Исколотое тело
Шрифт:
– Я коллекционирую мотыльков, это мое хобби, инспектор. Во время сезона я выхожу по ночам четыре-пять раз в неделю.
– Понимаю. Вы выходили и прошлой ночью?
– Да. Поднимался за поместье – там много мотыльков.
– Вы не видели и не слышали ничего необычного?
– Совсем ничего.
– Никаких огней, голосов, звуков шагов там, где вы не ожидали их встретить?
– Нет. Совершенно ничего.
– Очень хорошо, мистер Карью. Спасибо, что пришли.
Флеминг вернулся в коттедж.
– Полковник, я собираюсь поселиться в «Тише воды» – вы найдете меня там, если понадобится. А сейчас я собираюсь побеседовать
Сержант встал по стойке смирно и ответил:
– Да, сэр!
– Первым делом нужно узнать, где он был заколот. Отправьте всех на розыск этого места, начиная отсюда и заканчивая двумя милями выше по реке; осматривайте по четверти мили от реки на обоих берегах.
– Есть, сэр.
– А сами с местным полицейским соберите сплетни: навестите местных браконьеров, владельцев пабов и так далее. Отчет отправьте в «Тише воды». Мы все остановимся там. И поищите этого парня, – Флеминг передал сержанту описание Джона Лоуренса, оставленное Карью.
– Да, сэр.
Флеминг застал викария, в то время как тот упаковывал книги в деревянные коробки.
– Начальник полиции графства говорил мне о вас, – сказал детектив. – Мне стало интересно, можете ли вы что–нибудь добавить к вашему рассказу?
– Нет, не думаю. Я просто прогуливался прошлой ночью. Я не могу это доказать, потому что никого не встретил.
– А где вы поранили голову?
– Я упал на куст ежевики, когда прогуливался. Но, как я сказал, я не могу этого доказать – ведь никто не видел меня, – с вызовом сказал викарий.
– На мой взгляд, это не проблема, – мягко ответил Флеминг. – Ведь кто угодно может гулять. У себя дома, в Шотландии, я часто гулял ночь напролет и никогда не встречал ни души, никого, кто мог бы подтвердить, что я не спал в постели. А вот ваша отставка и отъезд за море... этого я никак не могу понять.
– Со мной кое-что случилось, – ответил мистер Холливелл. – И теперь для меня почти невозможно оставаться здесь дольше. Но то, что случилось, касается лишь меня и никого, кроме меня, в самом прямом смысле этого слова. Кроме меня никто не затронут. Хорошо это или плохо, пострадал только я.
– У вас нет желания рассказать мне...
– Нет… нет. В каком-то смысле я гордый человек, мистер Флеминг.
Флеминг слишком хорошо разбирался в людях, чтобы не осознать, что сейчас больше ничего не узнает от священника. Он вышел на деревенскую улочку и наблюдал, как из темно-красных дымоходов коттеджей медленно изливается мирная вечерняя дымка, превращаясь в то, что Хенли8 назвал «золотисто-розовым туманом». Спокойствие этой сцены – безмятежные звуки приближающихся сумерек, пролетевшие мимо грачи, проехавший мимо велосипедист, медленно возвращающиеся домой коровы – странным образом контрастировало с жестокостью деревенских раздоров, с покойником, на груди которого была ножевая рана и с яростным блеском в глазах человека, непринужденно складывавшего книги в коробки.
Глава V. Миллионер и его дочь
Инспектор Флеминг прогуливался по деревенской улице, сунув руки в карманы. Было только начало седьмого; он заглянул в «Три голубя» и заказал там пинту пива. Он курил трубку, сидя в углу бара, и листал страницы Фильда9 трехмесячной давности. Он
Это дело совсем не так просто, как кажется на первый взгляд.
Если бы мистер Перитон рассказал все, что знал, то всем было бы известно множество занятных сведений, о которых теперь никто не знает.
За последнюю неделю мистер Перитон навещал миссис Коллис каждый день примерно в половине первого ночи, и это не устраивало мисс Мандулян. Мисс Мандулян не из тех, что станут терпеть подобное.
Что мисс Мандулян со странностями.
Что миссис Коллис леди – настоящая леди, тут ничего не скажешь.
Что никто не удивится, если господин Мандулян не станет особенно сожалеть о смерти Перитона; в случае с господином Мандуляном никто не может быть уверен, что именно и о ком думает этот джентльмен.
Что господин Мандулян со странностями.
Что пастор был в бешенстве из-за поступков мистера Перитона уже не один месяц, и что мистер Перитон повел себя неправильно, организовав в минувшем январе футбольный матч как раз во время воскресной утренней службы.
Было бы странно, если бы пастора посадили на скамью подсудимых и повесили за убийство, ведь в 1882 году пастор Гриллер сам застрелился в старом лесу Килби.
Что экскурсия, судя по всему, не состоится, а ведь столько людей ждет ее, потому как им вряд ли удастся съездить в Борнмут самим.
И, в конце концов, общественное мнение всегда возвращалось к первому пункту – все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Кажется, от посетителей «Трех голубей» нельзя было узнать что–то помимо этого, так что Флеминг решил тут же совершить визит в поместье. Мандуляны, и отец, и дочь, кажется, были как-то связаны с покойным, значит, разговор с ними мог оказаться полезен. Итак, инспектор свернул на дорогу, ведущую от деревни к поместью. Пройдя четверть мили, он добрался до подъездных ворот, а затем перешел каменный мост через Килби-ривер, значительный отрезок которой приходился на территорию поместья – она протекала за несколько метров от окружавшей его стены. Впрочем, тут она оказалась немного шире ручья и едва ли была достойна звания реки, будучи всего шесть-семь метров в ширину. За рекой начинался пологий подъем к самому особняку, выгодно расположенному среди деревьев и вечнозеленых кустарников.
Владелец поместья, Теодор Мандулян, курил сигару в окружении своих роз, когда прибыл инспектор. Как только последний озвучил суть дела, миллионер прошел на террасу, где стояла пара стульев, и вынул портсигар.
Мандулян был очень крупным человеком, а благодаря широким плечам казался еще крупнее. Роста в нем было более ста восьмидесяти сантиметров, а выглядел он еще на несколько сантиметров выше. Он был одет в жилет и клетчатые штаны и обут в ботинки на пуговицах, напоминая копию портрета эдвардианской эры – сигара, черная борода, учтивость, экзотичность, атмосфера светскости, которую он распространял вокруг себя. Все это вызывало в памяти Эдуарда Седьмого.10