Искушение
Шрифт:
Наконец студент успокоился, по моему виду легко можно было догадаться, что мне неприятно его поведение.
— Княжна! Вы не ответили на мой вопрос, — настаивал он.
— Люблю делать подношения.
— И не жалко вам раздавать вот так?
— Простите, устала. Больше не танцую. — Мне не о чём было разговаривать с человеком, взгляды которого кардинальным образом отличались от моих.
— Почему? — удивился он, но для приличия отпустил меня, склонил голову, прощаясь. Я присела в неглубоком реверансе и быстрым шагом покинула его.
«Балабол, — сердилась я, — няня бы
За плечами осталась иная жизнь
В монастыре я забывалась, под покровительством и заботой крёстной отходила от горестных воспоминаний и пряталась от опасности, которая ходила за мной по пятам. Время проходило, я вновь возвращалась к мирской жизни. И для облегчения душе бросала спасательный якорь в стенах монастыря. Так продолжалось довольно долго.
День вчерашний
Я приехала в монастырь. Хотелось успокоить душу и побыть немного с крёстной. Её присутствие благотворно на меня влияло.
— Душа моя, я много думала о тебе. Правильно поступила, что приехала. Слушай, есть у меня на примете одна всевидящая. В своё время она славилась острым оком и удивительными предсказаниями, которые сбывались, как бы ни старалась отвести от них людей. Выкрою день, и поедем к ней. Пусть растолкует нам, что да как. Много непонятного в веренице смертей. Подозреваю, не всё чисто.
— Крёстная, дорогая, откуда ей знать? Она ведь не была знакома с маменькой и папенькой.
— А с родителями Надюши? — настоятельница посмотрела на меня из-под широких бровей. Я увидела взгляд орлицы, совершенно не свойственный крёстной. — Однако она уже очень старенькая, жива ли? На месте определимся.
В воскресенье после утренней молитвы мы отправились в путь. Наталья Серафимовна расспросила старушечек-монахинь из соседнего монастыря, они поведали, что всевидящей уже нет в живых, но дали адрес её ученицы, которая была близка с Матроной. Служила у неё. Предупредили, что сама всевидящая перешагнула столетие. На ногах держалась до последнего дня, а вот зрения лишилась, но видела сердцем. Её помощница немало знает.
Мы добрались до указанного места.
В доме было тихо, в комнате мрачно. Женщина сидела у окна задумавшись. Старческий возраст подёрнул белым покровом когда — то пышную шевелюру и взлохматившиеся брови, прищурил уставшие очи, приглушил слух и морщинистым узором проредил впалые щёки. По губам крёстная определила:
— Молится.
Игуменья вошла первой, я за ней.
— Простите, преподобная Иеремия. За ненадобностью не стали бы беспокоить вас.
Провидица не удивилась приезду гостей. Дело привычное. И всё же поинтересовалась:
— Что привело вас ко мне, люди добрые?
— Преподобная Иеремия, моя крестница осталась сиротой. Один за другим ушли в мир иной все её близкие. Один брат да она остались из всей семьи.
— Как звали отца девушки? — спросила провидица.
— Андрей Гаврилович Ларский. Мать — Надежда Тимофеевна.
— Деда по отцу как звали? — спросила Иеремия и развернулась к гостям.
— Гавриил Мартынович… — Провидица жестом прервала крёстную.
— Знаю, о ком толкуешь. Приезжал к матушке Матроне князь, давно дело было.
Мы посмотрели друг на дружку в замешательстве.
Viа dоlоrоsа
Путь страданий
Матрона
— Слушайте. История давняя, но правдивая. Там, за болотами, за лесами, за просёлками да деревнями, неподалёку от имения князя Гавриила Мартыновича Ларского жила всевидящая.
Семейство князя славилось на всю округу своими добродетелями и щедрыми пожертвованиями. Крестьяне из других мест завистливо поглядывали на крепостных Ларских. Им позволялось то, о чём другие и мечтать не смели: жили они в благоустроенных флигелях при усадьбах, детей своих растили, мужей и сыновей не лишались, их в рекруты не забирали. А иногда случалось, что вольную грамоту получали, — было чему позавидовать.
Однажды всевидящая прислала к князю своего гонца, а тот челом бьёт и говорит:
— Просит Матрона, чтобы ты, барин, наведался к ней. Слово молвить хочет.
— Стряслось что? — озаботился князь.
— Не мне знать. Тебя просит.
— Передай всевидящей — буду.
Собрался Гавриил Мартынович и поехал к Матроне.
Усадила она его перед собой и повела разговор.
— Слушай и запоминай, князь. Люди простые тебя уважают, твоими заботами полнится казна государства российского. Ты не позволяешь бедствовать немощным и обездоленным. За это помогу тебе.
— Благодарю тебя. — Князь приложил к груди руку.
— У твоего единственного наследника могла быть счастливая судьба. Но вот незадача, невзлюбила тебя свирепая и лютая, которую ненавидят и колдуньей кличут во всей округе. Позавидовала счастью семьи вашей. Не хочу пугать тебя, князь, и правды скрывать не стану — молодым сгинет сын твой, — как обухом по голове оглушила всевидящая.
— Что?! Что ты сказала, Матрона?! — От приговора Гавриил Мартынович подскочил, качнуло его, едва на ногах удержался. Как стоял, так и рухнул на стул. Побелел, капельки пота проступили на лбу. Умоляющий взгляд и неудержимая боль в глазах заставили всевидящую замолчать.
— Что всполошился? Не всё потеряно, не тужи. Поспеешь, князь. Твоему сыну можно помочь.
— Да? Проси, всё сделаю, отдам последнее во имя спасения Андрея.
Матрона обратилась к своим мыслям, не слушая князя.
— О, есть один волшебный камень, он калеку поднимет на ноги, сердце сделает добрым, голову очистит от дурных мыслей, недуг изживёт — он всё может.
— Подскажи, прошу тебя. Ты вправе любую цену назначить, только помоги. Защити мою семью от горя.
— Поди сюда. Дам тебе камень — в нём сила невиданная. Князь, сходи к умелому мастеру, пусть закрепит камень в перстне. Сыну накажи, что бы с пальца не снимал. А мастеру передай: под камнем углубление оставить надобно. Дам порошок, что сильнее любого заговора, ты опусти его в углубление перстня, крышечкой прикрой и забудь. Человека с чистым сердцем — защитит. С дурными желаниями — погубит и не пожалеет.