Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

Сотников Игорь

– Семирамид Петрович. – Говорит Семирамид Петрович. А этот Мафусаил Андреевич, видимо сумел прочитать его мысли и, исходя из этих знаний, интересуется у Семирамида Петровича. – И вас полностью устраивает ваше имя? Или всё же иногда у вас возникали такие моменты, когда вам хотелось всё поменять, в том числе и это ваше имя, которое тормозит ваши внутренние целеустремления и не даёт вам полностью раскрыться?

И на самое первое мгновение Семирамиду Петровичу действительно захотелось признаться в таком ощущении и давлении на себя своего имени, которое действительно не даёт ему жизни в полной мере. И он даже в осознании этого приоткрыл рот, но тут краем глаза заметил всё за ним примечающую Марту и тут же прикрыл свой рот. – Ага, щас, скажу я тебе

это! Когда рядом стоит Марта и всё слушает. – Наполнившись негодованием на этого хитрющего Мафусаила Андреевича, чуть не подловившего его на доверии, пробубнил про себя Семирамид Петрович.

– Не имя делает человека, а человек делает себе имя. – Ответил Семирамид Петрович, ловко выкрутившись из этой ловушки.

– Не могу не согласиться. – Ответил Мафусаил Андреевич, отпуская руку Семирамида Петровича. После чего Мафусаил Андреевич с тайным значением посмотрел на Марту и, вернувшись к Семирамиду Петровичу, завёл странный разговор. – А вот скажите, Семирамид Петрович, – заговорил Мафусаил Андреевич, – какое первое чувство вы испытали, как только по заходу в гостиную застали в ней незнакомого мужчину, и при этом в своих тапочках? – спросил Мафусаил Андреевич, по итогу своего вопроса посмотрев в сторону своих больших ног, на которых на пределе своих сил и возможностей, еле поместились тапочки Семирамида Петровича. Куда посмотрели и все здесь, в гостиной, находящиеся люди, где ближе всех к тапочкам и взбешённому состоянию находился Семирамид Петрович, только сейчас, близко посмотревший на свои тапочки, изнывающие под давлением ног и самого Мафусаила Андреевича, величавой конструкции, и понявший всю глубину своего ничтожества.

И так Семирамиду Петровичу стало обидно за попрание своих прав в своём же доме этим Мафусаилом Андреевичем, и непонятно на каких таких основаниях позволяющему себе такие вольности, что он был готов наступить на ногу Мафусаила Андреевича в тапочках и тем самым убить за раз двух зайцев – поставить жирную точку в удовольствиях Мафусаила Андреевича при ношении его тапочек и, во-вторых, отдавить этому гаду ногу. С чем Семирамид Петрович поднял глаза и посмотрел на Мафусаила Андреевича. А тот на него в ответ смотрит, и не просто, а с его полным пониманием. – Ну-ну, давай попробуй отдавить мне ногу. Вот только одного не забывай, что затем придёт мой черёд, и тогда посмотрим, кто устоит на ногах.

Семирамид Петрович, кончиками пальцев ног почувствовав, как это будет больно, отказался от своих прежних намерений и, вздохнул новой мыслью. – Вот оно, началось! – Семирамид Петрович понял, что сейчас начнётся для него самое страшное – тестовые испытания его интеллекта, на основе которого уже будет тестироваться искусственный интеллект андроида Марты. И Семирамид Петрович приготовился к самому для себя худшему.

И оно не заставило себя ждать. Так Мафусаил Андреевич выдавливает на своём лице улыбку и обращается к Семирамиду Петровичу. – А теперь, Семирамид Петрович, давайте заново знакомиться. – И Семирамид Петрович и не может сообразить, что это может для него и вообще значить. – Разве что-то за это время кардинально изменилось, чтобы нужно было опять знакомиться? Или он быстро всё забывающий человек, и ему нужно не по разу всё повторять. – Вопросительно заволновался про себя Семирамид Петрович.

– Так вот почему он добился от Марты таких доверительных для себя отношений! – ахнул про себя Семирамид Петрович, слишком пакостно и жестоко подумав об отношениях между Мартой и этим забывчивым негодяем Мафусаилом Андреевичем, чей памятливый склероз на свои поступки, делает из него выдающегося ловеласа. И тем он и берёт скучающих по общению домохозяек, привыкших к упорядоченности отношений, для которых вот такие забывчивые люди, как Мафусаил Андреевич, настоящий клад – он тебя каждые полчаса видит, как в первый раз, и готов с завидным постоянством добиваться ответных чувств от только что им встреченной дамы сердца.

А вот Семирамид Петрович, что за злопамятливая скотина, ничего не забывает, –

особенно когда это касается его касательства, – и из-за этой его расчётливости от него никакой романтики не дождёшься. Так что вполне становится понятно, почему Марта была так не удовлетворена Семирамидом Петровичем. А вот если бы он походил домой в своей забывчивости, – хотя бы на время забыл о том, что он подкаблучник и мямля в глазах Марты, – то Марта и слова грубого в его адрес не успела бы сказать, как была бы им скручена в любовный узел и заткнись, стерва!

– Наверное, этот Мафусаил Андреевич испытывает особого рода удовольствие, пожимая руку незнакомым людям. – К единственному разумному выводу пришёл Семирамид Петрович.

Но то, что услышал от Мафусаила Андреевича Семирамид Петрович, не вписывалось ни в одну из концепций его разумений. – Я высококвалифицированный, домашний психолог. – По новому представился Мафусаил Андреевич, и при этом по его лицу проскочила такая нескрываемая ирония, – ну и что ты на это скажешь, Семирамид Петрович, пропащий ты человек, – что Семирамид Петрович, итак поставленный в тупик своего непонимания происходящего, окончательно потерялся, не зная, как на это реагировать. И он даже посмотрел на Марту, ища от неё поддержки или хотя бы объяснения тому, что сейчас происходит.

Но разве от Марты дождёшься поддержки, да никогда. И она с не пробивным на чувства видом, как и в самом деле андроид, смотрит сквозь него на этого лапочку Мафусаила Андреевича (это так видится её взгляд Семирамидом Петровичем), пока ещё не забывающего её и, вызвавшегося оказать ей посильную помощь в обуздании эгоизма своего мужа – деспота (понятно, что это Семирамид Петрович).

Мафусаил Андреевич тем временем осматривается по сторонам для виду, а так он уже всё осмотрел, спланировал и подготовился к приходу Семирамида Петровича, и для той же видимости спрашивает. – Тогда быть может, где-нибудь присядем, чтобы нам было удобнее вести разговор.

– Ах, вот что ты задумал! – озарился догадкой Семирамид Петрович. – Хочешь по душам со мной поговорить и всю нужную для себя информацию из меня выудить. Хрен тебе. Ничего не скажу. – Передёрнулся в лице Семирамид Петрович, поняв всю подлую сущность Мафусаила Андреевича, о ком он и так был не большого мнения, а сейчас оно и вовсе ухудшилось. А как только Семирамид Петрович, сопоставив некоторые факты из своего юридического поля деятельности, где ему противостоял особо сложный клиент, всеми силами держащийся за свой брак и не собирающийся его расторгать без соответствующей компенсации, – а на что я тогда буду жить, если я работать с детства не приучен, – готового на любого рода провокацию и диверсию (ему терять типа нечего), то он по-новому понял появление здесь этого Мафусаила Андреевича. Мафусаил Андреевич тот ещё прохиндей и манипулятор человеческим сознанием, подкупленный его противниками, чтобы выудить из него любого рода информацию, которая поможет противной Семирамиду Петровичу стороне, подвинуть его на решение сдать свою клиентку.

А как только Семирамид Петрович так подумал, то он не чуждый профессиональной этики человек, естественно воспылал негодованием к такому способу ведения юридической борьбы. Хотя не без того, чтобы не отдать должное противной стороне, так старающейся для своего клиента.

А между тем Семирамид Петрович, за всеми этими своими доразумениями и не заметил того, как был препровождён Мафусаилом Андреевичем до двух стоящих у одной из стенок гостиной кресел, где в одно был он усажен, а второе заняла собой Марта. После чего Мафусаил Андреевич, действуя как всего здесь хозяин, берёт от стола стул и, поставив его строго посередине и напротив них, занимает его. И не просто так, а не забывая демонстрировать своё главенство здесь, закинув ногу на ногу, где он рукой обхватывает лодыжку закинутой ноги и с дерзким видом смотрит на Семирамида Петровича, у которого быть может, есть к его тапочкам вопросы, которые разрываются от желания выпрыгнуть из охватов столь мощных ног Мафусаила Андреевича.