Ищущий, который нашел
Шрифт:
Часть вторая.
Исправляя ошибки.
Глава 16.
Пробуждение .
Холодно. Сыро. Озноб по всему телу, мурашки по спине, и давящая тишина, глухая и страшная, как в склепе... В склепе?! Я попробовал открыть глаза. Веки послушались, поднимая свой полог, и я увидел... да ничего я не увидел. Только темноту, пустую и мрачную. Я попытался шевельнуть пальцами, и они послушались. Но ощущения были какими-то непривычными, словно это не мои пальцы. Я вздохнул, и вдруг понял, что мне не хватает воздуха. Я резко дернулся и уперся ладонями во что-то твердое над своей головой. Толкнул со всей силы, и это что-то поддалось. Я алчно впитывал зрачками краски ночного неба, мерцающий свет звезд и синеву, жадно вдыхал ароматный густой воздух, поигрывал капельками влаги на языке. И только потом меня как ревом соринкула, бьющим
Я осмотрел свое тело и с ужасом понял, что на мне абсолютно ничего нет из одежды. Даже традиционного в таких случаях савана. Я зябко поежился и, постаравшись отвлечься от собственной наготы и непривычных ощущений, быстро перевалился через стенку гроба и коснулся ногами земли. И, почувствовав твердую землю, радостно рассмеялся, опускаясь на четвереньки и проводя руками по шелковистой траве. Я ничего не понимал, но жить - это так прекрасно! Да, воспоминания о моем бестелесном существовании там тоже были прекрасны, но жизнь пьянила, как глоток хорошего вина, долго пролежавшего в погребе. Впрочем, и я тоже долго пролежал, не отставая от вина, разве что вместо погреба в гробу. Интересно, каков срок моей выдержки? Можно ли считать меня хорошим вином, достойным коллекции самого царя? И вообще, есть ли теперь царь?! М-да, столько вопросов, а поблизости - никого, способного дать на них ответы. Да и вообще никого. Я огляделся по сторонам. Меня окружал удивительной красоты лес, с ковром шелковистой изумрудной травы, жемчугом ночной росы и гигантскими деревьями. Тысячи светлячков кружились над прекрасными цветами, растущими между пучками сочных травинок. Цветы напоминали юбки придворных дам, пышные книзу, легкие и белоснежные. Я вздохнул еще и еще, заполняя легкие до отказа вкуснейшим воздухом. И только тут задумался, что вообще происходит?!
Я вернулся к своему гробу. Странное дело, моя "опочивальня" отнюдь не была предана земле, а, напротив, возвышалась на бугорке, придавливая изумрудную траву. Гроб был каменный и окутанный легкой вуалью распадающихся чар. В принципе, довольно симпатичный, даже в каком-то смысле величественный. Вот только... почему он, Хогг его побери, не зарыт в землю и стоит посреди леса?! Впрочем, вряд ли было бы лучше, если бы я очнулся глубоко под землей. А это значит, что те, кто меня хоронил, прекрасно знали, что я оживу. Я по второму разу осмотрел гроб и удивился его древности: нарос мох по бокам, в выщербинках белела плесень. М-да, гроба поновее, по всей видимости, не нашлось. Я отряхнулся и пошел осматриваться в месте, где мне было суждено повторно родиться.
За кустами раздался шорох, и я резко крутанулся, в надежде найти разгадку своему странному положению. На меня смотрел олень. Изящный, высокий, с ветвистыми рогами и очень умным взглядом карих глаз. Он смотрел на меня, не отрываясь, и я заинтересованно сделал шаг к нему. Олень, словно издеваясь, тоже сделал шаг. От меня. Я за ним. А потом он и вовсе побежал. Мне ничего не оставалось, кроме как броситься за ним следом, с треском врываясь в кусты. Пролетев через колючие заросли, я вывалился на берег какого-то водоема. Олень спокойно подошел к воде и приник губами к глади водоема, в которой отражались звезды и ветвистые рога.
– Вот паршивец!
– усмехнулся я, подходя к оленю. Он поднял морду от воды и, как мне показалось, с издевкой, посмотрел на меня и одним прыжком покрыл расстояние до кустов, оставив меня в одиночестве. Я неохотно подошел кромке берега, коснулся босой ногой теплой глади водоема, присел на корточки, занес руки, чтобы зачерпнуть воды для умывания (долго спал все-таки), и замер. Сначала мне показалось, что у меня за спиной кто-то стоит, а я по какой-то, неизвестной мне причине перестал отражаться. Даже это было бы более логичным объяснением того, что я увидел. Но, к огромному моему сожалению, за спиной никто не наблюдался. Разве что олень притаился где-то в кустах и злорадно ухмыляется, при условии, что олени это умеют. Впрочем, теперь я допускал что угодно. Из воды на меня смотрел другой человек. Нет, это не метафора. Это был не я. На меня смотрел юноша лет двадцати (что удивительно, так как я сам умер в двадцать пять с половиной), с мелко вьющимися волосами, носом картошкой и небольшими глазами. В темноте я не мог различить цвета, но и так было видно, что глаза - отнюдь не темные. Они были светлыми. А волосы вились так мелко, что навевали мысли об овцах. Да и вообще выражение лица у вышеупомянутого юноши было до крайности дурацкое. Я приблизился к воде в упор, ударил кулаком по зеркальной глади, наблюдая, как лицо покрывается мелкой рябью. Где тонкие черты лица, аристократический нос с изящной горбинкой, чувственный изгиб губ?! Я отнюдь не зациклен на своей внешности, но все же я всегда считал себя красивым и гордился этим. Моя выигрышная внешность во многом помогала мне, а что теперь?! Теперь я похож на деревенского недоумка! Впору в гроб назад возвращаться! Впрочем, это была идея. Я тяжело вздохнул, глядя, как рябь пропадает, и снова возникает ненавистное лицо. Обидно, Хогг побери! И я направился назад, к гробу. Не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы поискать ответы еще раз.
На этот раз мне повезло больше: засунув руку в гроб в поисках одежды, я нашел свернутый вчетверо листок бумаги. Он был ловко запрятан за выщербинку внутри, именно поэтому я его сразу и не нашел. Я развернул листок, надеясь, что внутри хоть какие-то указания. Каково же было мое изумление, когда передо мной оказался пожелтевший и поистершийся рисунок. Я с болью посмотрел на прекрасное лицо. Быль была неоднозначной: с одной стороны мне было эгоистично жаль былой красоты, а с другой, я с замиранием сердца вспомнил встреченного мною... меня. И, похоже, я совсем не приблизился к этому юноше, ведь я все так же нелепо трясусь над своей красотой. И вообще, сейчас меня должны занимать вещи куда более важные, нежели моя утерянная красота. Во-первых, что творится сейчас в Аркусе? Воспользовался ли Теодуш моими планами? Получилось ли им следовать? И почему я воскрес? И почему в другом теле? Тьфу, вопросов ужасающе много. Я глотнул свежего воздуха, сложил рисунок и направился искать цивилизацию. Абсолютно голый, некрасивый и со старым, но таким дорогим мне рисунком в руке. Кстати, почему те, кто снабдили меня этим рисунком не оставили мне одежду? И... амулет Зефиры? Я с нежностью вспомнил ее, но эти воспоминания померкли перед другими, куда более яркими.
Я направился в сторону, противоположную берегу водоема. Шел, ступая босыми ногами на прохладную и мокрую от росы траву, слушал пение цикад и уханье сов. Как все-таки приятно - жить! Вот только хотелось бы все-таки знать, что вообще происходит. Я прошел под ветвистыми елями, угрюмыми, но прекрасными, нырнул под ветвистое поваленное дерево, раздвинул кустарники и остановился. Передо мной сияла гладь бескрайнего водоема, обрамленного, в отличие от предыдущего, песочной каймой. Я вздрогнул, лихорадочно пытаясь нащупать глазами край, но такового не находилось. Меня охватила легкая паника - глупо умереть на необитаемом острове от голода и одиночества сразу же после чудесного воскрешения из мертвых! Пусть и в другом, не слишком приятном теле.
Но вдруг мой взгляд зацепился за темное пятно на самой кромке берега. Постепенно, вглядываясь во тьму, я разглядел вытянутый предмет. Я пошел к нему, сердце с надеждой забилось, а в руке я сжимал рисунок. Очертания странного предмета становились все четче, и вдруг я замер, как вкопанный. Передо мной стояла наполовину зарытая в песок лодка. Воспоминания о другой лодке в другом мире пронеслись в голове, и я, как сумасшедший, принялся раскапывать ее. Засаднила кожа под ногтями, но я продолжал откапывать, пока лодка полностью не оказалась на поверхности. Я с восторгом оглядел ее. Красавица! Видно, что стоит тут давно, но на удивление крепкая, ни трещинки, ни царапинки! Более того, я невольно залюбовался лодкой. Она была выстругана из какого-то удивительного дерева, бока искусно украшены узорами, изображающими неизвестные мне письмена. Пока я любовался красавицей, я случайно наступил на что-то и споткнулся. Оказавшись сидящим на песке на пятой точке, я весело рассмеялся. Что со мной происходит? Я стал свободным, я больше не лгу, и я искренне радуюсь мелочам. Возможно, новая невыигрышная внешность поможет мне сделать шаг к тебе, Ищущий, Который Нашел...
Я копнул песок в том месте, о которое споткнулся - там лежало весло. Рядом обнаружилось и второе. Что ж, все это похоже на странный спектакль, недаром у меня ощущение, что за мной наблюдают. А ведь недавно это я наблюдал за людьми, как за подопытными... я зябко поежился и занялся выкапыванием весел.
Когда я сел в лодку и отчалил от берега, робко выглядывал из-под подола ночи рассвет. Я улыбнулся первым лучам теплого солнышка и убрал завиток волос со своей щеки. Завиток был медовым, отливающим в бронзу. Что ж, возможно, я даже привыкну к своей новой оболочке. По крайней мере, на данный момент в полном одиночестве меня это не сильно огорчает.
Я размеренно греб веслами, вслушиваясь в мелодичный плеск воды. Вода была пресной, что меня чрезвычайно удивило. Я припал губами к прохладной жидкости, свесившись с лодки, и напился всласть. Вода и правда оказалась приятно сладковатой на вкус. Мне было легко и спокойно, сознание растекалось, подобно воде, скользящей под взмахами весел. А с чего я вообще так спокоен? Ах да, я же теперь живу в твердой уверенности, что понял смысл жизни, поставил цель и... Хогг! Ведь все, чего я добился - абсолютно никому не нужно! Я ошибся в корне своих рассуждений. Ведь совершенства должен достичь каждый человек, каждый должен найти себя. Так и только так созидается утопия, а то, что создал я - картонный шаблон. Люди-то не изменились! Все мои планы были абсолютнейшей нелепостью, поиском непонятно чего. Хотя я что-то все-таки нашел - направление, в котором мне предстоит вести поиск. И, Хогг побери, мне срочно нужно исправлять все то, что я натворил! Как же это все было глупо! Неужели я и правда думал, что смогу насильно привести людей к свету! Да еще и ценой крови. Мир, который я называл утопией, согласно моим планам должен был превратиться во флакон с ядом: прекрасный снаружи и ядовитый внутри. Ведь даже при идеальных законах люди остались бы прежними. Ненавидели бы как раньше, жадничали, завидовали. Все то же самое, только ограненное кажущейся справедливостью. Ведь пока каждый человек не найдет самого себя, совершенного и идеального, не обретет гармонию с миром, никакой утопии быть не может. Потому и невозможен рай на земле. Для того чтобы туда попасть, нужно найти то, что искал. А на это порой уходит целая жизнь...