Искусство провокации
Шрифт:
Я тут на досуге занимался статистикой побед ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ (и так далее) и получилась весьма интересная картина:
Париж. 1923 год. Выманивают Бориса Савинкова, лидера Народного союза за родину и свободу. Привозят в Москву, а потом он чего-то вдруг выпадает из окна.
Париж. 1926 год. Убит генерал Петлюра, лидер украинских националистов.
Париж. 1930 год. НКВД похищает генерала Кутепова, руководителя организации белых офицеров. В Москву не захотел ехать — шлепнули там.
Париж.1937 год. То же самое НКВД делает с генералом Миллером, преемником Кутепова. (Ну не дают ребятам работать и все тут.) В Мексике в 1940 году очень в грубой форме (ледорубом по голове) убивают Льва Троцкого.
И вот уже только год назад, в феврале 1954, пытаются убрать лидера Народно-трудового
Из этого я делаю только два вывода: русские страшно любят Париж и не любят чужого мнения, а переубеждать — нет времени. Скоро светлое будущее и абсолютное счастье! Но, если серьезно, то список офицеров и агентов разведки Кремля, которые вдруг начали думать, а не просто выполнять; которые порвали с отчим домом и ушли за границу — весьма обширен. Кого-то достали их бывшие коллеги, а кого-то нет. Но от них проку никакого, потому что их, как вареные яйца, уже до скорлупы выели все возможные разведки мира, перебрасывая за неплохие деньги друг другу.
Мне они не интересны прежде всего потому, что они ничего не знают о том, что сегодня, а еще лучше — завтра, будет происходит на Лубянке. Они могут устраиваться учителями истории, если их возьмут. А я предпочитаю знать все наперед. Когда ты знаешь карты друга, легче предсказать, когда он станет твоим врагом. Тем более, что ни один из беглых толком ничего все равно не знает: уровень не тот, да и грубые они — от профессии дурно пахнет. А я и на охоту-то не хожу — зайцев жалко. Вот Линду не жалко — и ту второй месяц не могу задушить. Пристала, как в русской бане лист от веника. Ей Богу прикончил бы, да грудь слишком хороша — два бокала с шампанским стоят — не дрогнут!
Мне теперь, когда одни коллеги в КГБ постреляли других и воюют в основном не с вражескими разведками, а внутри своего коллектива, важно знать — что в Москве задумали по поводу объединения Германии. В Лондоне два года назад, в июле пятьдесят третьего, требовали от Москвы провести конференцию по этому вопросу. Прошло два года. Москве пора что-то отвечать — пауза затянулась. Вроде как Вашингтон поддерживает инициативу Лондона, но как известно, инициатива наказуема. Поэтому было бы интересно поработать над ссорой Москвы и Лондона, пока я буду устраивать фиктивный брак Москвы и Вашингтона. Дело в том, что новая власть в Москве, кажется готова отдать Западу Восточную Германию. Но, судя по моим данным, КГБ этого не хочет. Не хочет этого и ЦРУ. Поэтому беспрецедентный может получиться альянс: дружба американских и русских шпионов против их же правительств! Этак я получаю четыре зарплаты: от Вашингтона, от Москвы, из ЦРУ и КГБ. Да, и премию из Лондона за то что вовремя им про все это расскажу! Буду сыт, но главное, не подавиться. С другой стороны, во всех этих конторах думают, что есть четыре разных человека, которые на них работают. Не хватит четырех — добавим пятого. И все они потом умрут еще до прихода светлого будущего в лице Геенны огненной или Царства коммунизма: мне как-то наплевать. Главное, чтобы не появилась Линда — достала!
Вот за это я и собираюсь выпить два (или три?) бокала прохладного шампанского. Час назад она звонила и утверждала, что ее научили, как правильно заниматься французской любовью. Сомневаюсь. По мне лучшие француженки — китаянки. Они никогда не говорят, что у них болят колени. А Линда норовит все время встать на мою подушку из расписанного вручную шанхайского шелка, на которой я сплю. Меня это раздражает!
12.
В офицерском кафе «Старый Ганс-мельник» играла легкая музыка. Здесь редко пили пиво. На столах икрились бокалы с легким вином. Кажется, кальвадос? Были устрицы, сыр «Пармезан», испанские оливы и шоколад. До маршей дело еще не дошло — немцы пока вели себя прилично. Они еще помнили, что в их стране родились Бах, Шиллер, Гейне и Гете. Но, уже все чаще в опере шел Вагнер. «Искусство должно быть громким!» Искусство должно быть грозным и непонятным, как религия, а Богам положено быть страшными. Немцы приоделись, в магазинах появилось масло,
Герр доктор Йоганн Бойзен действительно был доктором философии. Учился в Кембридже и слыл страшным англоманом: любил все английское больше, чем сами англичане. Любил, но вовремя забыл об этом. Когда стало ясно, что нацистская партия в скором времени придет к власти, герр Бойзен, уже тогда работавший в германском МИДе, стал искать контакты с потенциальными работодателями. Как весьма прилежный в прошлом ученик философии и талантливый ученый, он быстро понял, какая сила скоро появится в Рейхстаге. Но как было заявить о себе и умудриться не испачкаться — вот был в чем вопрос!
Доктор Бойзен понимал, что еще ни один режим в истории человечества, который приходит к власти на штыках, не приходит надолго. Значит, задача была не из легких — пересидеть, но пересидеть с выгодой для себя. Слава Богу, что он изучал не немецкую философию, потому что тогда не миновать бы ему службы в министерстве пропаганды у доктора Геббельса. Этот уродец был ему категорически неприятен. Но в случае крайней необходимости, даже у самых неприятных вещей в жизни возможно найти привлекательные стороны. И чем сложнее ситуация, тем больше привлекательного находят люди в абсолютно отвратительном.
Как специалиста по английской и мировой философии его оставили в английском отделе МИДа в качестве аналитика и параллельно направили на тайную службу в канцелярию расовой политики. Чем она занималась? Готовила историческую и теоретическую почву для подтверждения арийской расы, доказывала вредность еврейства и славянства для человечества, готовила основополагающие документы и философские труды для умственного и трудового воспитания и перевоспитания отстающих народов. Доктор прекрасно осознавал весь научный идиотизм, которым ему приходилось заниматься. И тем не менее, он признавал всю гениальность всей этой затеи. Буквально в один исторический миг вся Германия, от бюргера до историка, резко взметнула руку в фашистском приветствии! Что это: массовая истерия или выродившаяся до скотского состояния, от голода и нищеты, забывшая о былом историческом величии нация? Нет, они все помнят, но не могут простить позорного Версальского мира девятнадцатого года, когда немцы были растоптаны. Когда весь мир вдруг забыл, что на земле лежат те самые потомки Гете и Шиллера, Бетховена и Баха! Когда даже в пивной насквозь Англии вдруг стали отдавать предпочтение несвойственному для них вину. Когда даже проклятые лягушатники и макаронники посмели учить их повиновению! Все это так, но доктор понимал и то, что Гитлер — это не Бисмарк. На одном величии далеко не уедешь — обязательно найдется прохвост, который положит на дороге бревно. И вот тогда доктор хотел бы вовремя вылезти из общей телеги, которая повезет всех на эшафот и пересесть в более подходящий транспорт, следующий по другому маршруту.
Контакты с английским правительством через посольства в Берлине и Лондоне были для доктора весьма плодотворными. Как чиновник высокого ранга, он имел доступ к различного рода секретам Рейха. А англичане, несмотря на свою врожденную скупость, всегда платили золотом за ценную информацию. Доктор был для них идеальным источником: не жаден и не суетлив — знал, что хорошо продается и не подсовывал лишнего. Зарекомендовавший себя как истинный ариец, герр Йоганн Бойзен находился в тесном служебном и дружеском контакте со многими высшими офицерами Абвера и гестапо. Он присутствовал на многих сверхсекретных совещаниях, где обсуждались планы нового руководства страны.
Но герр Бойзен никогда не играл в одни ворота. «Кто знает, кто подкупил судью в этом матче?» — думал он всякий раз, когда приходилось пополнять свои финансовые счета из двух источников. «Гитлер, Геринг, Гиммлер и Геббельс, конечно, параноики и мясники, но в Германии достаточно умных голов, которые с удовольствием отрежут мне яйца. Поэтому, чуть-чуть сюда, чуть-чуть туда, а в итоге, в случае чего, я потеряю только половину вместо целого». И он был прав, потому что Германия верит только пиву и колбасе, а такому чистюле, который имеет контакты с английскими свиньями может верить только дурак или провокатор. Конечно, за каждым его шагом следило гестапо.