Искатель. 1989. Выпуск №1
Шрифт:
— Скажи, Саша, — осторожно спросил Сокольников, — а других фамилий в списке нет?
— Понимаю, о чем ты. Нет Чанышева в списке. Он в это дело бы не полез, надо отдать ему должное. Но это ничего не меняет. Обострять отношения Чанышев не будет, как ты сам только что убедился. Незачем ему сейчас осложнения.
— Ерунда какая-то получается, — сказал Сокольников, — черт знает что! Круговая порука. Мафия какая-то!
— Ну, ты скажешь, — хмыкнул Викторов, — мафия! Мафия нам ни к чему. Мы и без нее проживем. А Сливенков, Фирзин и другие — какие они мафиози? Наркотиками не
Тон у Викторова был бодрый и веселый, а глаза совсем грустные. Он начал собирать свои бумажки, не глядя бросая их по одной в распахнутый сейф.
— Саша! — воскликнул Сокольников, захваченный внезапной мыслью. — Откуда его Трошин знает?!
Викторов остановился и удивленно посмотрел на Сокольникова.
— Кого? Ты о чем это?
— Помнишь, Трошин тебе сказал, что я с Севой разговаривал, — торопясь, объяснял он ставшее для него очевидным, — с этим, из бухгалтерии завода?
— Ну!
— Он нас видел только из окна. Откуда же он знает, что Сева именно с завода?
Несколько секунд Викторов молча переваривал информацию.
— Да-а-а. Как-то я тогда не подумал… Ты прав. Что тут сказать?.. Дачи как будто у Трошина нет… Ярлыки с ходу вешать не хотелось бы. Мало ли где они могли познакомиться. Но дел на заводе у Трошина тоже быть не могло, это я точно знаю…
Внезапно откуда-то из-под стола раздалась резкая трель звонка. От неожиданности оба вздрогнули. Викторов торопливо полез под стол, вытащил из портфеля будильник.
— Сегодня из ремонта получил, — чуть смущенно объяснил он. — Оказывается, неплохо починили. Даже звонит.
Этот дурацкий звонок совершенно сбил Сокольникова с мысли. Осталось только ощущение, что утеряно нечто важное, о чем хотелось обязательно сказать.
За окном потемнело. Совсем не хотелось выходить из теплого кабинета. Но и задерживаться у Сокольникова желания не было.
— Черт его знает, — обиженно сказал он, собирая со стола вещи, — работаешь-работаешь… а для чего, собственно?
— Как для чего! — возмутился Викторов. — Да если бы нас совсем не было, знаешь что творилось бы!.. Нет, так вопрос ставить нельзя. Все-таки мы немало делаем. Зелинский — это издержки. Ничего, придет время и Зелинского. Вообще-то не все закончено, ты не думай…
Однако на следующей неделе Сокольникова отправили в Ленинград на трехмесячные учебные сборы. Разумеется, никакого умысла тут быть не могло. Набор на курсы подготовки проходил как раз в это время.
За три месяца в отделе произошли немалые изменения. Оказывается, Чанышев перешел преподавателем в милицейскую школу. Говорят, он долго хлопотал о своем переводе, хотел заниматься наукой, писать диссертацию. Викторова в отделе тоже не было. Его повысили, он работал теперь заместителем начальника отделения милиции.
Сокольников, конечно, в первые же дни стал интересоваться, как идут дела со «Стройдеталью», и узнал, что материалы по заводу заканчивал Трошин. Взялся он за них энергично, с присущей ему деловой хваткой и весьма скоро расставил все точки над «и». Удалось установить, что недостача на заводе была допущена по халатности прежнего главного бухгалтера, который незадолго до начала расследования ушел на пенсию. Привлечь его к уголовной ответственности у Трошина основания были, но он поступил гуманно, по-человечески. Прежний бухгалтер был ветераном войны и труда, поэтому материалы его проступка Трошин передал на рассмотрение товарищеского суда по месту жительства. Шафоротова с завода, разумеется, уволили. И, кажется, даже объявили выговор…
Когда выпадает дежурство по отделу, нужно весь день сидеть на месте. Можно спокойно заниматься своими делами — приводить в порядок бумаги, писать разные справки о проведенных мероприятиях по выполнению приказов и указаний.
К половине десятого Сокольников успел написать почти половину справки о борьбе со спекуляцией и торговлей с рук возле универмага «Замоскворецкий». Он перечислил все предприятия района, с которых привлекались для участия в операции народные дружинники, провел социальный анализ контингента задержанных, как того требовал руководящий документ, и уже готовился перейти к классификации предметов преступного промысла, как зазвонил телефон, который связывал его с дежурным по управлению.
— Алло, Сокольников, ты сегодня дежуришь? Зайди к нам. Тут заявитель по вашей линии. Это Цыбин говорит.
Один из четырех постоянных дежурных — Цыбин — по званию был старшиной, но, поскольку именно он через каждые двое суток представлял в своем лице все управление, звание значения не имело. Цыбин был опытный дежурный, работал тут лет двадцать, знал все, и все его уважали.
— Что-нибудь серьезное, Михалыч? Надолго? — Сокольникову очень не хотелось задерживаться из-за какой-нибудь ерунды вроде жалобы на соседа по коммуналке.
— По-всякому может повернуться, — неопределенно ответил Цыбин. — Иди сам разбирайся.
На деревянном диванчике в дежурной части сидел невзрачный и довольно потрепанный мужичок со смятой кепочкой в кулаке. Он был дня два не брит, да вдобавок под градусом — это Сокольников сразу понял, едва вошел в помещение. Мужичок оценивающе осмотрел Сокольникова, потом поделился своим мнением с Цыбиным.
— Молодой товарищ-то.
— Старые все на пенсии, — строго обрезал Цыбин. Панибратства с сомнительными типами он не терпел.
— Да ведь это хорошо, — с энтузиазмом подхватил мужичок. — Молодой — значит, принципиальный. Так или нет?
Цыбин отвечать не стал, но мужичка это мало смутило. Вид у него был такой, словно он только что разоблачил законспирированную сеть иностранных шпионов.
— Я хочу сделать заявление, — гордо сказал мужичок. — Азаркин моя фамилия.
— Я вас слушаю. — Сокольников обреченно приготовился выслушать любую чушь.
— Моя жена совершила опасное преступление. И я как гражданин обязан. Так или нет?