Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика
Шрифт:
– И что он у нас забыл? – так, за между прочим, чтобы его не заподозрили в предвзятости, интересуется у Марты Семирамид Петрович.
– Он проходит тестовые испытания. Так на первом этапе он должен ознакомиться со всеми жильцами нашего дома, понравиться и найти с ними общий язык. – Сказала Марта.
– И что, нашёл? – уперевшись взглядом в Леонида, сквозь зубы спросил Марту Семирамид Петрович. И ему повезло, что Марта не заметила скрытого подвоха в его вопросе и поэтому ему такие каверзные и двусмысленные слова сошли с рук.
– Не без труда, но он сумел завоевать моё доверие. – Так это сказала Марта, что Семирамид Петрович, человек отчасти толстокожий и не ревнивый, но когда дело касается его добра, то он за себя не отвечает в своей вспыльчивости,
– А как понимать мою пижаму на нём? – с долей нервности в голосе вопрошает Марту Семирамид Петрович. – У него что, своей нету? – Ну а Марта в свойственной ей пренебрежительной к его вещам (а коснись разговор её вещей, так она такую истерику закатит, что только уши затыкай) манере, отвечает. – Я не понимаю вас, Семирамид Петрович, – звучно зубами акцентируя внимание на имени Семирамида Петровича, сквозь зубы говорит Марта, – это что ещё за вещевизм с вашей стороны. Не хотите ли вы тем самым сказать, что вам жалко эту пижаму, которая к тому же вам совсем не идёт?
А Семирамид Петрович, видимо, и в самом деле был расстроен, раз он, не подумавши, вспылил. – А ему значит идёт! – И, конечно, Марта не без оснований удивлена этим, не укладывающимся в её обычный порядок вещей поведением Семирамида Петровича (к тому, что он дотошен на свой собственнический счёт она привыкла, но вот, чтобы он повышал на неё голос, то это ни в какие ворота умещается). И Марта имеет полное право оскорбиться в своих лучших чувствах на Семирамида Петровича счёт.
– Да, – с вызовом заявляет Марта, – на Леонтии ваша пижама лучше сидит. – Семирамид Петрович чуть не лопнул от возмущения, услышав это предпочтение Мартой Леонтия перед собой. Где не ему, а Леонтию, как оказывается, его пижамы больше к лицу и идут. И Семирамиду Петровичу после таких слов даже не хочется спрашивать у Марты о своих тапочках, в которых сейчас пребывает всё тот же Леонтий – ответ на это очевиден, и они ему больше к лицу, чем ему. А ведь где тапочки, а где лицо этого Леонтия. Но всё равно, из собственного эгоизма Марта будет до истерики защищать этого Леонтия, которому всё из его гардероба идёт. А вот это наводит Семирамида Петровича на одну, крайне взволновавшую его мысль. И он, посмотрев на Марту исподлобья, задаёт ей вопрос не в бровь, а в глаз.
– А вот скажите мне, Марта Андреевна, (Марта, услышав такое к себе обращение, на мгновение потеряла дар речи) человеку на ваш взгляд отчасти дурному и с паскудными мыслями, – отчётливо выговаривая слова, проговорил Семирамид Петрович, – а где личная одежда Леонтия? – Семирамид Петрович пригвождает своим взглядом Марту, как оказывается с отчеством (а то складывается ощущение, что эти независимые дамы и от природы своего рождения так же независимы).
– Вы, Семирамид Петрович, не перестаёте меня удивлять. – Собравшись с разбежавшимися было мыслями, с намёком на некоторые пикантного характера обстоятельства, сугубо касающиеся только их двоих, заявляет Марта с таким необычным видом (она неестественно взволнованна – она бывает, что сама заводится от своих же слов и их представлений: что поделать, она дама большую часть дня одинокая, и на неё подчас находит, вот она и пытается так с собой справляться), что Семирамид Петрович начинает за себя волноваться. – Вначале вам не даёт покоя ваша одежда, теперь же вы добрались до брюк Леонтия. Вам что, своего гардероба недостаточно? – грозно вопрошает Семирамида Петровича Марта. А Семирамид Петрович всегда в себе теряется под взглядом этой грозности Марты. И он только в ответ лепечет: Хватает.
– Тогда, что за вопросы такие?! – Совсем не понимает Марта своего мужа-собственника и как может вскоре выясниться,
– И чем же он объяснил свой приход под наши двери? – задался вопросом Семирамид Петрович, как только вновь сумел собраться с силами.
– Он сказал, что у него подсела зарядка и нужно немедленно вставить вилку в розетку. – Без всякой задней мысли это сказала Марта, было успокоившись. И всё бы ничего, но тут вдруг этот Леонид подал голос, кивнув согласно головой: «Да-да, розетка», и у Семирамида Петровича в один момент в голове всё потемнело и он, движимый только одной мыслью: «А кто, бл**ь, будет оплачивать этот счёт за электричество?!», бросился на этого вора его электричества, Леонида.
И хорошо, что Семирамид Петрович благоразумно не стал вникать в то, что ему несёт весь этот научно-технический прогресс, которому только одинокие и вечно дома сидящие дамы будут рады, и оттого он так и не узнал, чем там могло закончится дело с роботом RX-2019, под именем Леонид (он ему руку сломал, из дома выгнал и в дальнейшем не допускал его в дом). Но от этого сложность его положения нисколько не уменьшалась, ведь Ной Фёдорович продолжает на него наседать.
– Ну а если всё это не так, и ваши часы не отстают, и не забегают вперёд, то тогда можно предположить, что вы, Семирамид Петрович, недовольны самим собой или своей жизнью. А может и всем вместе. Что и неудивительно, посмотри на вашу вечно недовольную физиономию. – Сказал Ной Фёдорович, переведя свой взгляд от часов на лицо Семирамида Петровича, в котором он принялся выявлять подтверждения своим словам. – И что же вас, Семирамид Петрович, так вечно не устраивает? – с задумчивым видом так интригующе задался вопросом Ной Фёдорович, что не только он сам и Семирамид Петрович, кого в первую очередь касался этот вопрос, задумались над этим вопросом, но и все здесь находящиеся люди.
– И почему интересно так бывает, – затесалась вот такая мысль в голову…а кому-то из сидящих за этим столом людей, с негодованием посматривающего на Семирамида Петровича, – что только самого того же Семирамида Петровича его собственная жизнь и не устраивает, – а в ней есть место всему, – а всех вокруг это не только устраивает, а многие бы хотели иметь для себя такие же заботы, как у этого неустроенного человека, Семирамида Петровича? Зажрался он, вот и весь ответ.
На этот счёт, скорей всего, были и другие взгляды, но они не озвучивались, и оттого не приводятся вслух, а вот те мнения, которые были озвучены, то для них двери на эти строки открыты. – А! Я понял. – Вдруг о чём-то догадался Ной Фёдорович. – Вас не устраивает моя позиция по вашим предложениям по поводу названия нашего клуба. Вам кажется, что я придираюсь к вам. Это так? – задался вопросом Ной Фёдорович.
– И поэтому тоже. – И Семирамид Петрович, ожидаемо всеми, на одном не остановился, и как все вредные люди, которым достаёт особое удовольствие доставлять своим недовольством недовольство другим людям, оставил для себя окно возможностей для будущего своего недовольства (Ух).
Ну а Ной Фёдорович не первый день имеет дело с вредным характером Семирамида Петровича, и он прибегает к уточнению, чтобы вогнать в осязаемые границы эту его вредность.
– Ну и что на этот раз вы для нас приготовили, Семирамид Петрович? – прямолинейно обращается к Семирамиду Петровичу Ной Фёдорович, добавив. – Говорите, не стесняйтесь.
– И не собираюсь. – Заявляет Семирамид Петрович, затем делает небольшую паузу, чтобы значит, себя подготовить, – нужно настроить голос и подчеркнуть лицом важность момента, – и говорит. – Икар. – После чего наступает уже другая пауза, во время которой все начинают переваривать услышанное. И хотя никто не спешит высказывать своё отношение к этому предложению, – даже никто в своём недовольстве не ёрзает на стуле, – всё же Семирамиду Петровичу как-то не по себе. Он интуитивно чувствует, что его предложение опять зарубят, как и все его прошлые предложения. И вскоре выясняется, то интуиция Семирамида Петровича его не подвела.