Исчезнувший оазис
Шрифт:
Если бы звонили на другой номер, она и глазом не моргнула бы, но мистер Энглтон еще в обед особо напомнил, чтобы его немедленно извещали обо всех входящих на телефон Молли Кирнан. Ясмин захлопнула дверь, швырнула сумочку на кровать и бросилась к магнитофону. Она схватила ручку с блокнотом и нажала кнопку воспроизведения, готовясь стенографировать. Раздалось статическое шипение, а вслед за тем — мужской голос, тихий, настойчивый:
— Молли, это Флин. Я в Египетском музее. Со мной Фрея Хэннен. Сейчас проявим кое-какие фото — позже объясню — и поедем в американское посольство. Можем там встретиться? Это срочно, Молли, очень срочно. Спасибо. Буду ждать.
На этом связь закончилась.
Ясмин
— Мистер Энглтон, это Ясмин Малуф. Был звонок на сотовый Кирнан. Сейчас зачитаю…
Она поднесла блокнот к глазам и начала диктовать.
— Думаете, опасность миновала? — спросила Фрея, когда Флин повел ее обратно в музей. Образ преследователей был еще слишком свеж в ее памяти, а в огромной толпе она вдруг почувствовала себя на виду — не то что в укромной фотолаборатории. — А что, если нас до сих пор ищут?
— Прошло больше часа, — возразил Флин, останавливаясь у огромного каменного саркофага и пристально глядя перед собой. — Сдается мне, если они догадались сюда зайти, то уже это сделали и ушли восвояси. Правда, гарантий дать не могу, так что будьте начеку. Если заметите неладное…
— То что?
Он пожал плечами:
— Бегите.
Броди еще несколько секунд озирал окрестности, после чего пустился вдоль по галерее с фотографией в руке. Фрея отправилась следом. Флин хотя и не расслабился, но стал гораздо спокойнее и увереннее, словно соседство с предметами древности как-то сгладило ощущение опасности, в которой они оказались. На середине огромного гулкого зала, где множились отзвуки голосов и шагов, археолог вдруг заговорил.
— Зерзура — это затерянный в Сахаре оазис, — пояснил он и посторонился, пропуская ораву школьников в синей форме, ведомых ошалевшей учительницей. — У меня на эту тему есть хорошая слайдовая презентация, но в нынешних обстоятельствах, боюсь, придется обойтись урезанной версией.
— Ничего, обойдусь, — сказала Фрея, опасливо глядя по сторонам — как будто из-за статуй могли вот-вот выскочить близнецы.
— Его название происходит от арабского «зарзар», — продолжил Флин, переходя к излюбленной теме. — Это значит «скворец», «воробей» или просто «пичужка». Об оазисе мало что известно, кроме упоминания в средневековом трактате «Китаб аль-Кануш», «Книге сокровенных жемчужин». Предположительно оазис находится где-то в окрестностях Гильф-эль-Кебира, хотя Деланси Форт помещал его в Великом песчаном море, а Ньюбольд… — Флин понял, что Фрея не поспевает за мыслью, и осекся. — Прости, загрузил. Когда всю жизнь в этом возишься, забываешь, как говорить простыми словами. Общая беда нашего брата. В общем, оазис затерян где-то в пустыне, и ни один из великих исследователей двадцатого века — ни Болл, ни Кемаль ад-Дин, ни Бэгнольд, ни Алмаши, ни Клейтон — не смог его отыскать. На самом деле большая часть исследований Сахары начиналась как поиски Зерзуры.
Они подошли к ротонде у выхода из музея и направились дальше, в зал с отметкой «Старое царство», где по периметру выстроились статуи и рельефные плиты.
— Многие утверждают, что оазиса никогда было, что он — только легенда. — Флин, казалось, был настолько поглощен своим рассказом, что перестал смотреть по сторонам в отличие от Фреи, которая то и дело нервно озиралась. — Как Эльдорадо, Атлантида или Шангри-ла — манящие фантазии, навеянные природой диких краев вроде Сахары. Я всегда верил, что оазис существует, а Зерзура — лишь одно из более поздних названий
Он оглянулся — успевает ли Фрея за мыслью? Она кивнула в знак понимания.
— К несчастью, о нем мы тоже очень многого не знаем, — произнес Флин и слегка нахмурился, словно нехватка сведений его опечалила. — За исключением одного источника, оазис крайне редко где-либо упоминается: на нескольких фрагментах папируса, в полустертых наскальных надписях и «Истории Египта» Манефона; впрочем, даже эти упоминания трудно разобрать. Я не буду вас мучить цитатами. Что мы из них узнали — так это то, что в древние времена, когда Сахара даже не была пустыней, на восточном склоне Гильф-эль-Кебира сформировалось глубокое ущелье, или вади, — каньон в русле пересыхающей реки…
— Это сколько же тысяч лет прошло? — перебила Фрея. Ее начинала увлекать эта история, несмотря на волнение.
— Точно сказать тяжело, — ответил польщенный ее интересом Флин, — но не меньше десяти — двадцати до Рождества Христова, может даже, со среднего палеолита.
Фрее это ни о чем не сказало, но она не призналась — не хотела задерживать рассказ.
— В любом случае все началось в туманные доисторические времена, — нащупал тему Флин. — Даже тогда это ущелье считалось исключительным в культовом плане местом, а его положение держалось в строжайшей тайне. Откуда это повелось, неизвестно, но его статус святыни определился еще в Старом царстве. Около двух тысяч лет назад. С тех пор все сведения о расположении оазиса были утеряны, словно его вычеркнули из истории.
Они прошли галерею насквозь и начали подниматься по лестнице. Толпы туристов редели — второй этаж пользовался меньшей популярностью. Там было тише и спокойнее, чем внизу. Флин повел Фрею обратным путем, в сторону ротонды, и попутно свернул в безлюдный боковой зал, где на витринах под стеклом лежали незамысловатые находки из камня и глины, явно более древние, нежели то, что им попадалось до сих пор. Перед одной такой витриной Флин остановился. Между парой костяных гребней и большой глиняной миской лежали три знакомых Фрее предмета: маленькие глиняные обелиски высотой в палец. И на каждом был тот же символ, что и на «сувенире» из сумки Руди Шмидта. Фрея прочла пояснительную табличку:
— «Вотивные фигурки Бен-бена, додинастический период (ок. 3000 гг. до н. э.), Иераконполь». А кто такой этот Бен-бен? — спросила она, уже почти забыв о преследователях.
— Не кто, а что, — поправил Флин, наклоняясь к стеклу рядом с ней — они чуть не соприкоснулись локтями. — Боюсь, здесь нам придется сделать крюк и ненадолго углубиться в дебри древнеегипетской космологии. Знаю, для вас это не самая интересная тема, но потерпите немного, это важно. Постараюсь объяснить попроще.
— Поехали, — сказала Фрея.
В зал забрела молодая пара, подошла к витрине, без особого любопытства осмотрела содержимое и отправилась дальше. Флин подождал, пока они уйдут из зоны слышимости, и продолжил рассказ:
— Бен-бен — это во многих смыслах центральный элемент древнеегипетской религии и мифологии. Символически он представлял собой первозданный холм, бугорок суши, который возник из Нуна, океана хаоса во время сотворения мира. Согласно «Текстам пирамид», древнейшему памятнику религиозной литературы египтян, бог-творец Ра-Атум летел над бескрайней чернотой Нуна в ипостаси птицы Бену… — он постучал по фотографии, где над притолокой двери была вырезана длиннохвостая птица, — и приземлился на камень Бен-бен. Потом он запел, и от его песни впервые взошло солнце. Сам камень, таким образом, получил название от древнеегипетского «уэбен» — «восходить в сиянии».