Искушение чародея (сборник)
Шрифт:
— Это хорошо. — Эмма хотела было кивнуть, но, видимо, сообразила, что для птицы такой жест может означать что-нибудь другое — скажем, враждебность. Она моргнула и продолжала говорить, стараясь не двигаться и сохранять бесстрастное выражение лица. — Мы не знаем условий… эксперимента. Но, по нашему мнению, это неважно. Вы и мы… нам есть о чем поговорить, о чем рассказать друг другу. Думаю, именно этим мы и займемся — к взаимному обогащению.
— Мы тоже не знаем условий, — сказала птица, выслушав перевод. — И мы согласны с вашим предложением. Мы и сами хотели предложить то
Атмосфера слегка разрядилась, и следующие минут тридцать-сорок они просто знакомились: называли друг другу имена и рассказывали о себе.
Самоназвание и имена птиц ни воспроизвести, ни запомнить никто из землян не смог, так что в конце концов решили звать их ависами, а гостя — Отцом. Судя по его словам (точнее, по переводу, порой довольно туманному), Отец был главой семейства, которое ГЦ перебросил сюда, для дуэли-сражения-поединка. Полное имя гостя в переводе означало «отец семейства яростных и изобретательных инженеров-выращивателей», что скорее сбивало с толку, чем что-либо объясняло.
— …И это, — добавил позже академик Окунь, — мы еще не учитываем одной простой возможности: авис мог нам лгать, осознанно или нет.
— Мог, — согласилась Эмма. Она рассеянно погладила Скунса, которому наконец позволили вернуться из дома во двор. — Однако пока ничего явно подозрительного или, допустим, непонятного я не заметила.
— Это не значит, что ничего подобного не было, — спокойно заявил Домрачеев. — Все зависит от интерпретации. Каждый из нас совершил некие действия, а другая сторона увидела в них определенный смысл. Но верно ли мы расшифровали эти самые действия? И ведь надо еще держать в голове, что расшифровывать можно по-разному. Нужно даже! Не понимаете?
Эмма покачала головой:
— Что уж тут непонятного?
— Да нет, — вмешалась Светлана, — пусть Михаил объяснит, для остальных.
— Ну, собственно, — сказал Домрачеев, — возьмем простой жест: покачать головой, да? Но это может быть чисто физиологическая реакция: допустим, в ухо попала вода. А может, и осознанная: Эмма Николаевна хочет нам сообщить, что не соглашается со мной… точнее, конечно, с моими тезисами. В принципе, этот жест способен означать еще одно: нам дают понять, что отрицают мое утверждение, но на самом деле реакция выражает раздражение, направленное лично на меня или вызванное другими факторами: усталостью, болезнью…
— Это все азы, Михаил Игоревич. — Эмма отпихнула от себя Скунса и встала. — Но на практике приходится модель упрощать. Иначе мы превратимся в параноиков. Во-первых, переводчики ГЦ до сих пор работали вполне адекватно. У меня есть, знаете ли, некоторая практика. А во-вторых… действия ависа полностью соответствовали нашим ожиданиям и нашим интерпретациям.
— Не полностью, — уточнил Борис. — Были по крайней мере две странных реакции. Первая — когда вы представились. Вторая…
— Вторая — когда вручали ему подарок, — подхватил Федор Мелентьевич. — А ведь вы правы, Борис! Просто во втором случае все произошло слишком быстро… н-да… Но что бы это значило?.. Надеюсь, мы в конце концов выясним.
История с подарком действительно выглядела странно. В какой-то момент, когда
— Мы привезли с собой несколько артефактов, которые отображают этапы развития нашей цивилизации. В знак дружбы и расположения мы хотели бы подарить вам один. Это посуда — предмет, с помощью кото…
Договорить ей не удалось: авис слушал со все возрастающим беспокойством, топорщил перья и нервно, судорожно сжимал пальцы. В конце концов он распахнул клюв — больше, впрочем, похожий на ороговевшие челюсти с двумя рядами мелких, острых зубов — и едва слышно зашипел.
Эмма осеклась, побледнела, но не отступила.
Положение спас академик Окунь. Отстранив девушку, он пробормотал:
— Вряд ли Отцу будет… э-э-э… удобно нести такой увесистый предмет… да и амурчик этот, с оружием… Хм… да… Я полагаю, в качестве первого презента намного уместнее вручить… н-да… сие.
«Сие» оказалось карандашом и белым листом бумаги. Сама идея письма ависа, кажется, не удивила, но карандаш и бумага — привели в неописуемый восторг. Далее последовали многочисленные объяснения с примерами, Отец ловко ухватил карандаш и сумел изобразить ряд геометрических фигур, а затем даже попытался скопировать свое имя на русском. Инцидент был исчерпан, и о нем бы забыли — если б не Урванец-старший.
Павлыш, к собственному своему стыду, тогда на случившееся внимания не обратил. По правде говоря, после того, как стало ясно, что никакой опасности нет, все мысли Славы были сосредоточены на одном.
Все-таки, спрашивал он себя, мне показалось или я действительно слышал, как она всхлипывала в столовой? Показалось — или действительно?
И если действительно — то почему она всхлипывала? Почему?!
Ответ он, разумеется, знал, но верить в него не хотел ни за что на свете.
— А по-моему, это гениальная идея, — сказал Павлыш. Он шел справа от нынешнего подарка и жалел, что не сообразил надеть самую обычную кепку. Рассветное солнце (или что там создатели Muzoona использовали вместо солнца) пронзало туман золотыми копьями, слепило глаза. Где-то в придорожной рощице пели птицы. — Правда гениальная. Чтоб не зазнавались.
Домрачеев ничего не ответил. Он шагал, соответственно, слева, и щурился, глядя на Павлыша, — солнце вставало как раз у того за спиной.
— Это все равно, что подарить спринтеру пару костылей. Или нет, — поправил себя Павлыш, — все равно что рыбе — акваланг! Кстати, если академик прав и суть «дуэли» в том, кто кого переоподарит…
— Академик может ошибаться, — сухо отметила Эмма.
Она шла впереди, не оглядываясь на сопровождавших ее Славу и Мишу. Остальные отправились к озеру обычным путем — напрямик, но подарок пришлось везти по дороге. Густая трава постоянно наматывалась бы на оси, колеса застревали… в общем, все как в тот раз, когда они таки рискнули повезти один из подарков через холмы.