Иркутск – Москва
Шрифт:
— Жаль, что не получилось приехать у Великого князя с Елисафетой Федоровной. Пока у него все еще скачет температура, а она у постели супруга почти неотлучно. Но, как Михаил Лаврентьевич нас клятвенно заверил, кризис в болезни миновал, и Сергей Александрович идет на поправку. У нас сейчас из гостей Великая княгиня Ольга Александровна, наши добрые и давние друзья граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков с его сыном Илларионом, и главный инспектор кораблестроения Николай Евлампиевич Кутейников с помощником, Эрастом Евгеньевичем Гуляевым.
— Понятно. Стало быть, я угодил с корабля прямиком на бал… — весело усмехнулся Петрович, а у самого на душе скреблись все кошки мира.
«Понятно: „Священная дружина“ потребует немедленного ответа на свои предложения озвученные мне Безобразовым в Иркутске, а „старики“ из-под Шпица желают задать понятный вопрос: „ты каков будешь: с нами или против нас“? И само собой, оба деятеля в фаворе у Алексея Александровича. Веселуха начинается, короче. Не дали ведь даже до Питера добраться…»
— Увы, бала мы не планировали, только дружеские посиделки в узком кругу, — оценив шутку юмора развел руками Юсупов, — Кутейников с Гуляевым, кстати, Вас специально намеревались ожидать в Москве на вокзале. Но Банщиков позавчера в Кремле встретил Николая Евлампьевича в приемной Сергея Александровича, главный корабел намеревался представиться ему. Вот только с аудиенцией, увы, не получилось. Во-первых, Великий князь еще не встает, а во-вторых, как только Миша его увидел, тотчас же заставил измерить температуру. Врачебный глаз, он на хворобу наметан. У Кутейникова выяснилась легкая форма той же самой болячки, которая и у моей супруги была. Мы его сразу забрали к себе, так что теперь чихает и кашляет в отдельных апартаментах. Только Вам к нему без марлевой маски на носу вход будет воспрещен. Как и всем. Банщиков иначе не пустит.
— Хм. Не пустит… А если я ему прикажу, по старой памяти? — саркастически хмыкнул Петрович.
— Значит, мы все Вас не пустим, Вы нам здоровый и полный сил нужны. Эта дрянь тут за февраль и весну всех почти друзей и знакомых перебрала. Слава Богу и Михаилу Лаврентьевичу с его уколами, никто из ближнего круга не скончался, но приятного ничего в том, как из тебя с кашлем куски бронхов вылетают, нет-с… Да-с, знаете-ли.
— Не волнуйтесь. Конечно, врачебные предписания для меня закон. Да, и понятно все: зараза, она, и есть зараза. А меня в Кронштадте еще ждет семья, так что буду осторожен, не волнуйтесь… Кстати, Кутейников с Гуляевым не обмолвились, с каким именно вопросом или вопросами решили они меня в Москве перехватить, не дожидаясь, пока окажусь в Питере? Что за пожар такой под Шпицем нашим случился?
— Насколько я могу судить о ваших флотских делах, а Вы ведь у них на МТК Государем назначены, как я понял, их волнует Ваше непредвзятое мнение по новым военным судам, которые предлагает строить Степан Осипович Макаров. Там в них что-то прямо такое новое и удивительное, что всех в Адмиралтействе перевозбудило. Аж дым пошел… Но только точно я Вам все равно ничего не скажу, Всеволод Федорович, поскольку, чем броненосец от миноносца кроме размера отличается, особо не разбираюсь. Тут они Вам сами все пускай растолковывают и показывают, я в этих чертежах их все равно ничего не понял, как и Илларион Иванович. Мы ведь все больше по лошадкам… — беззаботно рассмеялся Юсупов.
* * *
«Макаровские прожекты, говоришь… Как знать, как знать. С этим как раз можно было и не торопится. Сдается мне, далеко не главная тема наше будущее "железо». И то, что старик Кутейников загрипповал, аж до постельного режима, с этим мне свезло. Потому как, в отличие от нашего главного строителя, его помощника Гуляева я знаю неплохо, альтер-эго соврать не даст. Не зря память услужливо подкидывает воспоминания про наши бдения на «Гангуте». В бытность мою, Всеволода то есть, старшим офицером на том, пардон, редкостном убожестве типа «одна пушка, одна труба, одно недоразумение» не раз общались в период приемо-сдаточных испытаний с его главным проектировщиком. Кем господин Гуляев и являлся.
Конечно, пароход тот был несуразен и ущербен. Но не тем он был плох, что потонул, чиркнув днищем о камень буквально ввиду берега. Здесь, на мой взгляд, к командиру, к офицерам больше вопросов, чем к корабелам. И, слава Богу, при том несчастье я не при делах, мой-то Всеволод в это время уже на «Гангуте» не служил. Редкостно несуразен же и ущербен кораблик этот был по самой своей природе, явившись ублюдочным порождением нашей столь любимой «экономии». Мысль о которой посещает высокие кабинеты Морведа в моменты, когда, например, становится ясно, что выделенных казной на три полноценных броненосца денюжек хватит ровно на два с половиной.
Ясное дело, вопрос встает не о том, как найти и покарать виновных в исчезновении шестой части общей сметы, а как за полцены сварганить третий броненосец для Царя-батюшки, чтоб не заругал любимого младшОго братца за… ма-сенький недосмотр, так скажем… Удивительно в данном случае другое. Как вообще исхитрился Гуляев вписать в прокрустово ложе шести с половиной тысяч тонн водоизмещения двенадцатидюймовку в бронебашне, да еще и главный пояс в шестнадцать дюймов, обеспечив это все еще и мощным тараном, скоростью при форсировке машин до четырнадцати узлов, и неплохой для таранного броненосца маневренностью?!
Между прочим, как кораблестроитель Эраст Евгеньевич был талантлив и прозорлив. Это отмечал еще адмирал Попов, которому тот в свои молодые годы помогал проектировать и строить круглые броненосные батареи для защиты портов Черного моря. Да, да! Те самые, только ленивыми у нас не оплеванные «Поповки». При этом признанные британскими инженерами «умным и изящным решением», «практически идеальными орудийными платформами» и т.п. Кстати, в этих определениях от «патентованных» кораблестроителей не было ни капли сарказма. Ведь для предельно узкой задачи момента — охране от нападения турецких броненосцев рейдов Севастополя и Одессы — при весьма стесненных средствах на создание, ограниченных технических возможностях и предельно сжатых сроках постройки, эти боевые суда получились не только полностью соответствующими техзаданию, главное — они УСПЕЛИ к своей войне.
И пусть экстравагантные броненосцы береговой обороны адмирала Попова безнадежно устарели буквально через десять лет, свою роль они выполнили. Тому же, что боевое значение они утратили столь быстро, есть два объяснения: в первую очередь это произошло вследствие научно-технологической революции, а еще того, что русский Черноморский флот начал преобразовываться из прибрежного, оборонительного, в сугубо наступательный, с «прицелом» на Проливы. «Поповкам» в нем места уже не было. Однако-ж, в войну 1877-го года турецкая броненосная эскадра к нашим портам не сунулась. И не только Макарову с его «Константином» и минными катерами благодаря, но и двум парам способных пробить бронепояс любого выстроенного на английских верфях «турка», мощных самоходных пушек по имени «Новгород» и «Вице-адмирал Попов», бросивших якоря на Одесском рейде. Вот вам, джентльмены, концепция «флит ин бин» в оборонительном варианте на практике.