Искра
Шрифт:
Вышли медведи из оленей - и легли олени в изнеможении. Взял Искра с собой нож и бубен - к провалу пошёл.
Медведи в чёрную трещину пургой ворвались - только загудело в камнях. Медвежонок, маленький келе, верный товарищ - струйкой позёмки проскользнул. А Искра еле пробрался, клочья парки на камнях оставил - но пробрался всё-таки.
И оказался в мире мрака, что был ему знаком по шаманским полётам.
Каменный чертог вокруг, ущелье подземное. Огляделся Искра - и узнал это место.
– Вот, -
– Это здесь безглазые совы путь стерегут. Лёгкая душа мимо них сквознячком пролетала - а как же мне во плоти пройти? Услышат они шаги живого человека - а живым сюда нет пути.
Медвежонок забеспокоился, за рукав потянул Искру - мол, не годится живому в мир келе соваться, а с такой сильной и злобной нежитью, как совы эти, слепые стражи, и медведям справиться тяжело. Заглянул медвежонок Искре в лицо: вернёмся?
Искра только головой мотнул:
– Нельзя мне. А путь мы только начали.
И тут что-то за пазухой словно кольнуло слегка. То ли маленький коготок, то ли сломанный прутик. Сунул Искра руку под парку - и вытащил куклу.
А кукла вдруг встряхнулась, как живой птенец, и сказала тихонько - тоненьким голоском:
– Мать моя и создательница, Кедровка, к груди меня прижимала и тебя хранить велела - я тебе помогу, Искра.
Посмотрел Искра на куклу: обычная кукла, таких девочки себе десятками делают. Головка - колечко, из тальника скрученное, вместо волос - пучок меха, прутики-ручки, прутики-ножки. Как такая помочь может?
– Глаз у тебя, - улыбнулся, - нет, чтобы видеть, ушей нет, чтобы слышать, рта, чтобы говорить. Не пойму я, как ты говоришь со мной - и как с безглазыми совами собираешься совладать, не понимаю.
Хихикнула кукла тоненько - голосом Кедровки.
– Ты меня душой слышишь. У тебя душа есть, чтобы чувствовать, а у Кедровки - живое тепло, да и голос свой она дала мне. Не сомневайся, Искра, поставь меня на землю и иди вперёд.
Усмехнулся Искра, прутики-ножки в мёрзлый песок воткнул. Вперёд пошёл, к той лестнице, которая в глубины мрака ведёт - и кукла за ним на ножках-прутиках побежала, как птенец. Удивились келе-медведи, проводили её взглядами - но пропустили.
Сделал Искра ещё несколько вдоль ущелья - и вдруг хлестнул чёрный вихрь. В тёмной высоте слепые совы проснулись, железные крылья расправили, железными клювами защёлкали:
– Никогда тут шагов человека не слышали - и вот, человек идёт! Живой в Нижний мир спустился! Горячая кровь, свежее мясо! Давно уже не было совам такого угощения!
Замер Искра на миг - и тут кукла выскочила вперёд, побежала вглубь ущелья, а сама хохочет и голосом Кедровки кричит:
– Да-да, вот она - я! Только вам меня не поймать, безрукие, не увидеть, безглазые! Живая девочка из Срединного мира из вас похлёбку сварит, ваши перья в очаге сожжёт!
От такой дерзости разъярились
– Эх вы, слепые крачки! Даже в суп - и то не годитесь!
Сшиблись две совы в полёте - железные перья полетели, как стрелы, камни от их ударов закричали. А кукле - хоть бы что.
– Глупые, - кричит, - птицы! Келе с живым человеком перепутали! Духа, будто живое тело, ловите! Крови захотели - да только и капли воды не получите!
Поняли совы, что обманулись - или кукла обманула их; взлетели к самому своду с воплями, злыми и горестными. А Искра тем временем ущелье миновал - пока совы куклу ловили, о нём забыли и думать.
Пробежал он каменную лестницу, не помня себя; очнулся на сером снегу. Медведи рядом - словно тяжёлые тени, медвежонок - словно струйка позёмки. Живым глазам непривычно Нижний мир видеть - да и обитатели сумрака его не ждали, попрятались.
Нагнулся Искра, поднял пригоршню серого снега - а снег этот в горячей ладони не тает: то ли снег, то ли пепел давно остывший. Сверху - пещерный свод навис, словно могильная насыпь, тяжёлый воздух мертвечиной пахнет. И понял Искра: кончились шаманские игры.
Если он отсюда выйти не сможет - тут ему и конец. А из Нижнего мира никто живым не возвращался. И страх сердце Искры сковал, как смертный холод.
Но тут почувствовал он, как кто-то крохотный за штанину его дёргает. Вздрогнул, посмотрел - и увидел куклу Кедровки. И разжался ужас, как ледяные когти.
– Нашлась ты, - улыбнулся Искра.
– А я испугался, что потерял тебя. Что, думаю, теперь Кедровке сказать? Разиня, подарок не уберёг... смеяться бы стала она.
Хихикнула кукла.
– Ничего, вместе пойдём, Искра.
Поднял её Искра, сунул за пазуху - а сам думает: куда же идти? Прямо на берег Песцовой реки? На шаманскую силу положиться? На удачу? Спросить бы совета - да медведи молчат.
Вдохнул Искра мёртвый воздух, стукнул кончиками пальцев в холодную кожу бубна, запел:
– Вот, к тебе пришёл я, ешь моё мясо, пей кровь - но ответь, как мне справиться со злой бедой - навсегда?
Подземные своды на звон бубна отозвались - глухим грохотом, на шаманскую песню - шёпотами и смешками. Почувствовал бы Искра себя совсем одиноким - живой букашкой в мёртвой бездне - если бы медвежонок-метель к ноге не жался, а кукла - к груди не льнула бы.
Но с ними, холодными, было живое тепло - и пропел Искра:
– Дед мой, Тихая Птица - со мной. Подруга моя, Кедровка - со мной. Все твои дети моим голосом просят тебя.