Искатели Абсолюта. Абсолютная буря
Шрифт:
Я пыталась ползти, воя и поминутно теряя сознание – живых мест на мне становилось всё меньше и меньше. Продвижение замедлилось до предела. Призрак кружил вокруг меня, уговаривая не сдаваться.
– Не сдамся, – шипела я в ответ и упрямо сжимала зубы. – Не сдамся.
И отчаянно вцеплялась в неподатливый грунт руками, подтягивая себя вперёд. Иногда мне чудилось, что шеи и плеч касаются ладони – словно направляют. И я бездумно подчинялась им, потому что уже не могла остановиться.
Вся, целиком и полностью, я превратилась в одно-единственное стремление. Уже не помнила, зачем мне так надо в Шагрон. Не следила за появлением
Но даже оно не смогло предотвратить очередной приступ боли и появление цветных огней. Я изо всех сил гнала их. Упорно таращилась в беспросветное марево тумана, страшась пропустить тот миг, когда оно станет превращаться в равномерную и непроглядную черноту. И старалась, как могла, не замечать нарастающую в предплечьях боль.
И вдруг всё закончилось. На мгновение мне показалось, что я вишу в пустоте. Перепуганной птахой мелькнула мысль: «Не успела!»
И исчезла так же быстро, как появилась.
В глаза ударил свет, до того яркий, что даже крепко сомкнутые веки не смогли от него защитить. Я застонала – и сама удивилась, как слабо и хрипло звучит голос. Попыталась, не открывая глаз, отвернуть голову – шея задеревенела, простое движение вышло неловким и дёрганым.
А вот боли больше не было – по телу гуляли лишь слабые её отголоски. С опаской я пошевелила пальцами, поочерёдно подвигала руками и ногами. Мышцы слушались неохотно, словно давно отвыкли от движения, в конечностях стыл холод. Что-то тяжёлое давило сверху на грудь, мешая дышать.
– Эй! – позвала я, но непослушные губы исторгли из себя лишь неразборчивый шёпот. – Призрак?
Ответом мне была тишина, нарушаемая только плеском воды да тихим посвистом ветра.
«Проклятые карги, где я на этот раз оказалась?»
Дождавшись, когда резь в глазах станет терпимой, я осторожно приподняла веки – сначала одно, потом второе.
Надо мной нависал низкий, обитый коричневыми полотнищами кож, потолок. Копоть изукрасила его жирными разводами – видимо, горницу, где я оказалась, топили по-чёрному. В точности такие же, что и на потолке, кожи закрывали и стены. В щелях меж ними вольно гулял вездесущий сквозняк, обдувал лицо влажной прохладцей, от которой кожа покрывалась мурашками. Сквозь те же колышущиеся щели пробивался дневной свет – слепяще-ярким он показался мне только поначалу, теперь же я ясно видела, что денёк снаружи пасмурный.
Комнатушка была крохотной, шагов пять – шесть из угла в угол. Одну её стену полностью занимал узкий топчан – на нём я и лежала, укрытая по самый подбородок сразу несколькими одеялами. В противоположной стене виднелась грубо сколоченная дверь с ручкой, спроворенной из отполированной коряги. По полу в хаотичном порядке были расставлены плошки с угольями, золой и ароматно пахнущими сухими травами – словно ингредиенты для творимого тут совсем недавно предметного чародейства.
Было холодно, пропитанная влагой шерсть одеял с трудом сохраняла тепло тела.
Взгляд, перебегая от плошки к плошке, выхватывал то обгорелую с одного конца веточку бузины, то сухой пучок ароматной полыни, то горсть незнакомых мне жёлтых ягод – каойя Клара, будь она здесь, вмиг бы определила, для какого заклинания нужны эти травы, но моих познаний на это не хватало. Попытка уловить след чар тоже оказалась бесполезной –
Ладно, придётся встать и найти мага, который расставил здесь эти курильницы – у него и узнаю, где я и что со мной происходит.
Откинув в сторону одеяла, я рывком села и тотчас изо всех сил вцепилась в край топчана, удерживая равновесие – от простого, казалось бы, движения потемнело в глазах, а к горлу подступила тошнота. Я зажмурилась, мысленно уговаривая себя перетерпеть и одновременно прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам. Всё тот же плеск воды, шорох прибрежного камыша, скрип ещё не обросших листвой древесных крон и… голоса!
Я едва сдержалась, чтоб не вскочить и не броситься опрометью наружу. К ним, к людям. Просто чтоб убедиться, что они настоящие, а не плод моего уставшего от одиночества разума. Силой воли заставила себя остаться на месте – не хватало ещё рухнуть, не дойдя даже до двери. Так и сидела, не двигаясь и мысленно убеждая саму себя, что спешка в моём состоянии – далеко не лучшая идея. Кто-то принёс меня в этот дом, укрыл одеялами, заботился невесть сколько времени – ведь не для того же, чтоб потом просто взять и уйти.
Наконец, дурнота отступила. Не исчезла совсем, скорее – затаилась неподалёку, готовая в любой момент вновь обрушиться на меня пудовым молотом. Осторожно, стараясь не делать резких движений, я опустила ноги, вздрогнула, коснувшись босыми ступнями холодных досок. Встала.
Горница не закружилась в безумном танце, верх и низ остались на своих местах. Пол слегка покачивался – словно дом, в котором я оказалась, стоял на воде, – но к этому движению можно было, пусть и с некоторым трудом, приспособиться. Расставив руки для равновесия, я медленно подошла к двери. Вцепилась в ручку и долго стояла, восстанавливая дыхание и злясь на саму себя – до чего ж ослабла. Хотя чему удивляться, призрак ведь ясно сказал, что моё тело умирает.
Я потянула дверь на себя и вновь на мгновение ослепла от брызнувшего в глаза света.
Дом, где я очнулась – а вернее, крохотная хижина, – и впрямь располагался на воде. Высокий, сколоченный из уложенных на пустые бочки брёвен плот служил ему основанием, от небольшой площадки перед дверью тянулись к берегу шаткие мостки, теряясь в зарослях только-только очнувшегося после зимнего сна камыша.
Берег озера, приютившего на своей глади с десяток хижин, подобных той, в которой я очнулась, густо порос ивняком – безлистные пока ветви клонились к воде, едва не касаясь её. Чуть дальше, шагах в двадцати, сплошной стеной вставал заснеженный лес. Сугробы среди стволов были тёмные и осевшие, но на ветвях снег ещё серебрился совсем по-зимнему, сиял белизной и не спешил опадать.
Из леса выбегала утоптанная, расчищенная до земли тропинка. У самого берега она ныряла в камыши, а потом выскальзывала из них и, стелясь вдоль озера, спешила к расположившемуся вдалеке длинному дому, одним боком прижавшемуся к воде, а другим – к лесу.
Вокруг не было ни души. Шелестел на ветру камыш, шуршали ветвями деревья, перекликались в обнажённых кронах предчувствующие скорое тепло птицы. Где же люди, чьи голоса я слышала из хижины? Куда они могли уйти?
Я перевела взгляд с леса на дом и обратно, затем с сомнением покосилась на покачивающиеся мостки – а ну как не удержусь и рухну с них. Впрочем, другого пути на берег всё равно нет, так что придётся либо рискнуть, либо ждать.