Искатель. 2013. Выпуск №7

Буянов Николай

— Вот он, — тихо произнесла Аника. — Медальон императора…

Она трепетно, будто священнодействуя, коснулась пальцем изумруда. Наверное, она нажала на какой-то незаметный выступ: крышка откинулась, явив взору крохотный портрет молодой девушки.

— Кто это? — спросил Егор.

— Есть разные версии, — мадам Блонтэ с сожалением пожала плечами. — Я однажды обсуждала этот вопрос с господином Бейдером (в университете я писала монографию под его руководством)… Возможно, этот медальон подарила Бонапарту одна из его юных почитательниц — девушки буквально забрасывали императора

подарками…

— Госпожа Блонтэ, — осторожно обратился к ней Егор. — Вам известны обстоятельства смерти Наполеона?

Она посмотрела с некоторым удивлением.

— Вы имеете в виду версию, что Наполеон был отравлен? Думаю, она очень спорная.

— Значит, вы считаете теорию своего учителя ошибочной?

— Я материалистка, месье Егор, — немного резко произнесла мадам Блонтэ. — Я выступаю на международных симпозиумах, улыбаюсь в телекамеры, читаю лекции студентам… Но чтобы стать настоящим, большим ученым, нужно быть немного мистиком, немного сумасшедшим… Я не такая. Только не говорите об этом Бену, если случайно встретите его на улице.

Она встала, ее взгляд скользнул по руке Егора, покоившейся на перевязи.

— Вас ранил человек, который украл у меня медальон? Мне говорили, он арестован?

— Задержан, — подал Колчин реплику с места. — Сейчас ведется следствие по факту кражи.

— Да, я понимаю… Разумеется, месье Егор, я оплачу ваше лечение. Как только вернусь в гостиницу — сразу выпишу чек. И, конечно, я буду рада видеть вас у себя. Вот моя визитка, — она протянула темно-синий картонный квадратик с изысканным шрифтом.

Из окна кабинета Егор видел, как госпожа Блонтэ пересекает площадь: у нее была твердая, уверенная походка женщины, добившейся несомненного успеха в жизни. Птица-секретарь семенила рядом, пытаясь поддерживать босса под локоток — с таким видом, будто выпрашивала чаевые. Или доказывала, что чек с тем же успехом можно выписать и на другую фамилию — месье Егор все равно уже выписан из больницы, да и с рукой у него, похоже, все в порядке…

К остановке на той стороне улицы подошел автобус. Из задней двери вышел Роман Заялов, постоял в нерешительности и медленно двинулся к зданию прокуратуры. Разминулся с госпожой Блонтэ на встречных курсах, зачем-то кивнул — та высокомерно продефилировала мимо, не заметив…

— Вы снова будете его допрашивать? — неприязненно спросил Егор.

— Кого?

— Романа.

— Допрашивают арестованных, — назидательно сказал Колчин. — А вашего друга я пригласил для беседы. Открылись кое-какие новые обстоятельства. Мы нашли водителя.

— Кого?

— Водителя, который вывез Алевтину Верховцеву в лес. К нашему делу он скорее всего непричастен. Ехал по шоссе, увидел на обочине «голосующую» девушку, решил подвезти. По дороге девушке стало плохо, она забилась в конвульсиях и умерла. Водитель испугался, вытащил тело в лесополосу, забросал листьями на скорую руку и уехал.

Стукнула дверь, на пороге появился всклокоченный Роман, растерянно произнес «здрасьте» и озадаченно посмотрел на Егора.

— Проходите, Роман Гаврилович, — сказал Колчин. — А вы, Егор, если желаете, можете подождать в

коридоре, мы ненадолго.

Они уложились в полчаса. Роман вышел из кабинета, шагнул к Егору, примостившемуся с сигаретой на подоконнике, и произнес сквозь зубы:

— Придушил бы гниду…

— Кого? — спросил Егор.

— Того, кто Лялю… в лесу… Ведь мог бы, сволочь, довезти до больницы…

На улице и теперь моросил дождь — бесконечный и мелкий, не оставляющий даже ряби на поверхности луж. Егор поднял воротник куртки и вдруг спросил:

— Ты знаком с Аникой Блонтэ?

— С кем? — не понял Роман.

— Вы поздоровались здесь, возле подъезда. Дамочка лет пятидесяти, с повадками Маргарет Тэтчер…

— А, — Ромка пожал плечами. — Лицо показалось знакомым.

— Ты давно последний раз был в Париже?

— Если только в прошлой жизни… А что?

— Дамочка-то — француженка.

— Правда? — вяло удивился Роман. — А по-русски чешет, как мы с тобой.

— Стоп! — Егор резко остановился, почувствовав внезапный озноб. — Где и когда вы встречались? Вспомни, это важно!

— Да откуда… — возмутился Роман. — Может, мне просто показалось? Хотя… — он задумался. — Художник я, конечно, аховый, но все-таки художник, у меня память на лица… Определенно, я ее где-то видел. Недели две-три назад…

Егор живо провел нехитрый подсчет: две-три недели назад они с Ромкой как раз ударно трудились над гостевым домиком.

— А кто она? — запоздало поинтересовался Роман.

— Хозяйка медальона.

— Вон оно что, — Ромка тихо присвистнул. — Интересно, она знала, что ее цацка лежит у Юлия в сейфе?

…Она заметила свою подругу совершенно случайно, когда та звонила по телефону-автомату. В самом этом факте не было ничего удивительного, кроме одного: подруга напрочь проигнорировала автомат под козырьком, что висел на углу ее дома, и предпочла телефонную будку недалеко от автобусной остановки. Топать до нее было раза в три дольше…

Женщина рассеянно посмотрела на силуэт за мутным стеклом и немного поразмышляла над этой загадкой — просто так, чтобы чем-то занять голову. Потом зашла в супермаркет, хотя ничего не собиралась покупать. Эта процедура — бесцельное хождение по магазинам — была знакома ей еще с тех пор, когда супермаркеты назывались гастрономами и универсамами. Тогда, помнится, их полки были восхитительно пусты и рождали ассоциацию с никелированными столами в прозекторской. В прозекторской женщина бывала даже чаще, чем в магазинах. Лет двадцать назад она даже занималась там любовью — правда, не в самой прозекторской, как хотелось молодому грузину-патологоанатому с разбойной серьгой в ухе. Он любил ее. Он признался в этом, когда она пыталась застегнуть булавкой порванную блузку. Он готов был даже жениться на ней, как только разведется со своей нынешней, но она ушла, ничего не сказав. Они продолжали встречаться: сталкивались в коридорах Управления, пили вино на корпоративных вечеринках и иногда — не часто — занимались любовью в кабинете рядом с прозекторской, где он поставил раскладушку.