Искушение
Шрифт:
— Спасительница! — Князь припал к подолу платья всевидящей и губами коснулся его.
— Кличут камень изумрудом. На Руси считают его камнем мудрости, хладнокровия и надежды. Он славится, знаешь чем?
— Ну откуда же мне знать? Не томи, молю.
— Противоядием. В старые времена знахари смешивали его с молоком буйволицы и спасали людей. Это сила, князь! А вот ещё что. Тот, кто носит на себе, обретает дар предвидения, избавляется от тоски и мнительности. Пристальный взгляд на камень рождает невиданную силу и одушевление.
— Благодарю. — Гость склонил голову.
— Запомни, князь, изумруд освобождает от терзаний в душе. А тот, кто не расстаётся с ним, не видит снов, смущающих дух. Носить его следует на мизинце. Изумруд — божественной красоты камень, сродни синеве морской волны. В нём кроется энергия и мощь моря. — Матрона взглянула на гостя, приподнимая голову, настраиваясь на тихую молитву. Несколько минут спустя она сказала:
— Бери камень, он твой, — и протянула ему маленький потёртый бархатный футляр.
Князь Ларский дрожащими руками принял дар, снял футляр и приоткрыл крышечку. На него пролилась божья благодать, изумруд играл всеми гранями и переливался, согревая душу.
— А в этом мешочке — порошок заколдованный. Ты всё усвоил, князь?
— Да, моя спасительница. Вовек не забуду доброты твоей.
— Ступай с миром. И сыну не забудь наказать — с камнем ему расставаться нельзя! В нём его спасение.
— Передам. Благодарю тебя.
Мы слушали и не верили своим ушам.
— Я всё сказала.
— Прости, Иеремия. А крестнице моей как помочь? Извелась детка. Ничего сказать не хочешь?
— Время любые раны лечит. Отчаяние — удел слабых. Выход всегда есть. Человек поднимается и идёт. Бояться ничего не нужно. Рок к ней не перейдёт, на родителях всю силу оставил.
— И на том спасибо. Сказать можешь, что ждёт её?
— Многое случится, она проживёт долгую жизнь, и старость встретит в доме своём и в своей постели. Человек ей хороший встретится, да короток будет век его. Ах вот ещё. Миссия у твоей крестницы будет непростая, важная да особенная. Рано об этом. Сами всё узнаете. Притомилась я с вами.
— Благодарю тебя, Иеремия. Успокоила душу.
— Поезжайте с богом. Горести, печали пройдут. Свет божий прольётся и останется, — благословила она нас.
Так погиб твой старший брат
По дороге в монастырь крёстная молчаливо пропускала через себя разговор с провидицей, я не мешала ей.
— Нам следовало навестить дом родителей твоей матушки.
— Зачем?
— Сердце подсказывает, что не все ключики отыскали, тайн слишком много. Съездим по свободе. Нина, я всё думаю о совпадениях.
— О чём вы, Наталья Серафимовна?
— Скажи, тебе матушка рассказывала, как погиб твой старший брат?
— Нет. На эту тему мы не говорили. Зачем травмировать маменьку? Лишний раз возвращать её память к печальным событиям. А вы знаете, что с ним случилось? Слышала от сестры, что мальчик болел в младенческом возрасте, больше ничего.
— Об этом и я тебе говорила.
«Не всё тебе сказала, девочка моя, чтобы не пугать. И без того досталось тебе, бедняжка».
— Помню. Вы знаете, я так устала.
— Приляг и подремли.
И действительно, не успела пристроиться на телеге, как меня сморил сон. Как продолжение разговора, во сне я услышала рассказ крёстной.
— Тебе нужно знать это. Слушай. Я рассказывала тебе, но вскользь, теперь послушай, как дело было. Первенец Надюши и Андрея Гавриловича родился крепеньким и здоровым. Никаких признаков хвори. А тут, как назло… приехал к твоему отцу посыльный, привёз срочные документы. Твоя матушка присмотрелась, а он с трудом на ногах держится. Она к нему:
— Вам нездоровится? Присядьте.
— С ночи жар сильный. Ехать пришлось, подмены не нашлось.
Надюша напоила посыльного липовым чаем, он перепотел.
— Аксинья, принеси чистую рубаху, — обратилась она к служанке.
— Сейчас, барыня.
Гость переоделся, отдохнул немного. А перед отъездом сказал твоей матушке:
— Благодарю вас, барыня, вы божеское создание. Никогда не встречал людей таких, как вы.
— Вам отлежаться бы надо. Не то плохо будет. Послушайте совет.
— Вы правы. Я и сам чувствую, но дорога дальняя. Отлёживаться некогда. Благодарю вас за доброту и ласку, пора. — Он уехал.
А ночью Надюша занемогла, но, несмотря на нездоровье, прикладывала к груди младенца. Мальчик был веселеньким, ничего не предвещало, что… — Крёстная остановилась в раздумье. — Доктор наказал служанке не отходить от барыни, она и носилась над ней, как орлица над детёнышем. Только жар спал, твоя матушка открыла глаза, увидела перед собой на стуле спящую служанку. А за её спиной… у колыбели какая — то старуха занесла над сыночком костлявые и сухонькие кулачки. Лицо пришелицы искривилось безобразной гримасой, кончики губ опустились вниз, рот застыл в немом молчании, глаза огнём пылали от злости. Надюша приподнялась.
— Что вы делаете у колыбели младенца?
— Кто ты такая, чтобы ответ перед тобой держать? — дерзила старуха.
— Я мать малыша. Вас не знаю. Как вы попали в наш дом, да еще ночью?
— Время моё пришло, поэтому я здесь.
— Что вам угодно?
— Сыночка у тебя отобрать. — Старуха склонилась над колыбелью младенца и противно захихикала.
— Что? — воскликнула княгиня.
От шума проснулась служанка.
— Барыня, звали? — поправила она чепец на голове, съехавший набок. — Простите, задремала.