Исчезнувший
Шрифт:
– Вообще-то, мама, было бы здорово, если б ты пришла.
Кара, успевшая соскользнуть на край кресла, вдруг поняла, что руки у нее сжаты в кулаки и вся она до дрожи напряжена.
Сегодня мать не произнесла ни единого слова. Как, впрочем, и вчера. Или позавчера. Она лежала в каком-то полусонном оцепенении. Такие дни у нее случались часто. А в другие дни она бывала вполне бодра, но несла бессмыслицу – невидимая армия у нее в голове неотвратимо выжигала разум и память.
Но иногда, очень редко, к ней возвращалась хрупкая ясность сознания, и она
Тогда Кара внушала себе, что мать поправляется, хотя врачи говорили, что на это надежды нет.
Кара бросила взгляд на часы. Опаздывает на работу. Бальзак будет отнюдь не в восторге. Суббота у них – самый загруженный день. Она допила кофе, выбросила стаканчик в корзину и вышла в коридор.
Крупная чернокожая женщина в белом халате помахала ей рукой:
– Кара! Ты давно уже здесь? Как она сегодня?
– Привет, Джайнин. Она на меня не прореагировала.
– Вот жалость-то.
– Мне пора на работу, – сказала Кара. – Кстати, завтра у меня в четыре представление в магазине. Приходи!
3
Лет сто назад какой-нибудь удачливый финансист, быть может, называл этот особняк своим домом. Или же политикан из Таммани-Холл, поднаторевший в бессмертном искусстве наживать богатство на службе обществу.
Однако нынешнему хозяину таун-хауса на Сентрал-Парк-Уэст не было дела ни до истории, ни до викторианской мебели, некогда украшавшей комнаты. Ему нравилось то, что окружало его теперь: массивные столы и вращающиеся стулья, компьютеры и приборы, мешанина проводов и кабелей, которые уходили в отверстия, просверленные в столетних оштукатуренных стенах.
Сам Линкольн Райм большей частью обходился без проводов. Благодаря прогрессу в радиоэлектронике и использованию инфракрасных лучей микрофоны на его инвалидном кресле и у кровати на втором этаже были напрямую подключены к компьютерам и узлам управления всем этим сложным хозяйством. Инвалидным креслом он управлял, касаясь безымянным пальцем левой руки сенсорных кнопок на пульте. Все прочие операции, от телефонных звонков до отправки электронной почты и выведения изображения в микроскопе на монитор, он совершал, отдавая голосовые команды.
Райм услышал, как хлопнула входная дверь. Пришедшие вразнобой затопали в прихожей. Он сразу вычислил Амелию Закс – у нее была легкая поступь при высоком росте. Затем он различил характерные тяжелые шаги Лона Селлитто.
Закс тут же сказала:
– Мы столкнулись с какими-то непонятными вещами, Райм.
– Давай рассказывай. Что произошло?
Закс изложила события, завершившиеся исчезновением убийцы из репетиционного зала.
– Патрульные услышали в зале выстрел. Ворвались через обе двери. Там никого не было.
Селлитто заглянул в свои записи:
– По словам патрульных, ему за пятьдесят, он среднего телосложения, с бородкой, шатен. Уборщик никого не видел. Из училища позвонят, дадут его имя и телефон.
– Как насчет жертвы? Есть мотивы убийства?
– Ее
– Ни в настоящем, ни в недавнем прошлом мужчин у нее не было, – добавил Селлитто. – Не за что зацепиться, вот беда.
Райм, как делал частенько, поручил своему помощнику Тому обязанности стенографиста, и тот записал данные на одной из висевших в лаборатории больших белых досок. В дверь постучали, и вошел Мэл Купер. Обладатель ученых степеней по математике, физике и органической химии, Купер не знал себе равных в анализе вещественных доказательств. Неразговорчивый специалист служил в лаборатории криминалистики ПУНа в Куинсе, но часто работал с Раймом, когда того привлекали консультантом по “горячему” делу.
Купер сквозь очки с толстыми стеклами в стиле Гарри Поттера прищурился на коробки с вешдоками:
– Что у нас здесь?
Селлитто пункт за пунктом изложил подробности, а Купер тем временем натянул перчатки из латекса и принялся рассматривать содержимое пакетов и банок. Райм подкатил к нему.
– Это еще что такое? – спросил он, рассматривая зеленую плату с динамиком.
– Плата, я нашла ее в зале, – ответила Закс. – Ее принес убийца, я определила по отпечаткам следов.
– Отправьте Тоубу Геллеру, – распорядился Райм.
Геллер работал в нью-йоркском отделе ФБР по борьбе с компьютерными преступлениями. В прошлом он не раз помогал Райму, и тот знал, что если кто-нибудь и сумеет раскрыть назначение устройства, так это Геллер.
Затем они стали рассматривать обнаруженную в зале пиротехнику – фитили и петарды.
По крайней мере одну загадку Закс разгадала. Убийца, объяснила она, составил стулья вместе и закрепил их с помощью бечевки, к которой привязал фитили. Зажег их, через минуту огонь добрался до бечевки и пережег ее. Стулья с грохотом попадали на пол, создалось впечатление, будто убийца все еще в зале. Он также запалил фитиль петарды, чей взрыв патрульные приняли за выстрел.
– Можно установить происхождение пиротехники? – спросил Селлитто.
Купер отрицательно покачал головой:
– Фитили стандартные, а от петарды ничего не осталось.
– Была еще вспышка света, – напомнила Закс. – Когда патрульные застали преступника над телом убитой, тот поднял руку, и сверкнула яркая вспышка. Она их ослепила.
– Следы остались?
– Возможно, но я ничего не нашла.
– Идем дальше. Отпечатки подошв?
Купер вывел на монитор базу данных ПУНа по отпечаткам обуви.
– Черные мокасины, марка “Экко”. Размер, похоже, десятый.
– Мелкие частицы? – продолжил Райм.
Закс вытащила из коробки несколько полиэтиленовых пакетов с полосками клейкой ленты.
Купер извлек прямоугольные полоски. Налипшие на ленту частицы в основном оказались пылинками и совпали с контрольными образцами, взятыми Закс, то есть изначально там находились. Но на нескольких полосках обнаружились волокна, найденные на полу, где ходил убийца, или же на предметах, которые он трогал.