Искра
Шрифт:
Жадный и подлый он - или просто дурак?
Дитя огня. Всё не по-людски.
А Брусника грустно Ранней Заре говорила:
– Придётся Искре жену себе искать за семь тундр. Наши девчонки, что Искре ровесницы, злой блажи наслушались, теперь пороки в нём ищут, как блох в снегу. Гнус на наш очаг холодной воды плеснул. Слова его, словно дым, и глаза выедают, и душу.
И Ранняя Заря кивала - согласно:
– Белый шаман - Искра. Но Гнус никому в это поверить не даст. Никогда он детей Ворона не любил, а сейчас вовсе не переносит; слова к тордохам подкидывает, словно яд -
Слышал это Искра - и украдкой водкой плескал у полога. Собирались на угощение маленькие духи-пьянчужки - а он пучок своих волос поджигал:
– Маленькие келе, шустрые вестники, ешьте и пейте. Я вам ещё водки дам - а вы мне скажите, если кто из детей Ворона в беду попадёт, если на ком дурной взгляд остановят, если к кому лютая боль привяжется. Хочу раньше всех знать - и точно раньше Гнуса. Хочу всякую беду остановить раньше, чем она жерди у тордоха моего родича переломает. Будет людям легче - меньше они наветы слушать станут.
У духов-сплетников совести нет - из благодарности они шаманам не служат. Но ради водки да палёного волоса порой приносили они вести. А старый келе Тихой Птицы, глазастый проныра - чаще прочих.
Спал Искра - а сквозь сон слышал, как метель завывает, как резвятся на просторе духи великого холода. И вдруг почувствовал, как щёку его что-то кольнуло, словно комар среди зимы непонятно откуда в тордохе взялся.
Вздрогнул Искра, проснулся. Хотел пришлёпнуть назойливую мелочь - да увидел: не комар это, а коготь келе-пропойцы. Сидит наглая кроха на шкуре у самого лица Искры - все глазки, сколько есть, зеленоватыми огоньками горят.
Увидал келе, что Искра глаза открыл - и сказал умильно:
– Прости, великий шаман, что полёт твой прервал. Ты за весть водки обещал - ты мне поднеси, а я тебе большое слово скажу.
Нашарил Искра в пологе флягу, плеснул на ладонь. Выхлебал келе водку и ухмыльнулся пастью, что на животе у него раззявилась:
– Тётка Лихорадка, что Кровавому Мору родная сестра, к Пустоши Палок подалась, где нынче богатый человек Чёрная Скала оленей своих пасёт. Младшего сына у него забрала, дочерей доедает - на старшего сына поглядывает. Гнуса Чёрная Скала звал - не поехал Гнус: болтает, что это твои келе детей Чёрной Скалы пожирают. Мол, Куропатка тебе злое слово на ярмарке кинула - а медведи твои и взъярились от твоей обиды, совладать с ними ты не можешь, да не особо и хочешь. Безжалостный ты, мол, как отец твой огонь. Просил Чёрная Скала Гнуса с тобой сладить, поговорить или отвадить келе твоих - да отговорился Гнус, мол, нечего было детям Ворона самим к тебе бегать и помощи просить. Мол, вот вам ваш Искра и чёрное зло - нате, ешьте, а Гнус в эти дела путаться не станет.
Выслушал Искра - сердце в лёд превратилось.
Прокусил мизинец, как в детстве - дал крохе-келе кровавую каплю. Восхитился келе, обрадовался, слизал кровь - и опьянел, как человек, что целую ночь гулял. На радостях песню запел:
– Эхей, великий шаман Искра! Нет такого ни в одной из семи тундр! Все меня слушайте, просыпайтесь, медведи, войдите в оленей, встаньте к нарте - великий шаман Искра в метель искать пути вздумал! Как на крыльях несите нарту его - это я говорю, пока сам
А Искра меж тем и впрямь парку накинул, выскочил из тордоха, где мать с Копьём спали, в ледяную метельную ночь. Крутит злой ветер снег вихрями, небо с землёй перемешал, Верхний мир с Нижним. Только медвежонок, старый друг, из снежной мути собрался, в колени Искре ткнулся, как пёс - и два оленя к самому входу в тордох подошли.
Жуткие олени. Глаза у них в ночи горят мутными лунами, сполохи по шерсти перекатываются. Понял Искра: и впрямь медведи его в оленей вселились - и запряг их в свою нарту. Привязал к нарте мешок с бубном и колотушкой. Сильно спешил.
– Несите нарту, - приказал, - к Пустоши Палок, где богатый человек Чёрная Скала живёт. Вихрем несите, пургой, позёмкой, ветер обгоните - но успейте, пока дочери его ещё живы.
Прыгнул на нарту - и рванули олени-келе с места. Вцепился Искра в нарту обеими руками, так, что пальцы окостенели; метель лицо режет, как сотня ножей, не видно в пурге дороги, только олени впереди несутся, распластались в полёте, снега копытами не касаются, скорость с их шерсти зелёные искры сдирает, как ветер с наста - снежную пыль. Куда там оленьим бегам! Не дорога - чёрный сон, от какого просыпаются с воплем.
Так Искра и не понял, долго ли ехал - только и хватило у него сил удивиться, когда встали олени, как вкопанные.
Еле разжал Искра пальцы, встал с нарты с трудом. На бровях и ресницах - наледь, на волосах - снежная корка, парка - вся в снежной коросте, лицо горит, будто кожу содрали с него. Мотнул Искра головой, протёр глаза: стоит рядом - руку протяни - белый тордох богатого человека Чёрной Скалы. Из ондигила столб искр вырывается - не спят хозяева. За тордохом собака воет и скулит. А у вешал - ещё одна упряжка дожидается: дохлые олени в гнилую нарту запряжены. И стоят рядом неподвижно трое мертвецов - два старика, как изморозь, белые, и тёмная иссохшая старуха с кульком на руках.
Взглянул на них Искра - и понял: предки Чёрной Скалы ждут его детей, чтобы на своих оленях их в Нижний мир отвезти. А кулёк на руках у старухи - мёртвый младенец.
– Поторопились вы, - сказал Искра.
Мертвецы даже не шелохнулись. И тогда Искра мимо них пошёл к тордоху Чёрной Скалы.
Чёрная Скала оленей услыхал, шаги услыхал - входную занавеску откинул. В одной руке - жирник, огонёк в нём мечется, в другой - заморское ружьё, дорогая невидаль, что он на ярмарке выменял на золото.
Увидал Чёрная Скала Искру - переменился в лице.
Ружьё направил Искре в грудь. Щёлкнул металл звонко, а Чёрная Скала сказал с горечью:
– Приехал? Зачем тебя сюда принесло вьюжной ночью? Полюбоваться хочешь?
Вздохнул Искра.
– Приехал. Не держи меня за порогом, Чёрная Скала - дай мне злую нежить выгнать, пока ещё может получиться у меня. Потом в меня из ружья стрелять станешь.
– Откуда приехал?
– спросил Чёрная Скала.
– От Гнуса? Гнус просил тебя?
– Не дождёшься от Гнуса помощи. Из стойбища я приехал, что у Круглого озера. Дай мне войти, Чёрная Скала - каждый миг кто-то из них умереть может. Ждут их уже в Нижнем мире.