Исчезнувший принц
Шрифт:
Марко подошел к мальчишкам и остановился рядом с горбуном.
— Ты зачем так делаешь? — спросил он своим довольно звучным голосом.
Марко был высок и силен на вид, из чего можно было заключить, что с ним не так легко будет разделаться, но не это заставило мальчишек остановиться и молча уставиться на него. Было нечто в самом Марко — он совершенно не обиделся и не разозлился из-за брошенного в него камня. Такое было впечатление, что ему это совершенно все равно. Ему просто было интересно, почему и зачем они это делали. Марко был опрятен и чист, волосы причесаны, поношенная
— Зачем вы бросаетесь камнями? — повторил он спокойно, словно хотел понять смысл поступка.
— Я не желаю, чтобы всякие важные шишки заглядывали ко мне в клуб, как будто он их собственный, — ответил горбун.
— Но я не важная шишка и даже не подозревал о существовании вашего клуба, — ответил Марко. — Я услышал ваши голоса и подошел посмотреть, что происходит. А когда услышал, что читают про Самавию, то мне захотелось послушать и дальше.
И Марко бросил на горбуна молчаливый, выразительный взгляд.
— И тебе совсем не надо было кидать в меня камнем. В настоящих мужских клубах так не делается. А теперь я, пожалуй, пойду.
Он уже повернулся, якобы собираясь уйти, но не успел сделать и трех шагов, как его окликнул горбун.
— Эй, ты!
— Чего тебе надобно? — ответил Марко.
— Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, где находится эта страна Самавия и почему они там воюют.
— Нет, знаю. Она расположена к северу от Бельтрадо и к востоку от Джардазии, а воюют они потому, что одна из партий убила короля Марана, но их противники не хотят, чтобы королем стал Никола Ярович. Да и почему бы им этого хотеть? Ярович — разбойник, и в его жилах нет ни капли королевской крови.
— А, — неохотно согласился горбун, — ты знаешь даже это. Тогда иди сюда.
Марко вернулся, и остальные мальчишки замерли в ожидании. Казалось, это встретились лицом к лицу два вождя разных племен или два генерала и подчиненные молча ожидали исхода встречи.
— Самавийцы, сторонники Яровича — люди опасные и способны только на скверные поступки, — снова заговорил Марко. — Им нет никакого дела до блага Самавии. Им нужны только деньги и власть, возможность создавать удобные для них законы и сокрушать всех, с ними не согласных. Им известно, что Никола — человек слабый, и они думают, что если возведут его на трон, то будут делать все, что им захочется.
Тот факт, что Марко заговорил первым и говорил спокойно и рассудительно, заставил мальчишек прислушаться и сразу утвердил его репутацию в их глазах. Мальчики — существа впечатлительные, и они сразу понимают, кто может быть их предводителем. Горбун пристально разглядывал его
своими поблескивающими глазками. Мальчишки начали шушукаться.
— Рэт! Рэт! — крикнули несколько на простонародном лондонском диалекте «кокни». — Поспрашай его еще, Рэт!
— Почему они тебя так называют?'
— Это я себя так
Горбун сделал знак своей свите, чтобы та отошла, и начал быстро вертеться на своей тележке, делая неожиданные стремительные броски в стороны по булыжной площадке. Он пригнул голову, наклонился телом вниз, сморщился и делал какие-то движения, как загнанное животное. Он даже издавал резкий писк, когда вертелся туда-сюда, совсем как преследуемая крыса. Все это он проделывал с большим мастерством и смех товарищей воспринимал, как аплодисменты.
— Ну разве я не похож на крысу? — спросил горбун, внезапно остановившись.
— Ты намеренно ей подражаешь, — ответил Марко, — и делаешь так, чтобы развлечься!
— Ну не так чтобы совсем для развлечения, — ответил Рэт. — Я себя так чувствую. Все остальные — мои враги. Я гад. Но я не могу драться и не смогу защитить себя, разве только буду кусаться. А кусаться я умею.
И, ощерившись, он показал два ряда острых, сильных белых зубов, причем они были острее на концах, чем это обычно свойственно людям.
— Я кусаю отца, когда он приходит домой пьяный и начинает меня бить. И я однажды так его куснул, что он надолго запомнил.
Рэт рассмеялся пронзительным, резким смехом.
Rat— крыса (англ.).
— И три месяца он остерегался меня бить, даже пьяный, а он пьян всегда.
И засмеялся еще резче и пронзительнее.
— Он, между прочим, благородного происхождения, джентльмен, а я сын джентльмена. Он был директором большого пансиона, пока его оттуда не вышвырнули. Мне было тогда четыре, и моя мать умерла. Сейчас мне тринадцать. А тебе сколько?
— Мне двенадцать, — сказал Марко.
Рэт скорчил завистливую мину.
— Вот бы мне таким рослым быть, как ты. А ты тоже сын джентльмена? У тебя вид такой.
— Я сын очень бедного человека, — ответил Марко, — мой отец — писатель.
— Тогда бьюсь об заклад, что он тоже вроде джентльмена, — решил Рэт. И вдруг спросил: — А как называется другая политическая партия в Самавии?
— Это партия Марановичей. Яровичи и Маранбвичи борются за власть уже пять веков. И то одна династия одерживает верх, то другая, когда ей удается убить кого-нибудь из правителей, как, например, она убила короля Марана, — без запинки ответил Марко.
— А как звали династию, которая правила еще до того, как начались все эти войны? Первый из Марановичей убил их последнего короля?
— То были Федоровичи, но последний король этой династии был скверным человеком.
— А его сына они так и не нашли, — заметил Рэт, — того самого, которого стали звать Исчезнувший Принц.
Если бы не прекрасная, много раз тренированная выдержка Марко, он бы вздрогнул при этих словах. Так было странно услышать о герое своих грез на грязной улице лондонских трущоб и почти сразу же после того, как он так много о нем думал.