Ищите 'Волка' !
Шрифт:
А Гавриков сник, заерзал на стуле.
– Пропади он пропадом, этот магазин... Думаете, мне от него счастье, да? Жена поедом ест, говорит: "Уходи, Мотя, оттуда, покуда тебя местная шпана не прирезала..." Да я лучше простым товароведом пойду куда-нибудь на базу... Ладно, не хотел говорить, а теперь скажу! Потому скажу, что на душе накипело! Да, отпускают мои продавщицы водку и вино этим подонкам! А попробуй не продай! Вот неделю назад вечером подошли к той же Сарычевой на улице двое шпановитых, остановили и говорят: "Учти, старуха, если не будешь нам водяру предавать,
– Какое безобразие!
– возмущенно бросила женщина-депутат.
– Она мне звонит домой, - продолжал, осмелев, Гавриков, - и ревет в трубку: "Матвей Матвеевич, детьми своими заклинаю! Переведите меня в бакалею, иначе вообще уйду из вашего магазина!.." А у нее трое парнишек своих.
– И вы обо всем этом только сейчас заявляете?
– строго спросил Хазаров.
– Почему ни она, ни вы не сообщили об этом факте в милицию? Испугались? Но вы ведь фронтовик, гвардеец!
– Э-э-э, товарищ генерал, - уныло отмахнулся Гавриков.
– На фронте я кто был? Вооруженный человек я был!.. А кто сейчас? Да вы на этих гадов, сшивающихся около магазина, посмотрите только. Глаза наглые, сигареты в зубах... Окружат и, как захотят, издеваться будут... На фронте я не боялся, хотя и смерть на каждом шагу подстерегала. У меня среди других боевых наград и медаль "За отвагу" имеется! В сорок первом получил!.. На войне я не боялся, потому что знал: случись что - за Родину гибну! А сейчас?.. Знаете, что будет, если против них пойду? Поймают, свалят на землю и будут пинать, бить, пока дух не выйдет! Не пощадят - ни седин, ни слабости!
– Ну, это вы уж слишком мрачную картину нарисовали!
– заметил один из членов комиссии.
– Да, да, - громким шепотом ответив Гавриков, - боюсь я их! И пусть покупают водку, пусть жрут эту отраву, пусть перережут друг друга, пусть спиваются! Может, тогда спокойнее будет, если их, как алкоголиков, в больницы позабирают или в колонии рассадят... У меня внуки, жена-старуха... Э-э, да что там говорить!.. Судите-рядите меня, как хотите, увольняйте! Я честно работаю, взяток не беру, не краду. И не держусь я за директорство, мне свое здоровье дороже. Что ж мне раньше срока в могилу сходить? То-то!..
Я заметил, что многие члены комиссии, как и я, смотрят на грудь Гаврикова, где сияли начищенный до блеска гвардейский знак и орденская планка. Я смотрел на Гаврикова и думал, а что я мог бы сказать этому пожилому, усталому человеку?
– Скажите, - обратился к Гаврикову председательствующий, - а ваша продавщица Сарычева могла бы указать тех ребят, кто ей угрожал? Узнает она их?
– А чего их узнавать, - угрюмо ответил он.
– Эти двое, что подрались, они ведь тоже из той компании, которая у моего магазина крутится. С ними и взрослые покупатели предпочитают не связываться, когда такие за бутылкой лезут без очереди. Но вот чтобы между собой подраться...
Я вынул блокнот, записал: "Пахомов. Родин. Кто еще? Взять на контроль!.."
В машине, когда мы возвращались в управление, Кирилл Борисович сказал мне:
– Вот что, Вениамин, эту драку у десятого магазина мы возьмем на свой контроль.
– Уже взял, Кирилл Борисович, - улыбнулся я.
– Очень хорошо! Далее, свяжись с городским управлением, пусть попросят командира ДНД направить к магазину дружинников. Этому Гаврикову, конечно, самому нужно встряхнуться, но и мы должны ему помочь.
– Ясно.
– Необходимо поинтересоваться всей этой компанией подростков. Пусть "город" займетсл, а нас держат в курсе.
– Понятно, Кирилл Борисович.
– А ты давай поактивнее с этим ночным происшествием в "Заре"...
Едва я вошел в кабинет, как зазвонил телефон, точно дожидался, когда я войду.
– Алло... А-а, Иван Иванович... Слушаю!
– Вениамин Александрович, - донесся приглушенный голос Максимова, мне удалось поговорить с некоторыми жильцами дома номер тридцать.
– Есть что-нибудь интересное для нас?
– нетерпеливо перебил я, внезапно почувствовав острый приступ голода. Это у меня бывает. На нервной почве.
– Если нет, то...
– То-то и оно, что есть, - тянул Максимов.
– Один из жильцов, Климаков, показывает, что вчера поздно вечером, часов около одиннадцати, выносил ведро. Мусорные ящики у них за углом, в проходном дворе. Климаков видел стоявшего на углу высокого мужчину, который курил. Климаков с ним не говорил. Тот тоже ничего не спросил. Но самое важное, Вениамин Александрович, в том, что Климаков заявил, будто этот мужчина был в куртке-штормовке...
– Ну и что, Иван Иванович? Где здесь это "самое важное"?
– Видите ли, когда я встретил в трамвае Астахова, на нем тоже была штормовка... Я точно помню. Это уже кое-что.
– Иван Иванович, повремените пока с Казаковым. Срочно соберите сведения о Софье Козыревой, знакомой Астахова.
Я положил трубку. Телефон тут же зазвонил вновь. Я поднял трубку и услышал голос Олега Васютина.
– Вениамин Александрович, - прерывисто задышал.он, - это Олег... Васютин...
– Слушаю, Олег. Что случилось?
– Вениамин Александрович, Григорий сегодня дома не ночевал. И у своей приятельницы Сони - я узнал, что есть у него такая, - тоже не был...
Вот это уже да так да!
– Где он сейчас?
– Улетел!
– выдохнул Васютин.
– В Краснодальск!
– В Краснодальск?! Откуда знаешь?
– Я познакомился с его братом, хороший мальчишка. Спортом занимается. Он мне и сказал, что Григорий не приходил домой ночевать А мать пошла к Соне, Та сказала, что Григория у нее в эту ночь не было. Но под самое утро он заявился, наспех выпил стакан чая, взял свою штормовку и убежал. А Соне сказал, что улетает в Краснодальск...
– Ты где сейчас находишься?
– В агентстве "Аэрофлота". Я уже выяснил: Астахову вчера был продан билет на рейс четыреста пятьдесят первый, Волжанок - Краснодальск.
– Молодец, Олег! И вот что...
– подумав немного, сказал я.
– Узнай-ка, нет ли сегодня еще рейса на Краснодальск?
– Я узнавал! Есть. Вечерний.
– А билеты?
– Имеются!
– Ага... Немедленно возвращайся в управление. Тут все решим.
– Еду!..
...Кирилл Борисович слушает мой доклад, потом вдруг спрашивает: