Вечные леса. Мисхумы решили захватить власть над Иридеей и объединились для этого с мертвецами? Вот это уж точно бред сумасшедшего! Эдриан принялся вспоминать географию Иридеи. Древние пески? Бесконечные дюны, палящее солнце, невыносимые условия для жизни – этот регион вряд ли подходил на роль средоточия зла. Эльд’Эймуринн? Специфическая территория, населённая людьми с весьма своеобразным нравом. Но вот им-то Иридея совсем ни к чему! Они без серных испарений и невыносимого пекла и жизни себе представить не могут. Морское королевство? Король Пётр захватит Капитолий и будет жить в аквариуме? Нет, он, конечно, личность странная и не в ладах с головой, но это уж будет как-то совсем нелепо!